Его глаза опасно поблескивают и челюсть напрягается еще больше.
— Ради Бога, Блейк, там был Брайан. Мы просто собирались выпить чаю. Он попросил меня рассказать о Британии, он собирается начать свой бизнес здесь. Вот и все.
— Ты разрешила ему дотронуться до себя.
— Только до моего локтя!
Он подходит ко мне совсем близко.
— Как бы это сказать повежливее? Если я еще раз поймаю тебя пытающуюся выпить чай с незнакомыми мужчинами или позволяющую им положить свои руки на локоть или любую другую часть твоего тела, я положу тебя на колени и выпорю твой зад, что он будет гореть.
Я ахаю от такой несправедливости, это просто невероятно.
— Я никогда не смогу выпить чай с любым другим мужчиной, даже при самом невинном контексте?
Он скрещивает руки на груди.
— Точно.
Я начинаю смеяться.
— Это безумие. Нет, я не согласна. Не пытайся вызвать у меня чувство вины, что я сделала что-то неправильное. Он просто хороший парень.
— Ах, почему ты мне не сказала раньше? Хороший парень? В таком случае, давай. Спустись сейчас вниз и выпей с ним чай. А я тем временем позвоню хорошенькой администраторше и приглашу ее выпить чаю со мной.
Словно огонь проходится по низу моего живота. Чертов ублюдок. Он хочет другую женщину. Какая наглость! Я таращу на него глаза, стоя с открытым ртом от шока, он просто смотрит на меня с самодовольным выражением. Я пытаюсь сделать вдох выдох и взять себя в руки. Черт с ним.
— Ладно, выпью, — кричу я, делаю шаг в сторону двери. Рука молниеносно ловит мое запястье, и я врезаюсь в его тело, словно в каменную стену. Его лицо оказывается в дюйме от моего, глаза опасно блестят, мы молча несколько секунд смотрим друг на друга.
— Ты хочешь свести меня с ума? – рычит он.
— Нет.
— Я не хочу видеть рядом с тобой никакого мужчину, а уж тем более, чтобы он прикасался к тебе. Боже, я даже не могу вынести, когда вижу, как они смотрят на тебя. Ты моя.
— Он не пытался спать со мной.
Он с раздражением закрывает глаза.
— Ты не знаешь мужчин. Каждый раз, когда хотя бы один приближается к тебе, он уже представляет тебя в своей постели.
— Поэтому ты считаешь администраторшу хорошенькой.
— Возможно.
— Что? – ахаю я.
Он смеется.
— Я подтруниваю над тобой. Нет никого, только ты, Лана. Задала ты мне задачу, что я даже не могу четко мыслить, — его глаза жадно ощупывают мое лицо. — Я жажду твоего рта, кожи, волос. Каждое утро я просыпаюсь, не насытившийся тобой, потом в течение дня я совершаю какие-то действия, изголодавшийся по тебе, и ночью после того, как я имею тебя, я начинаю жаждать твоего горячего, сладкого тела снова и снова. И ты реально думаешь, что любая другая женщина в состоянии утолить мой голод? На мой взгляд, это самая последняя вещь, заняться сексом с другой женщиной.
Внутри я таю.
— Но ты думаешь, она красивая?
— Не на самом деле. Сораб выглядит лучше.
— Но вы упомянул ее, значит обратил на нее внимание.
Он стонет.
— Ох, твою мать, Лана, я просто сказал первое, что пришло в голову.
— Я просто хочу, чтобы ты знал, что мне не нравится, когда меня тащат через вестибюль словно какого-то непослушного ребенка.
Он нежно проводит костяшками пальцев вниз по моей щеке.
— Тогда не флиртуй с незнакомыми мужчинами в дурацких шляпах.
— Этот раз, я не флиртовала.
В ответ он опускает руки на ягодицы и приподнимает их.
— Я так скучала по тебе сегодня, — говорю я, немного задержав дыхание.
— Держу пари, ты говоришь это всем мальчикам, — говорит он, и его рот приближается и набрасывается на меня с такой страстью, что мои ноги отрываются от пола.
6.
Мне предоставляется выбрать между четырьмя звездами Le Bernadin с его официальным дресс-кодом и престижными Мишленовскими тремя звездами или томатным соусом к мясу в Гринвич-Виллидж под названием Carbone, где Блейк рассказывает мне, избыток является хорошим тоном, и гость может не в чем себе не отказывать, т.е. ограничений нет не в еде, не в одежде. После пребывания в отеле весь день, конечно, я выбираю Carbone, который нужно бронировать за тридцать дней вперед, но, Лаура, заказывает нам столик и мне кажется, что она работает круглосуточно.
— Эта девушка хоть когда-нибудь спит? – спрашиваю я.
— Мне не приходило в голову интересоваться, — говорит Блэйк, пожимая плечами.
Я наблюдаю за ним, одетого в темно-серый костюм и черную водолазку под горло, сверх великолепен, и в моем животе начинают порхать бабочки.
Carbone представляет собой соединение жизни и шума. Оформленный в старомодном стиле фильмов про Мафию, он несет в себе, побуждение непрекращающегося действия. От рисунка на полу до выбора песен, которые любила слушать моя бабушка, Синатра, банду уличных подростков, и напыщенных веселых официантов, одетые в блестящие Либераче в стиле бордовых смокингов. Они сопровождают нас к столику в VIP зоне: задняя комната выглядит как место, где возможно встречались мощные мафиози — красная и черная плитка на полу, кирпичные стены и нет окна.
Глубокий аромат омаров поднимается в воздух с соседнего столика, когда мы садимся. Мои глаза смотрят на четырех раскрасневшихся мужчин, поглощающих блюда. У других столиках официанты кажутся перевоплотившимися актерами, которые доводят до совершенства искусство властного ресторанного капитана. Я наблюдаю за ними, как они дерзко угождают, заговорщицки наклоняются импровизируя диалог с клиентом, и целуют кончики пальцев, создавая таким образом преувеличенное обещание совершенства выбранного блюда, чтобы продать товар и одобрительно улыбаются, когда им это удается.
Нам вручают меню, по крайней мере, трех футов в длину.
Блейк заказывает телятину с пармезаном, а меня безжалостно уговаривают заказать лобстера фра Диабло (лучшее, что вам довелось испытать в своей жизни). Бутылка Barollo за четыреста долларов открыта с размахом, пробка оценивается на соответствие запаха, и затем предлагается Блейку попробовать вина. Он вопросительно смотрит на меня, мой бокал наполняется, мы чокаемся.
— За нас, — говорит Блейк.