Этих не спасти
они смеются пуще. Что ж с того?
Так даже лучше, ибо одного
насмешникам - меня им не найти.
Я видел, как идут они толпой,
и думаю, что ветер над землей
поднялся из одежд, из темных складок,
и мир - как лягут спать - весь тих да гладок,
так величав их путь перед Тобой.
x x x
Хочу идти, питаясь подаяньем,
которое даруют неохотно,
а если все пути бесповоротно
запутались - примкнуть к чужим скитаньям,
прибиться к старцам - благостным созданьям
и видеть, как из пышной белой пены
нечесаных бород живым преданьем,
как голый остров, вынырнет колено.
Слепцов мы обогнали, и вперед
поводырями смотрят, как глазами.
Мы обогнали женщин с животами,
и всякий повстречался нам народ.
Я чувствовал: идет моя родня:
вот с этим - мог бы стать я братом кровным,
а с тою - жить в союзе полюбовном;
собаки их не лают на меня.
x x x
Ты днем - сама недостоверность
и гул далеких голосов.
Ты - молчаливая безмерность,
когда замолкнет бой часов.
Но к вечеру, чуть станет тише
и день, слабея, изойдет,
растешь Ты, Господи. И вот
Твой дом - как дым над каждой крышей.
x x x
На богомолье. С каменного ложа,
лишь колокол зарю провозвестил,
свалившиеся давеча без сил
со смертью, Боже, тьма ночная схожа
всем скопом, всей толпою поднялись:
поклоны бьют брадатые мужчины,
и стягивают дети с плеч овчины,
и на реку спешат, полны кручины,
молчальницы, чья родина - Тифлис.
По-мусульмански чтут они Христа,
по-христиански ожидая чуда;
вода в ладони входит, как в сосуды,
и, чистая, вливается в уста.