— Такое никогда не будет хорошо, правда?
— Конечно, такое никогда не будет!
— Нет, не будет, нет, — бормочет она мрачно.
Я открываю и закрываю рот, пытаясь что-нибудь сказать, но ничего не получается. Просто раньше я никогда не видела Билли такой, и это потрясает меня до глубины души. Она всегда такая сдержанная и полная сарказма.
— Старая крыса наконец-то сдохла. Ты не собираешься рассказать мне про эту аварию.
Я медленно качаю головой.
— Видишь, — говорит она, новые слезы льются по ее щекам.
— Да, но теперь все кончено.
— Кончено? Разве ты не видишь, что это никогда не будет «кончено»? Я молю Бога, чтобы ты никогда не вошла в это долбанутое семейство рептилий.
Я беру ее за руки.
— Но я войду, Билл, я уже там. Я люблю Блейка всем сердцем, и он отец Сораба, — я поворачиваюсь и смотрю на своего сына, который глазеет на нас своим большими, невинными глазами, не плачет, не капризничает, но я понимаю, что что-то не так.
— Ты уверена, что сделала правильный выбор?
На мгновение эти слова, словно шипы впиваются в мое сердце. Я закрываю глаза, а затем открываю и смотрю прямо в лицо Билли.
— Я не могу без него, Билл, просто не могу.
Билли вытирает нос о рукав своей растянутой футболки.
— Разреши мне принести бумажные платки.
— Ты не сможешь. Я использовала их вчера.
— Ох, Билл! Подожди здесь.
Я захожу в ее ванную и отматываю немного туалетной бумаги, когда возвращаюсь в комнату, она продолжает стоять именно там, где я ее и оставила. Я складываю туалетную бумагу в платочек, подношу к ее носу, и говорю: «Сморкайся».
Она только молча улыбается, забирает свернутую туалетную бумагу и шумно сморкается. — Я была так испугана и растеряна эти дни.
— Ну же, давай обсудим это за чашкой чая, — подбадриваю я ее.
— Ладно, — соглашается она и направляется к кроватке, забирая Сораба на руки. Мы все вместе идем на кухню. Она закрывает дверь и ставит Сораба на пол, он сразу же начинает очень быстро ползать по полу.
— Боже мой, ты только посмотри на него, — восклицает Билли, забыв все свои неприятности в данный момент.
Я смеюсь.
— Он меняется с каждым днем. Иногда я просыпаюсь утром, и могу поклясться, что за ночь он подрос.
Я наполняю чайник водой, пока Билли кладет на пол гибкий коврик из пластмассы и бросает игрушки на него. Сораб визжит от радости и быстро движется на коленках в их сторону. В это время Билли подогревает молоко для него, а я кладу пакетики чай в две кружки и заливаю кипятком на три четверти, открываю шкаф, где обычно хранится печенье, но там пусто, тогда открываю холодильник и там такая же картина.
— Хочешь молоко, банкиренок? – слышу я, как Билли спрашивает Сораба.
Он поднимает ручки и машет ими в воздухе.
— Хороший ребенок, — хвалит она, и мягко возвращает его назад на пластиковый коврик, дает ему бутылочку, и удерживает одним пальцем, пока он не захватывает ее обеими руками.
— Ты все это время не покупала никакую еду?
Билли поднимается с пола и поворачивается ко мне.
— Нет, — отвечает она, совершенно об этом не заботясь.
— Хочешь виноградное печенье Сораба?
— Да.
Я вытрясаю из пачки пару, и мы сидим рядом друг с другом за столом.
Наблюдаю как она кладет шесть ложек сахара в чай и угрюмо его размешивает, делает глоток.
— Ну?
И я рассказываю ей все, что знаю.
Она хмурится.
— Во все это немного сложно поверить, не так ли?
— Без сомнения, это намного более сложно для людей, которые слишком высокого мнения о себе, и считают, что все крутится исключительно вокруг них. Разве люди, находящиеся ниже них не должны отвалиться? Но мир крутиться. Когда мы были молоды, нас учили бесспорно принимать за веру то, что нам говорили наши родители и учителя. Они учили нас тому, чему обучили их самих. А что, если они умышленно обучали нас неправильно?
— Окэй, я понимаю, что они хотят отбраковать «дармоедов». Я понимаю, почему они развязывают войны, не из-за того, что продвигают демократию и свободу, а потому, что ведут борьбу за нефть или золото в странах, или за что-то еще. Но почему они отравляют землю, воду и воздух? Разве они не дышат одним воздухом и не живут на этой же самой земле, как мы?
— У меня нет ответов, но я намерена это выяснить.
— Что действительно меня беспокоит на данный момент, насколько безопасно тебе?
Я вздыхаю.
— У меня действительно не было шанса поговорить с Блейком о многих вещах, но одно я знаю точно, если бы Сорабу или мне что-то угрожало, я бы сейчас здесь с тобой не разговаривала.
— Значит Блейк сейчас новый глава империи Баррингтонов?
— Думаю, да.
— А как к этому отнесся его старший брат? Разве он не стоит первым в очереди? И если ему ничего не светит, не будет ли он злиться и чинить падение Блейка?