Нами начатому разрушенью
Храмов, статуй, икон.
Так умрут вода и огонь.
В колеблющийся час перед рассветом
Близ окончанья бесконечной ночи
У края нескончаемого круга,
Когда разивший жалом черный голубь
Исчез за горизонтом приземленья,
И мертвая листва грохочет жестью,
И нет иного звука на асфальте
Меж трех еще дымящихся районов,
Я встретил пешехода - он то мешкал,
То несся с металлической листвою
На городском рассветном сквозняке.
И я вперился с острым любопытством,
С которым в полумраке изучают
Случайных встречных, в опаленный облик
И встретил взгляд кого-то из великих,
Кого я знал, забыл и полупомнил,
Как одного из многих; мне в глаза
Глядел знакомый мозаичный призрак,
Такой родной и неопределимый.
И я вошел в двойную роль и крикнул
И услыхал в ответ: "Как! Это ты?"
Нас не было. Я был самим собою,
Но понимал, что я не только я
А он еще довоплощался; все же
Его слова рождали узнаванье.
И вот, подчинены простому ветру
И слишком чужды для непониманья,
По воле пересекшихся времен
Мы встретились в нигде, ни до, ни после
И зашагали призрачным дозором.
Я начал: "Мне легко с тобой на диво,
Но к дивному приводит только легкость.
Скажи: Что я забыл, чего не понял?"
И он: "Я не хотел бы повторять
Забытые тобой слова и мысли.
Я ими отслужил: да будет так.
И ты отслужишь. Так молись за мною,
Чтоб и добро и зло тебе простили.
Злак прошлогодний съеден, и, насытясь,
Зверь отпихнет порожнее ведро.
Вчерашний смысл вчера утратил смысл,
А завтрашний - откроет новый голос.
Но так как ныне дух неукрощенный
Легко находит путь между мирами,
Уподобляющимися друг другу,
То я найду умершие слова