Проснулась Ара в следующий раз незадолго до рассвета: небо посветлело, и звезды побледнели, но еще не покинули небосклон. Наверное, она тут же заснула бы снова, но инстинктивно протянутая рука нащупала пустоту в том месте, где рассчитывала найти горячее тело. Девушка снова открыла глаза, потерла их и убедилась, что маркиза действительно нет ни в кровати, ни вообще в комнате. Разумеется, это был пустяк – он мог отлучиться за стаканом воды или… да за чем угодно! – но внутри стало тревожно. Примятая на его половине постель уже растеряла тепло, а, значит, покинул он ее все-таки не минуту назад.
Ара попыталась убедить себя, что нужно просто снова уснуть, и утром она уже опять проснется в его объятиях, но сон слетел бесследно. Девушка села в кровати, раздумывая, как следует поступить, а потом услышала, какой-то шум внизу. Ах да, Асгарт же говорил, что утром приедут Чейн с Диком, чтобы помочь с транспортировкой того инкуба из подвала… но утро еще не наступило, да и обычных звуков, по которым Ара узнавала приятелей-коллег маркиза, она не различала. Что если Асгарт решил снова наведаться к пленнику, в одиночку? А ведь тот успел напитаться от Ары и, значит, не так уж и слаб…
Девушка решительно выбралась из постели, забрала из купальни и накинула на себя домашнее платье и вышла в коридор.
Голоса раздавались на первом этаже, из-за приоткрытой двери библиотеки. Узнав интонации маркиза, Ара взялась за дверную ручку, но вдруг поняла, что второй голос принадлежит женщине. И не просто женщине, а мисс Коннорс. Та действительно стояла в библиотеке, лицом к двери, тогда, как Асгарт, в сорочке навыпуск, брюках и босой, практически спиной к ней. Беседа была в самом разгаре.
– … мой ребенок, и ему нужен настоящий отец, – произнес маркиз. – Я не лгу, Патриша, наша свадьба состоится завтра, вернее, уже сегодня в часовне Картвилля. Я договорился с пастором.
Счастливое известие явно оглушило красавицу. Но вряд ли сильнее, чем Ару.
– Сегодня? – ошеломленно переспросила мисс Коннорс. – Но к чему такая спешка? Разве ты не знаешь, что столь важное событие требует времени на подготовку? Я уж не говорю о том, что невесте нужно подобающее случаю платье!
Очевидно, соответствующим платьем мисс Коннорс озаботиться не успела, вот и переживала.
Стоящий в треть оборота к двери Асгарт шевельнулся, и Ара увидела, что его рука прижата к животу девушки и накрыта сверху ее узкой затянутой в перчатку со множеством пуговок ладонью.
– Детали не твоя забота, платье будет, – отрезал он. – Обстоятельства не располагают к промедлению. Да и я не вижу смысла откладывать, мое решение не изменится.
В этот момент мисс Коннорс слегка откинула голову, качнув перьями на шляпке, и их с Арой взгляды встретились. Уголки губ без пяти минут миссис Кройд слегка приподнялись в торжествующей улыбке, и она накрыла руку маркиза и второй своей ладонью.
Ара поняла, что пятится, когда была уже в холле. А там развернулась и, дернув тяжелую дверь на себя, выскочила наружу, совершенно позабыв, что на ней лишь легкое платье и домашние туфли. Ветер сразу надул ткань ледяным колоколом, отбросил назад волосы, швырнул в лицо горсть колючих капель, но Ара не чувствовала ни пронизывающего холода, ни дождя, ни того, что матерчатые туфли насквозь промокли в первой же луже. Она чувствовала лишь, как на месте сердца разверзается огромная полная боли воронка, разрывая ее изнутри. И девушка бежала, бежала от этой боли, от которой невозможно было убежать.
«Знаешь, раньше мне было плевать, что я оставляю после себя… Однако сейчас… сейчас мне почему-то хочется хоть одним поступком заслужить твое одобрение…»
Да, мужчины, которые берут на себя ответственность за совершенные поступки, всегда заслуживали ее одобрение. И, наверное, запоздалое раскаяние Асгарта и его желание загладить вину перед мисс Коннорс – это хорошее достойное деяние… У невинного дитя теперь будут оба родителя, и ему не придется страдать, из-за того, что собственный отец им пренебрег… Да, так лучше… так правильнее… только почему Аре хочется умереть?
Бежать, бежать без оглядки из этого места, иначе она просто сойдет с ума! Следующей вспышкой девушка осознала себя в конюшне, седлающей Пленницу. Словно почувствовав состояние хозяйки, лошадка стояла смирно, позволив Аре подготовить и взнуздать себя, только косилась фиалковыми глазами. Опять вспышка, и Ара уже мчится верхом не видя ни зги за летящей в лицо дождевой завесой, сжимая окоченевшими пальцами скользкие поводья. Все вперед и вперед, но легче не становится. А в голове крутится:
…Ладонь Асгарта на животе мисс Коннорс…
…Торжествующая улыбка на красивых губах…
… Я не лгу, Патриша, наша свадьба состоится завтра …
Наверное, странно, но за весь вечер и ночь Ара ни разу не вспомнила про нее. И отдаваясь Асгарту, нежась потом в его объятиях, думала лишь о том, что так хорошо просто не бывает…
Действительно не бывает.
Следующий обрывок воспоминаний оглушил:
«…Детали не твоя забота, платье будет…» Рука непроизвольно дергается, едва не разрывая удилами рот Пленницы, и несчастная лошадь, резко забрав влево, попадает копытом в колдобину. И Ара летит на землю, ударяется так, что целую минуту не может дышать, лишь беззвучно открывает и закрывает рот, а рядом жалобно ржет и всхрапывает упавшая лошадь, пытается встать, но из-за поврежденной задней ноги раз за разом заваливается обратно, стонет почти по-человечьи.
А девушка, поняв, что поднять животное не получится, просто бежит дальше сама, не в силах остановиться, в темноту, не замечая, как промокшее насквозь платье липнет к дрожащему телу, а с бьющих по спине и плечам волос ручьями течет вода.
Детали… Значит, решение было не спонтанным. Не навеянным, как она сперва подумала, их последним разговором – Асгарт просто не успел бы позаботится о церемонии за те несколько часов между их засыпанием в объятиях друг друга и беседой с мисс Коннорс… Патришей. Значит, позаботился раньше. Должно быть, за этим и ездил в Картвилль – договориться с пастором, а подходящее платье… уж ей ли не знать, что в женских нарядах Асгарт разбирается превосходно. И тогда, получается, всю ночь, будучи с ней, он уже знал, что утром сочетается браком с другой…
Господи, как он мог?! Как мог смотреть ей в глаза с такой нежностью и страстью? Как мог улыбаться так по-особенному? Как мог брать ее, зная, что следующей, брачной, ночью будет ласкать уже другую женщину? Хотя, – вырвался из горла судорожный смех-рыдание, – почему бы не взять то, что Ара сама предложила? Он ведь не заставлял и даже не использовал внушение… это она по собственной воле пришла к нему и предложила себя. Все, как он и желал: Ара захотела его до безумия, каждой клеточкой тела и души, и уж точно не была в постели бревном…
«…никогда я не испытывал такого гнева, такой всепоглощающей ярости, как в тот день, когда ты мне отказала…»
Наверное, она должна была сейчас злиться на него, наверное, должна была ненавидеть всеми фибрами души, но Ара ощущала только бесконечную разрывающую боль, а еще пустоту на месте сгоревших чувств и знала, что это уже навсегда. Что больше никогда в жизни она не сможет поверить ни одному мужчине, не сможет снова полюбить – нечем. Асгарт все-таки вырвал ей сердце…
А еще стало ясно, что адская резь в груди – не только из-за душевной боли, но и вполне реальной, физической, ибо прямо сейчас, сбежав из дома маркиза, Ара нарушала в третий и последний раз договор, который должен был истечь сегодня с восходом солнца, то есть уже с минуты на минуту.
Но Ары не станет чуть раньше, через считанные мгновения. Нет, не Ары, а пустой выжженной дотла, выгрызенной разочарованием оболочки. Рассвет сегодня наступит для всех, кроме нее: она уже слишком далеко, чтоб повернуть назад… Да и не хочет поворачивать, она лишь хочет, чтобы эта агония прекратилась. Уже скоро… в глазах темнеет, в виски будто ввинчиваются шурупы, а вдохи полосуют легкие, словно кинжалами.
Наверное, сознание тоже отключалось, потому, что в, какой-то момент почудилось, будто ее зовут: «Ар-ра!»
Сквозь истончающуюся завесу дождя проступил знакомый пейзаж, и девушка поняла, что Пленница вывезла ее к обрыву над рекой, куда они, бывало, ездили с Асгартом, несколько раз даже встречали здесь закат, и маркиз не пускал Ару слишком близко к краю из-за опасности оползней…
Дождь почти прекратился, и небо стремительно раскрашивалось розовато-лиловыми всполохами зарождающегося утра. Да, рассвет здесь тоже прекрасен… Особенно если смотреть с самого края.
– Ара!! – Она резко обернулась, осознав, что голос ей все-таки не мерещится.
И увидев, как маркиз на ходу соскакивает с неоседланного Голиафа, как и был, босой и в такой же насквозь промокшей рубашке, бежит к ней, еще успела удивиться:
– Асгарт?
А в следующую секунду почва под ногами провалилась, заставив неловко всплеснуть руками, и небо обрушилось на Ару многотонной тяжестью, помчав ее вниз с дикой высоты.
– Ты даже не предложишь мне сесть и не спросишь, чему обязан визитом?
Незваная гостья плавным жестом провела по каминной полке, словно смахивала невидимую пыль, и повернулась к маркизу. В рассеянном свете свечей капли влаги на ее одежде и локонах горели алмазной крошкой, однако того, к кому она пришла, казалось, совсем не трогали ни ее красота, ни хрупкая беззащитность облика, всегда безотказно действовавшая на мужчин.
Этот конкретный мужчина усмехнулся, хотя веселья в глазах не было. Скорее в них сгущалась опасная тьма.
– Сесть я предлагаю только тем, кого звал и кому рад, твои мотивы меня давным-давно не интересуют, Патриша, а о твоих перемещениях мне и так с некоторых пор докладывают. Впрочем, хорошо, что заглянула. Я и сам собирался нанести визит со дня на день, и ты упростила мне задачу, приехав сюда сама.
– Ты хотел меня видеть? Правда? – Девушка старалась говорить ему в тон, но, не удержавшись, нервно сглотнула.
– Хотел, – он неспешно двинулся к гостье, – чтобы сказать: брюнеткой тебе быть не идет, а вот мушку над губой я оценил, пикантно. Неужели ты думала, я не узнаю тебя за театральной маской? А еще хотел предупредить: держись подальше от Дэйнары Эштон.
– Не понимаю, о чем ты.
– Я помогу понять, – мягко произнес маркиз, останавливаясь вплотную, и положил ладонь ей на горло, погладил большим пальцем голубую жилку под тонкой кожей. Гостья не шелохнулась и не попыталась скинуть руку. Смотрела на него завороженно, с примесью, какого-то отчаянного болезненного восторга. – Еще раз попробуешь увидеться с Дэйнарой или передать послание, или еще, как-то заморочить ей голову, и твоего ребенка будет воспитывать дед. – Пальцы чуть сжались на горле. – Случайно окажешься в том же городе, что и она, и так же случайно зайдешь в ту же кофейню, и твоего ребенка будет воспитывать дед, – пальцы стиснули женскую шею еще немного. – Если до нее снова будут домогаться, а тем паче попытаются похитить нанятые тобой люди, и даже если Дэйнара просто случайно прольет на себя чай, когда ты будешь проезжать мимо… ты ведь уже поняла, что произойдет? Теперь я внятно объяснил? – Из тона маркиза окончательно ушла обманчивая мягкость, а рука теперь стискивала шею так, что девушка уже сипела и синела, но по-прежнему не пыталась отлепить его пальцы.
Улыбнулась, как человек, которому нечего терять.
– Ты правда убьешь меня, Асгарт? После всего, что между нами было? – Она вдруг накрыла его руки своими, усилия нажим. – Тогда сделай это, давай. Давай, что же ты медлишь? Убедись лично, что я больше не приближусь к твоей шлюшке!
Маркиз оттолкнул ее, не скрывая брезгливости.
– Сказал бы, что мне тебя жаль, Патриша, но мне не жаль. Тебе нужно лечиться.
– Что, неужто она так хороша в постели? Даже лучше меня? Ничего, Асгарт, я подожду. Подожду, пока она тебе надоест, и ты вспомнишь про меня.
– Этого не будет: я женюсь на Дэйнаре. Так, что можешь не ждать с отчетом своего человека, который дежурил сегодня ночью. Он сейчас на полпути в Дархэм и очухается в трюме не раньше утра, уже милях в сорока вверх по течению.
Девушка побледнела.
– Ты… ты лжешь! – Она быстро шагнула к нему и прижала его руку к своему животу. – А, как же наш ребенок? Ты лишишь его отца?
– Перестань ломать комедию, мы оба знаем, что это не мой ребенок, и ему нужен настоящий отец. Я не лгу, Патриша, наша свадьба состоится завтра, вернее, уже сегодня в часовне Картвилля. Я договорился с пастором.
– Сегодня? – ошеломленно переспросила та и тут же попыталась взять себя в руки. – Но к чему такая спешка? Разве ты не знаешь, что столь важное событие требует времени на подготовку? Я уж не говорю о том, что невесте нужно подобающее случаю платье!
Маркиз хотел убрать руку, но гостья держала неожиданно крепко.
– Детали не твоя забота, платье будет. Обстоятельства не располагают к промедлению. Да и я не вижу смысла откладывать, мое решение не изменится.
В этот момент визитерша посмотрела на кого-то за его спиной, однако маркиз, занятый тем, что высвобождал руку, не заметил ни взгляда, ни полуулыбки, зазмеившейся на ее губах при виде бледной пятящейся от дверей библиотеки девушки. Гостья прижала его ладонь и второй рукой, но уже через секунду он раздраженно сбросил обе и отошел.
Поведение собеседницы неуловимо изменилось. Она прошлась по библиотеке, лениво потянулась всем телом, как кошка.
– Обстоятельства? – усмехнулась. – Ты, верно, о безобразной сцене в заведении уважаемой мадам Луизы? И скандальных статьях, которые вот-вот появятся в газетах и уничтожат репутацию бедняжки мисс Эштон? Хотя нет, это ты ее уничтожил, собственноручно, когда выволок свою драгоценную Дэйнару из кофейни у всех на глазах. А теперь пытаешься спасти пепел этой нелепой скоропалительной свадьбой.
– Тронут твоей заботой, но вынужден разочаровать: сплетен не будет. Видишь ли, перед тем, как завернуть к пастору, я поболтал с каждым из бывших в той кофейне, и они лично признались мне, что ничего не видели.
Лицо девушки исказилось от гнева, она резко остановилась.
– Одного не пойму, – продолжил маркиз, – почему ты помешалась именно на мне? Дело ведь не в любви. Или правда искренне веришь, что ребенок мой? Не-е-ет, – протянул он, наблюдая за выражением ее лица, – скорее сомневаешься, кто отец: граф Эверс или лакей, который обычно сопровождает тебя в поездках и сидит рядом с кучером. Разрешу твои сомнения, – маркиз втянул носом воздух, – это лакей. Поздравляю, дитя обрело отца. Даже удивительно, как я успел проскочить между этими двумя. Что, вижу, не рада новости? Неужели потому, что твой отец обещал лишить приданного, если выяснится, что ребенок зачат с простолюдином?
Девушка шагнула к нему.
– Да, признаюсь, я не святая, но все они ничего для меня не значат, Асгарт! Я любила и люблю только тебя! – Она прильнула к нему всем телом, положила руку на пах, но маркиз, поморщившись, отодвинул ее за плечи. Тогда сузила глаза, злобно прошипев:
– Это ты виноват! Я… я стала такой после того существа из подвала!
– Дорогая, нимфомания в сочетании с маниакально-депрессивным расстройством не передаются воздушным путем, а то существо из подвала тебя и пальцем не тронуло и вообще лежало себе смирно в ящике, а вот совать нос в мои дела не стоило. Как и подвергать жизнь Ары опасности, советуя наведаться вниз. А теперь считаю до трех, и если к последней цифре ты не успеешь убраться из моего дома, то я дополню наш контракт приложением, обязывающем тебя молчать не только о виденном здесь, но просто молчать до конца жизни. И не забудь перед уходом оставить кольцо: не люблю, когда вещи моей матери берут без спроса.
Девушка попятилась, машинально прикрыв руку, на которой поверх перчатки сверкал ободок с черным камнем в окружении бриллиантов.
– А ведь твоя шлюшка не знает, что ребенок не твой? Ты ей не сказал, верно?
Мужчина молчал, и она усмехнулась.
– Верно… Почему? Считаешь ниже своего достоинства оправдываться? Или потому, что рыльце-таки в пушку, и ребенок вполне мог оказаться и твоим? Или… думал, что она все равно тебе не поверит?
Лицо маркиза дернулась, и девушка расхохоталась, приподняв брови.
– Ох, Асгарт-Асгарт-Асгартона готова спать с тобой, но не доверять. Может, потому, что ты не доверяешь самому себе? Я ведь знаю, каким ты можешь быть… Не боишься однажды проснуться в луже ее крови?
Лицо мужчины потемнело.
– Раз, – отчеканил он, направившись к ней.
Девушка, зарычав, схватила с каминной полки статуэтку и швырнула в него.
– Сволочь-мразь-подонок-ненавижу!! – Маркиз уклонился, не прекращая двигаться в ее сторону.
– Два.
Запустив в него кочергой, с тем же результатом, гостья метнулась прочь, а потом резко остановилась и развернулась к нему, расстегивая ряд пуговиц у себя на груди, сдирая платье.
– Ну же, давай сделаем это прямо здесь, напоследок, в память о былом! Мой свадебный подарок тебе… Шлюшке мы не расскажем, честно-честно!
Мужчина сделал еще один шаг и замер, услышав донесшееся снаружи ржание.
– Три! – расхохоталась гостья, раскинув руки и запрокинув голову, закружилась на месте. – Девочка лети!
Но маркиз уже не услышал, рванув наружу, вслед стремительно удаляющемуся стуку копыт.
Ветер свистел в ушах, забивался в нос, рот, не давая сделать вдох, руки бестолково хватались за воздух, а мир кувыркался и переворачивался, пока неимоверно тяжелое тело влекло Ару вниз, в реку, похожую на блестящий панцирь. При ударе с такой высоты она и будет, как стальной панцирь…
Говорят, в подобные минуты вся жизнь проносится перед глазами, ее самые значимые моменты. Но у Ары почему-то мелькали только последние три недели рядом с Асгартом, словно в них уместилась целая жизнь, или словно настоящая жизнь началась только с них: теплые руки в ее волосах, упоительные поцелуи с ароматом роз, глаза, горящие нездешним светом для нее одной, низкий бархатный голос, от которого замирает сердце, и бегут мурашки… и бледное, искаженное ужасом лицо в то последнее мгновение перед падением, когда она обернулась. Получается, даже последнее ее воспоминание на земле было о нем… И почему-то с ним умирать не так страшно. Даже красиво – когда вокруг только бескрайнее небо.
В котором внезапно появляется тень. Сперва далекая, она приближается так же быстро, как Ара падает. Или даже быстрее…
И в самый последний миг, перед тем, как заслонить собой небо, тень распахивает огромные прекрасные крылья, хватает Ару, замедляя неизбежное падение, и рывком переворачивает на себя, чтобы в следующую секунду первой врезаться спиной в реку.
От страшного удара о воду с тошнотворным хрустом ломаются крылья, дыхание выбивает из груди Ары, вокруг смыкаются ледяной холод и темнота, и девушка захлебывается, путается в одежде, пытаясь всплыть на поверхность, вертясь в бурном потоке, держится за кого-то, кто тащит ее сквозь буйство стихии, и вечность спустя они оба ударяются ладонями и коленями о твердый берег.
Ара кашляет бесконечно долго, надрывно, выворачивая из себя воду, которой успела наглотаться, и трясясь всем телом, промерзшим до костей. А рядом кашляет кто-то еще. Потом этот кто-то, сам клацающий зубами, растирает ей плечи, спину, прижимает Ару к себе, лихорадочно гладит, стискивает в объятиях, словно не в силах поверить в ее материальность. А над ними занимается теплый золотой рассвет.
Девушка поднимает глаза и не может сдержать рыданий при виде изломанных торчащих под неестественными углами крыльев. И кровоточащих ран на спине в тех местах, где они сегодня впервые прорезались, прорвав кожу и рубашку.
– Твои крылья, Асгарт…
– Ничего, до свадьбы заживут.
– Откуда ты знал, что они раскроются?
– Я и не знал… Просто прыгнул следом за своей жизнью.
– Зачем? Зачем ты меня спас? Зачем вытащил из реки? Ведь ты сегодня женишься…
Он стиснул ее лицо с посиневшими от холода губами и произнес такими же:
– Потому, что не успел спросить невесту Ты выйдешь за меня?