? Дездемона,
Но не я. ?
123. ОТРЫВОК
Христос сказал: убогие блаженны, Завиден рок слепцов, калек и нищих, Я их возьму в надзвездные селенья, Я сделаю их рыцарями неба И назову славнейшими из славных... Пусть! Я приму! Но как же те, другие, Чьей мыслью мы теперь живем и дышим, Чьи имена звучат нам, как призывы? Искупят чем они свое величье, Как им заплатит воля равновесья? Иль Беатриче стала проституткой, Глухонемым ? великий Вольфганг Гете И Байрон ? площадным шутом... о ужас!
124. ТОТ ДРУГОЙ
Я жду, исполненный укоров: Но не веселую жену Для задушевных разговоров О том, что было в старину.
И не любовницу: мне скучен Прерывный шепот, томный взгляд, ? И к упоеньям я приучен, И к мукам горше во стократ.
Я жду товарища, от Бога В веках дарованного мне За то, что я томился много По вышине и тишине.
И как преступен он, суровый, Коль вечность променял на час, Принявши дерзко за оковы Мечты, связующие нас.
125. ВЕЧНОЕ
Я в коридоре дней сомкнутых, Где даже небо тяжкий гнет, Смотрю в века, живу в минутах, Но жду Субботы из Суббот;
Конца тревогам и удачам, Слепым блужданиям души... О день, когда я буду зрячим И странно знающим, спеши!
Я душу обрету иную, Все, что дразнило, уловя. Благословлю я золотую Дорогу к солнцу от червя.
И тот, кто шел со мною рядом В громах и кроткой тишине, ? Кто был жесток к моим усладам И ясно милостив к вине;
Учил молчать, учил бороться, Всей древней мудрости земли, ? Положит посох, обернется И скажет просто: лмы пришли?.
126. КОНСТАНТИНОПОЛЬ
Еще близ порта орали хором Матросы, требуя вина, А над Стамбулом и над Босфором Сверкнула полная луна.
Сегодня ночью на дно залива Швырнут неверную жену, Жену, что слишком была красива И походила на луну.
Она любила свои мечтанья, Беседку в чаще камыша, Старух гадальщиц, и их гаданья, И все, что не любил паша.
Отец печален, но понимает И шепчет мужу: лчто ж, пора?? Но глаз упрямых не поднимает, Мечтает младшая сестра:
? Так много, много в глухих заливах Лежит любовников других, Сплетенных, томных и молчаливых... Какое счастье быть средь них!
127. СОВРЕМЕННОСТЬ
Я закрыл Илиаду и сел у окна, На губа трепетало последнее слово, Что-то ярко светило ? фонарь иль луна, И медлительно двигалась тень часового.
Я так часто бросал испытующий взор И так много встречал отвечающих взоров, Одиссеев во мгле пароходных контор, Агамемнонов между трактирных маркеров.
Так, в далекой Сибири, где плачет пурга, Застывают в серебряных льдах мастодонты, Их глухая тоска там колышет снега, Красной кровью ? ведь их ? зажжены горизонты.
Я печален от книги, томлюсь от луны, Может быть, мне совсем и не надо героя, Вот идут по аллее, так странно нежны, Гимназист с гимназисткой, как Дафнис и Хлоя.
128. СОНЕТ
Я верно болен: на сердце туман, Мне скучно все, и люди, и рассказы, Мне снятся королевские алмазы И весь в крови широкий ятаган.
Мне чудится (и это не обман), Мой предок был татарин косоглазый, Свирепый гунн... я веяньем заразы, Через века дошедшей, обуян.
Молчу, томлюсь, и отступают стены ? Вот океан весь в клочьях белой пены, Закатным солнцем залитый гранит,
И город с голубыми куполами, С цветущими жасминными садами, Мы дрались там... Ах, да! я был убит.
129. ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ
В узких вазах томленье умирающих лилий. Запад был меднокрасный. Вечер был голубой. О Леконте де Лиле мы с тобой говорили, О холодном поэте мы грустили с тобой.
Мы не раз открывали шелковистые томы И читали спокойно и шептали: не тот! Но тогда нам сверкнули все слова, все истомы, Как кочевницы звезды, что восходят раз в год.
Так певучи и странны, в наших душах воскресли Рифмы древнего солнца, мир нежданно-большой, И сквозь сумрак вечерний запрокинутый в кресле Резкий профиль креола с лебединой душой.
130. ОНА
Я знаю женщину: молчанье, Усталость горькая от слов, Живет в таинственном мерцаньи Ее расширенных зрачков.
Ее душа открыта жадно Лишь медной музыке стиха, Пред жизнью дольней и отрадной Высокомерна и глуха.
Неслышный и неторопливый, Так странно плавен шаг ее, Назвать нельзя ее красивой, Но в ней все счастие мое.
Когда я жажду своеволий И смел, и горд ? я к ней иду Учиться мудрой сладкой боли В ее истоме и бреду.
Она светла в часы томлений И держит молнии в руке, И четки сны ее, как тени На райском огненном песке.
131. ЖИЗНЬ
С тусклым взором, с мертвым сердцем в море броситься со скалы, В час, когда, как знамя, в небе дымно-розовая заря, Иль в темнице стать свободным, как свободны одни орлы, Иль найти покой нежданный в дымной хижине дикаря! Да, я понял. Символ жизни ? не поэт, что творит слова, И не воине твердым сердцем, не работник, ведущий плуг, ? С иронической усмешкой царь-ребенок на шкуре льва, Забывающий игрушки между белых усталых рук.
132. ИЗ ЛОГОВА ЗМИЕВА
Из логова змиева, Из города Киева, Я взял не жену, а колдунью. А думал забавницу, Гадал ? своенравницу, Веселую птицу-певунью.
Покликаешь ? морщится, Обнимешь ? топорщится, А выйдет луна ? затомится, И смотрит, и стонет, Как будто хоронит Кого-то, ? и хочет топиться.
Твержу ей: крещеному, С тобой по-мудреному Возиться теперь мне не в пору; Снеси-ка истому ты В Днепровские омуты, На грешную Лысую гору.
Молчит ? только ежится, И все ей неможется, Мне жалко ее, виноватую, Как птицу подбитую, Березу подрытую Над счастью, Богом заклятою.
---------------------------------------------------------------------------------------------