К возвращению маркиза Ара уже успела окончательно прийти в себя и оправить одежду. В голове царил полный сумбур. Да, смотреть на мужчину было неловко, но не так обжигающе стыдно, как можно было предположить. Лорд Кройд же вел себя, как ни в чем не бывало, и, наверное, эта его спокойная убежденность в естественности произошедшего передалась и Аре.
Он опустился в соседнее кресло, взял ее за руку, переплел их пальцы и просидел так до конца представления. На второй любовной сцене лишь поцеловал ее в раскрытую ладонь, породив в низу живота отголосок испытанного наслаждения, и крепче стиснул пальцы.
Ара же невидяще глядела на сцену, тогда, как все чувства сосредоточились на их сомкнутых руках, на глубоком размеренном дыхании мужчины рядом, на его пьянящем аромате, и ее сердце то лихорадочно колотилось, то замирало, и в груди разливалась странная сладкая боль, не имеющая ничего общего с недавней истомой.
Спектакль длился чуть больше часа, без антракта, и, когда включили свет, все хлопали, включая Ару.
Покидая ложу, она заметила, что некоторые гости направляются не на выход, а в, какие-то неприметные дверцы по бокам от сцены.
– Куда они? – спросила она у лорда Кройда. – Там есть другой выход?
– Там есть специальные комнаты для желающих продолжить вечер. Особенно они популярны у тех, кто приехал без пары или хочет разнообразить свою семейную жизнь.
Ара в немом изумлении уставилась на сошедшуюся возле одной из таких дверей парочку в масках. Несколько слов, и они исчезли внутри.
Девушка кинула взгляд на маркиза, почти ожидая от него насмешливого предложения проследовать туда и лично удовлетворить любопытство, но лорд Кройд молчал. Только сосредоточенно смотрел перед собой, чуть хмурясь, и держал ее за руку так крепко, словно боялся, что Ара вырвется.
Но в, какой-то момент на лестнице их все-таки разделил поток людей, и оказавшийся рядом высокий брюнет в фиолетовой бархатной полумаске улыбнулся Аре. При обычных обстоятельствах, в другом месте, и не сбитая с толку этим странным чувством, поселившимся в груди, она бы просто проигнорировала нарушителя этикета или ответила ледяным взглядом. Но сегодняшним вечером, под влиянием нового ощущения, которое то жгло, то щекотало изнутри, словно пузырьки игристого вина, улыбнулась в ответ.
Почти сразу ее снова нашел маркиз, и они уже без приключений спустились в холл, к которому примыкал гардероб. Ара зябко поежилась: от центральных дверей дуло.
– Ваша накидка, – вспомнил лорд Кройд, – мы оставили ее в ложе. Постойте здесь, сейчас принесу. – Он направился обратно к лестнице, прорубаясь теперь уже против движения потока, Ара же отошла немного в сторону.
Неподалеку беседовала компания джентльменов, и, проходя мимо, девушка услышала:
– … прекрасное вложение! – бокалы с шампанским чокнулись, празднуя, какую-то сделку одного из мужчин.
Ара невольно улыбнулась. Не потому, что в этом было, что-то веселое или смешное, а потому, что рука еще хранила тепло пальцев маркиза, бережно сжимавших ее половину представления, а ладонь – прикосновение его губ, и девушке хотелось улыбаться безо всякой причины.
– Да, старик Эштон продал земли за бесценок, – усмехнулся тот самый счастливчик. – Это ж надо быть таким ослом: прогореть дважды. Сперва потерять фабрики, а затем отдать за сущий пустяк и землю, через которую вскоре проложат железную дорогу. Я уже видел чертежи: через год я наварю на перепродаже вдесятеро больше.
– Умеешь ты чуять прибыль, – восхитился третий собеседник. – Снова звон бокалов, смех.
И теплые пузырьки в груди Ары превратились в ледяные иглы, продирающиеся к сердцу. Внутри стало пусто и холодно.
Заметив, что с силой скребет ногтями ладонь, будто пытается стереть, соскоблить незримый след от прикосновения маркиза, девушка отошла от компании, празднующей банкротство ее отца, и пятилась, пока не очутилась в, каком-то тихом коридорчике, из которого было видно оживленный холл, наполненный людьми, прекрасно проведшими этот вечер.
Вслед за пустотой сердце вдруг кольнула такая невыносимая боль, что девушка согнулась почти пополам, хватая ртом воздух и прижимая руку к груди в безотчетной попытке хоть, как-то унять эту агонию и чувство глубокого, до тошноты, отвращения. Не к лорду Кройду – к себе.
Пока ее отец угасает телом и духом, а семья тонет в долгах, она ездит по театрам и развлекается с человеком, который их хладнокровно уничтожил. Позволяет ему вытворять с собой все, что заблагорассудится. Но горше всего было осознание, что ей это… нравилось. Что чувствовала в происходящем правильность, которой нет и быть не может. Что правильного в том, чтобы позволять трогать себя безнравственному мерзавцу, который еще месяц назад, должно быть, вот так же привозил сюда мисс Коннорс, шептал ей на ухо те же пошлости, так же переплетал их пальцы, а потом…
«… получил желаемое и, узнав, что я ношу под сердцем его дитя, вышвырнул, как грязь…»
«Я вам не приятель, никогда им не был и никогда не буду».
И все произошедшее вдруг предстало в совершенно ином свете: таком грязном и омерзительном, что по щекам поползли горячие дорожки, впитываясь в шелк маски.
Никакая физическая боль не сравнится с тем, что ощущала Ара в тот момент. Вспоминая и свою глупую улыбку, и странную волну радости в те мгновения, когда маркиз крепче сжимал ее руку, чтобы не потерять в потоке гостей, и, как наряжалась для него дома, она чувствовала себя такой жалкой, что хотелось вылезти из собственной кожи.
Вот чего он добивался: чтобы Ара предложила не просто свое тело, а всю себя: целиком, без остатка. Чтоб теряла голову не просто от вожделения, а от желания принадлежать ему каждой клеточкой своего существа, чтоб подменить ее установки своими, выкрасить черное в белое. Чтоб раскрылась перед ним так глубоко, как только возможно, а потом всадить в нее кинжал разочарования, удара которого она уже не перенесет…
И сегодня Ара балансировала на грани. А ведь интуитивно чувствовала надвигающуюся опасность уже в карете перед представлением – тот смутный страх неизвестности… Еще чуть-чуть, и маркиз добился бы своего. Еще чуть-чуть, и… она бы в него влюбилась.
В наступившем отрезвлении Ара поняла, что все еще прижимается спиной к холодной стене коридора, и ощутила злость: расклеилась, стоит тут, утопая в жалости к себе, тогда, как на свете есть множество людей с куда более весомыми причинами для слез.
Девушка сделала глубокий вдох, успокаиваясь, приподняла маску, смахнула слезы чуть дрожащими пальцами и тут же вернула ее на место, услышав в коридорчике шорох.
– Добрый вечер, – произнес тот самый улыбнувшийся ей на лестнице брюнет в фиолетовой бархатной полумаске, приближаясь.
Ара застыла. С одной стороны, ей претило беседовать с человеком, которому ее не представил по всем правилам общий знакомый, с другой, совсем ничего не ответить, наверное, тоже было не лучшим вариантом, поэтому девушка пробормотала хриплым после слез голосом:
– Добрый вечер. – И сделала движение в сторону холла, но брюнет лениво прижал ладонь к стене, перегораживая выход.
– Этот вечер только, что стал еще более добрым и… приятным, – произнес он и небрежно провел костяшками по обнаженной коже ее плеча.
Ара вздрогнула, сделав шаг назад, и не успела опомниться, как он прижал ее к стене, обдав горячим дыханием.
– Какие шелковистые волосы… – Рука потянула и отпустила ее отпружинившую прядь и скользнула по телу, собственнически касаясь груди, бедра, и внезапно сжала промежность сквозь ткань. – Они у тебя везде такие?
Ара окаменела, чувствуя поглаживающий ее внизу палец. Понимала, что нужно вырываться, дать пощечину, что-то сделать и… стояла в полном оцепенении. Такое с ней было однажды в зоопарке, когда из вольера вырвался лев и несся по дорожке прямо на нее: тетушка Бэтси отпрыгнула в сторону и кричала Аре, как и другие посетители, а вот она не могла шевельнуться и осталась жива в итоге лишь потому, что зверя застрелили за пару метров до нее, прямо в прыжке.
И вот сейчас девушка испытывала тот же парализующий ужас: от уверенной настойчивости, с которой ее трогали чужие руки, от осознания, что мужчина, пусть и не атлетически сложенный, все равно гораздо выше и сильнее ее, а коридор в стороне от холла, и, криком привлекая внимание других гостей, она рискует быть узнанной кем-то из них.
После такого Ара до конца жизни не отмоется…
Она только и сумела, что выдавить:
– Я пришла не одна… – и попытаться сделать шаг в сторону, но мужчина уже откровенно навалился, вжимаясь в нее горячим бугром на штанах.
– Тогда он идиот, что оставил тебя. Я бы такую женщину не упустил. Дай мне шанс доказать, что я намного лучше, и не пожалеешь.
– Я не та, за кого вы меня принимаете, – снова попыталась выскользнуть Ара, но сопротивление лишь распаляло его.
– Брось, я не ханжа, а ты не девственница, по ошибке попавшая на это представление. Я умею доставлять удовольствие.
Ара вдруг поняла, что вырваться не удастся, а любые слова возмущения будут восприняты им, как лицемерие, потому, что он прав: женщины, которые не разговаривают с незнакомцами, на такие спектакли не ходят.
Главное сейчас – выбраться из этого коридора…
– Ты не ошибся, – прошептала она, приблизив губы к его уху и прекратив сопротивляться. – Мне давно хотелось сравнить. – Она чуть изогнулась под его ладонью с тихим стоном, и мужчина, почувствовав перемену, перестал прижимать ее рукой к стене, зато сильнее вдавил пальцы второй ей между ног, сминая ткань.
– Да… хорошо… – всхлипнула Ара с полуприкрытыми глазами, прислонившись затылком к стене и чуть шире раздвигая бедра. – Вижу, что ты действительно знаешь, как доставить удовольствие. Но только не здесь… найдем свободную комнату…
Мужчина колебался, слишком возбужденный, явно желающий получить свое прямо сейчас.
– Не здесь, – повелительно повторила она хрипловатым голосом и укусила его за ухо. – И после сегодняшней ночи ты будешь целовать мне ноги и умолять о второй встрече.
Тот задышал тяжело, с присвистом, и чуть отодвинулся.
– Хорошо, пошли… – Но отойти они не успели, потому, что в тот же миг, какая-то бешеная сила откинула мужчину от Ары и швырнула на противоположную стену.
Этой силой оказался лорд Кройд, который не дал незнакомцу подняться самому, а вздернул его за шею одной рукой и приподнял над полом так легко, будто тот был тряпичной куклой, а не сравнимым с ним по росту и весу мужчиной.
Пленник сперва пытался отодрать стальные пальцы от своей шеи, но вскоре уже просто хрипел и дергал ногами, быстро синея.
– Прекратите, – опомнилась Ара, бросившись к ним, – вы его задушите!
Маркиз повернул голову, и она отшатнулась: лицо снова заострилось, как и кончики зубов, а в глазах не осталось ни одного проблеска мысли – только беснующаяся тьма, и на миг девушке показалось, что он сейчас просто протянет вторую руку и сломает ей шею.
– Кто он тебе?! – прорычал маркиз низким незнакомым голосом, от которого вздыбились волоски у нее на шее, и мигнули лампы, и встряхнул несчастного, снова прикладывая затылком о стену.
– Никто! Вижу его впервые в жизни! – вытолкнула Ара пересохшим горлом.
– И поэтому позволяешь этому якобы незнакомцу трахать тебя пальцами, как последнюю подстилку, и предлагаешь продолжить в комнате?! Не смей лгать мне Ар-ра! – Ее имя прозвучало пугающим раскатистым рыком, а пальцы сдавили чужую шею до хруста, и девушку замутило.
– Вы сейчас убьете его… – прошептала она.
– Тогда это послужит ему хорошим уроком впредь не трогать чужое. – Маркиз приблизил свое искаженное яростью лицо к незнакомцу, чьи глаза за полумаской уже закатывались. – Слышал? Она МОЯ!
Ару вдруг окатило волной ответной ярости.
– Простите ему эту ошибку: он не знал, что в нынешнем месяце только вы имеете право делать из меня подстилку!
Хотелось произнести это язвительно, а получилось устало и горько.
Маркиз застыл, пару мгновений не шевелился, а потом разжал пальцы, и мужчина упал на пол, судорожно кашляя и с хрипами втягивая воздух. На шее проступали багровые отпечатки, маска свалилась, болтаясь на одном ухе, но ни Ара, ни лорд Кройд даже не взглянули на его лицо, потому, что оно не имело никакого значения.
– Едем домой, – сквозь зубы произнес маркиз и, схватив Ару повыше локтя, потащил обратно в холл. Хватка причиняла боль, и приходилось буквально семенить рядом с ним, но она молча терпела.
Лорд Кройд тоже молчал и не обращал внимания на удивленные взгляды, которыми их провожали. Взяв в гардеробе одежду, дергаными движениями набросил на Ару плащ, оделся сам и, снова впившись стальными пальцами, повел ее к выходу.
Толкнул с дороги швейцара, рванул дверь, и в лицо ударил поток холодного ночного воздуха вперемешку с дождем, успевшим налить перед крыльцом огромную лужу.
– Велю подогнать экипаж, – бросил маркиз и, прошлепав в ботинках прямо по воде, зашагал в сторону карет.
Оставшись одна на крыльце, Ара почувствовала, как ее начинает трясти. Даже не трясти: ее откровенно колотило. Скопившееся напряжение выплескивалось наружу дрожью в пальцах, которым никак не удавалось плотнее запахнуть края плаща, и противной слабостью в ногах.
– Карета подана, мисс Эштон, – произнес глухой мужской голос.
Ара повернулась, рассчитывая увидеть их кучера, но вместо него наткнулась на приземистую тень. Лицо незнакомца скрывала тень от надвинутого по самые глаза козырька.
В тот же миг кто-то, зашедший сзади, прижал к ее носу едко пахнущий платок, и мир закружился. Ара еще попыталась вырваться, позвать на помощь, но обмякшее тело не слушалось, а с губ сорвался даже не шепот – тень шепота:
– Асгарт…
В накатившем следом беспамятстве она уже не чувствовала, как чужие руки подхватили ее и понесли к стоявшему в стороне экипажу.