Ужин накрыли в малой столовой.
Когда Ара вошла, маркиз курил, откинувшись на стуле и даже не встал для приветствия. Лишь молча, слегка прищурившись, наблюдал, как лакей помогает ей сесть, и кончик его сигары тлел оранжевым, вспыхивая в полумраке.
Почему-то маркиза всегда окружал полумрак, даже сейчас, хотя в комнате горела люстра и свечи. Но их свет казался, каким-то тусклым, приглушенным.
Он сделал знак, и слуги удалились, плотно притворив двери и оставив их наедине. Только тогда Ара заметила, что все блюда уже есть на столе. Значит, никто не будет подавать новые, прерывая их тет-а-тет.
Сердце заколотилось, дыхание сбилось, но девушка спокойно расстелила салфетку на коленях и посмотрела прямо на маркиза.
С минуту он держал взгляд, заставляя сердце уже не колотиться, а сходить с ума и обрываться от страха неизвестности, а потом вдавил зашипевшую сигару в пепельницу, по-прежнему не отводя глаз от лица Ары.
– Рад, что вы все-таки доехали, мисс Эштон.
– Разве у меня был выбор?
– Не было, – согласился маркиз. – Если, конечно, не считать выбором смерть. – Он выразительно посмотрел на все еще слегка припухший палец девушки, и Ара почувствовала, что краснеет.
Маркиз, каким-то невероятным образом узнал, что она пыталась отменить сделку в одностороннем порядке.
– Надеюсь, вам доставила удовольствие причиненная мне боль.
– Не доставила, – бесстрастно ответил он. – И вы ошибаетесь, полагая, что ее причинял я. Это сделали вы сами, когда пытались нарушить уговор, несмотря на мое предупреждение. Было очень больно?
– Да.
– Замечательно. Теперь вы знаете, что бывает за попытку забрать данное мне слово. После третьего нарушения сердце остановится. Это стандартный пункт в таких договорах, и я надеялся, что вы внимательно его прочли.
Ара вообще не читала договор. Была не в том состоянии.
– Для вас не должно стать новостью, что я не желаю находиться здесь.
– А вот это, мисс Эштон, явно лишняя и не интересующая меня информация. Мы заключили сделку, очень щедрую с моей стороны по отношению к вашей семье, не для того, чтобы я месяц терпел в своем доме хмурую девицу, считающую, что делает мне одолжение и перечащую по любому поводу. Поэтому приберегите кислые выражения и дурное настроение до возвращения домой. Я ясно выразился?
– Более чем, лорд Кройд, – сдержанно ответила Ара, когда совладала с дыханием и смогла быть уверенной, что голос не дрогнет от ярости.
– Прекрасно. Значит, мы можем наконец приступить к ужину. Думаю, вы голодны.
Девушка не стала спорить, потому, что правда проголодалась – ела в последний раз утром, дома. А еще потому, что маркиз действительно ясно донес мысль.
Ара ела суп, зачерпывая понемногу ложкой от себя.
Наверное, он был даже вкусным, но несмотря на голод приходилось буквально проталкивать его в себя – слишком давила обстановка: полумрак, запах оплывающих свечей, бархатная обивка мебели, высокий натирающий воротничок, шпильки в излишне тугой прическе и мужчина напротив, который смотрел, как она ест, так, будто в мире не было зрелища занимательнее.
Глаза провожали ее руку, подносящую ложку ко рту, останавливались на губах, когда Ара открывала рот, опускались ниже, к шее, прикрытым платьем ключицам, еще ниже, заставляя дыхание сбиваться, и девушке стоило невероятных усилий сохранять отстраненное выражение и сдерживать дрожь в пальцах.
– Скажите, мисс Эштон, как вас называют дома?
Аре не хотелось, чтобы он обращался к ней, как родные и близкие друзья, поэтому она ответила ровным тоном:
– Дэя.
– Тогда я буду называть вас Ара. Удобное имя.
Ее ложка на миг застыла. Показалось, или в голосе маркиза прозвучала насмешка?
– И чем же оно удобно? – спросила она, спокойно подняв на него глаза.
– Его можно стонать и рычать.
Несмотря на тон, маркиз не улыбался. И от его взгляда – темного, тяжелого, – еда подкатила к горлу, а вдоль спины пробежали мурашки.
Ара опустила глаза первой, сжав пальцы на салфетке под скатертью и промолчав. Чувство скованности росло с каждой секундой. Рука напряженно стискивала ложку, платье кололо, а в голове поселилась ноющая боль, так, что девушка с трудом сдерживалась, чтобы не морщиться.
– Вам удобно? – внезапно спросил маркиз.
– Что?
– Вам удобно в этом платье и на этом стуле?
– Мой багаж еще не доставили, – произнесла Ара безучастным тоном. – В нем есть более удобные и подходящие наряды.
Ей не хотелось, чтобы это звучало, как просьба или вопрос. Хотя судьба багажа ее волновала. Забрали ли его слуги маркиза, когда отправляли Джерома домой?
– Вот, как? Что ж, я обязательно позабочусь о вашей одежде.
– Благодарю вас.
Девушка собралась снова опустить глаза в тарелку, но тут маркиз внезапно поднялся и приблизился. Ара инстинктивно сжалась, одеревенев.
– Не бойтесь, я ведь обещал, что не причиню вам вред, – произнес он, обходя ее стул.
Но Ара превратилась в комок нервов, когда он встал сзади. Мышцы напряглись до боли, плечи затекли.
– Что вы делаете? – выдавила она, не оборачиваясь.
– Тш-ш, – маркиз аккуратно забрал ложку, для чего ему пришлось почти силой разжать ее сведенные пальцы, и склонился к уху, обдав шею горячим дыханием. – Прикройте глаза.
Меньше всего Аре хотелось закрывать глаза, когда за спиной стоит хищник с вкрадчивым голосом, но она послушалась, чувствуя, что так или иначе придется сделать, как он сказал.
От напряжения боль в затылке усилилась, так, что под зажмуренными веками расцвели красные круги, и Аре пришлось закусить губу, чтобы не всхлипнуть.
Ощутив в волосах его пальцы, девушка дернулась, но маркиз с мягкой настойчивостью потянул за пряди, заставляя вернуть голову в прежнее положение. Что-то тихо звякнуло о пол, и боль чуть-чуть уменьшилось. Звук повторился, и стало еще немного легче. Маркиз одну за другой вынимал шпильки, и с каждой новой Ара чувствовала растущее облегчение и в то же время тревогу.
Зачем он это делает? И главное… что собирается делать дальше? А дальше, избавившись от всего, что удерживало прическу, маркиз запустил в ее волосы обе руки и начал легонько массировать. Невесомо тянул у корней, ворошил, мягко надавливал на, какие-то чудесные точки, отчего остатки боли и дискомфорта испарялись бесследно, массажировал кончиками пальцев, и через, какое-то время Ара услышала тихий стон и распахнула глаза, осознав, что издала его сама.
Позади послышался тихий смешок, но на плечи надавили ладони, когда девушка попыталась отстраниться.
– Так лучше? – раздался низкий бархатный голос маркиза, а его руки спустились к основанию затылка, стерев умелыми прикосновениями последние отголоски боли, и продолжили путь вниз, расстегивая пуговички воротника и надавливая подушечкой большого пальца на каждый позвонок, пока не достигли кромки платья.
– Да, – ответила Ара, сдерживая желание откинуть немного голову, потянуться к дарящим облегчение пальцам.
И сама удивилась тому, как прозвучал голос: приглушенно и хрипловато.
Мужские пальцы вернулись наверх и сжали пряди, неожиданно сильно, но, как ни странно, это было не больно, а… приятно.
– Не представляете, как давно мне хотелось их распустить, – прошептал маркиз, наклонившись так низко, что Ара почти чувствовала его губы на мочке уха.
А потом вдруг убрал руки, обошел ее стул и вернулся на свое место напротив, оставив девушку в смешанных чувствах.
С одной стороны, теперь, когда их снова разделял стол, и она могла видеть маркиза, Ара чувствовала себя уверенней, а с другой, без его рук в волосах стало, как-то… пусто. Словно исчезла успевшая стать привычной деталь, доставляя своим отсутствием дискомфорт, хотя физического дискомфорта не было. Девушка прислушалась к себе: боль полностью прошла, как и болезненное напряжение. Тело стало приятно расслабленным, а кожу головы покалывало тепло от притока крови, и Ара чувствовала на щеках румянец, как после отдыха в кресле возле камина.
Впервые за этот день, да, что там, за многие дни, она чувствовала себя уютно и хорошо, словно разжалась туго стянутая пружина, и в то же время скованно, потому, что этим ощущением была обязана ненавистному человеку, напротив. А еще потому, что ее волосы теперь ниспадали пышными волнами по спине и плечам, а Ара даже на ночь всегда заплетала косу…
И это заставляло ее чувствовать себя уязвимой. А она не хотела быть уязвимой перед этим мужчиной.
Маркиз внимательно смотрел на девушку, откинувшись на стуле, из-за чего его лицо снова оказалось в тени, и только направленные на Ару глаза горели.
– Какая гадость снова пришла вам в голову?
– Я хотела бы собрать волосы, если позволите.
– Не позволю. Любезная мисс Эштон, я видел девушек без причесок, без верхних платьев, без нижних платьев и без белья. Я видел много девушек одновременно без всего вышеперечисленного. Поверьте, распущенные волосы – это не то, чего стоит так мучительно стесняться.
– Вам так нравится говорить мне непристойности?
– А, что непристойного вы находите в обнаженном теле, с которым появились на свет? Или полагаете, господь сотворил его нарочно, чтобы стыдить вас каждый миг жизни?
– Вы невыносимы.
– А вы чопорны и взращены ханжами. Ешьте уже спокойно.
Помедлив, Ара снова взяла ложку в руки. Как ни странно, аппетит действительно вернулся, а от аромата блюд, который она только сейчас почувствовала, потекли слюнки.
Хотя она все-таки предпочла бы, чтобы маркиз не смотрел так пристально за ее трапезой. Сам он едва притронулся к еде. А, впрочем, если ему нравится, пускай смотрит, Ара не собирается смущаться, как, какая-нибудь легкомысленная жеманница и доставлять тем самым лорду Кройду удовольствие. Слишком поздно для смущения и сожалений.
Поэтому, когда маркиз подвигал к ней то одно, то другое блюдо, девушка спокойно благодарила и угощалась.
– Вина?
Ара заколебалась. Дома по праздникам ей и другим леди подавали сливовую настойку, тетушка Бэтси так и вовсе лечила ею простуду, нервы и дурное настроение, но девушка обычно отпивала не больше пары глотков, а вино пробовала лишь раз в жизни – в канун Рождества много лет назад. В тот вечер они с Сесиль стянули бокал кларета и спрятались под столом от взрослых. Но ничего вкусного в этом напитке, так ценимом их родителями, девочки не нашли: после первого же глотка тягучей сладкой с горчинкой жидкости Ара закашлялась, а потом остаток вечера чувствовала головокружение и неприятную дезориентацию, поэтому с тех пор никогда не повторяла тот опыт.
Однако маркиз не ждал ответа и уже наливал.
Ара молча смотрела, как рубиновая жидкость наполняет хрустальные стенки. Если лорд Кройд собирается опоить ее и воспользоваться ситуацией, то, может, оно и к лучшему, что чувства и сознание будут в этот момент притуплены. Все равно она ничего не сможет ему противопоставить, так пусть хотя бы воспоминания останутся туманными.
Но он не стал настаивать, когда Ара после одного глотка отодвинула бокал. Только спросил:
– Не понравилось?
Девушка задумалась. Как ни странно, вино нельзя было назвать невкусным. Пожалуй, только сейчас, после вопроса маркиза, Ара почувствовала вкус напитка. И он не казался ни противным, ни дешевым…
Помедлив, Ара сделала еще один глоток, на этот раз не торопясь, и, прежде чем проглотить, покатала вино на языке, отмечая оттенки: терпкое, с кислинкой, приятно щекочущее обоняние и оставляющее во рту чуть маслянистое теплое послевкусие. Совсем не похожее на тот давний густой переслащенный кларет.
– Непривычное, – коротко ответила она, ставя бокал на место, и потянулась вилкой за виноградиной в бессознательном желании стереть этот вкус, отчего-то неуютный.
– Нет, – остановил маркиз. – Руками, будьте любезны. Вилка здесь неуместна.
И вновь в его тоне прозвучало нечто, что не допускало отказа с ее стороны, хотя маркиз не повысил голоса и даже позу не изменил, продолжая водить подушечкой большого пальца по зубцам вилки.
Интуитивно чувствуя подвох, девушка отломила от кисти несколько налитых ягод. Виноградины были крупными, сизо-черными, бархатистыми на ощупь и тугими от сока, а еще источали сладкий вяжущий аромат. Под ждущим взглядом маркиза предстоящее простое действо приобрело оттенок непристойности, поэтому Ара быстро одну за другой закинула ягоды в рот и проглотила, почти не прожевывая, как мог бы сделать, какой-нибудь кухонный мальчишка, но никак не хорошо воспитанная леди.
Лорд Кройд усмехнулся, показывая, что оценил ее обманный ход, но мириться с ним не намерен. Сам неторопливо сорвал для нее ягоду и протянул.
– А теперь еще раз и без спешки. Посмакуйте.
Ара сердито забрала подношение и покрутила. Потом поднесла ко рту и обхватила губами, сперва мягко, потом усиливая нажим и чувствуя, как виноградина приятно пружинит. Коснулась кончиком языка гладкой прохладной кожицы и наконец раскусила пополам. В рот брызнул ароматный сок, растекаясь внутри пьянящей сладостью.
– Что вы чувствуете? – раздался хрипловатый голос маркиза. – Какая она?
Прежде чем ответить, девушка не спеша прожевала половину виноградины. Он ведь сам велел не торопиться. Вот пусть и подождет. А у маркиза даже тон изменился, и дыхание слегка участилось. И это приносило… странное удовлетворение. Словно несмотря на его приказной тон и обязанность Ары подчиняться, контроль был именно у нее.
– Сладкая… чуть прохладная.
– Еще?
– Упругая…
– Еще.
Ара посмотрела в глаза маркизу и поднесла ко рту вторую половину.
– Немного вяжущая, – провела влажной стороной по губам, видя, как темнеет его взгляд, – и обволакивающая…
Поместила остатки в рот и прожевала с нескрываемым удовольствием, даже веки на миг прикрыла. Виноград оказался действительно головокружительно вкусным. А может, все дело было в тех двух глотках вина, от которых внутри расползалось тепло и даже легкое жжение… Так или иначе Ара не смогла бы объяснить себе, почему ее движения приобрели плавность, голос глубину, а мизинец невесомо снял каплю сока в уголке рта. Она даже не замечала этого, просто следовала инстинкту, подталкивавшему ее говорить и двигаться так, что у сидящего напротив мужчины сбивалось дыхание.
Ара и не думала, что умеет так…
– Вам нравится?..
– Да. Это… – девушка позволила волнующей тишине повисеть, – приятно.
И промокнула рот салфеткой.
Маркиз молча отломил от ветки и протянул еще одну виноградину, не разрешив Аре взять ее руками. Сам надавил упругой прохладой на губы, размыкая их… и отодвинул, когда девушка приоткрыла рот. И Ара безотчетно включилась в игру, потянувшись за упрямой ускользающей ягодой. После нескольких неудачных попыток покушения та наконец замерла неподвижно, и девушка прихватила ее губами, задев кончик пальца маркиза, посмотрела на мужчину, внутренне усмехнувшись, и резко раскусила ягоду.
Брызнувший сок окропил ее губы и белоснежный манжет маркиза, потек с его руки, срываясь сладкими каплями.
Ара отодвинулась, прожевывая виноградину и не скрывая усмешки.
Маркиз шумно втянул воздух и тоже откинулся назад. В светлых глазах зашевелились тени, затягивая радужку густой чернотой. Ара даже моргнула, сбитая с толку этой игрой света.
Вместо того, чтобы вытереть пальцы о салфетку, мужчина неторопливо облизал их, глядя ей в глаза. И вместо того, чтобы отвести свои, Ара почему-то зачарованно наблюдала, как он собирает языком прозрачные пряные капли, и больше не чувствовала себя победительницей. Покончив с варварским нарушением этикета, от которого ее бывшую гувернантку хватил бы удар, лорд Кройд негромко произнес:
– Не стоит.
– Что не стоит?
– Дразнить меня, если не готовы к последствиям.
Так вот, как называется это сладкое чувство власти над ненавистным маркизом…
Ара внезапно смутилась. Последние пять минут внезапно предстали перед ней во всей своей неприглядности. Она не только пошла на поводу у этого развращенного мужчины, но и сама безотчетно… соблазняла его? Как, какая-нибудь падшая женщина! Должно быть, даже его присутствие губительно, ведь прежде Ара ничего подобного не совершала и вообще не знала, как… как дразнят, потому, что такие вещи подобает, только дамам полусвета и мужчинам, которые их посещают. Она и ради интереса ни разу не заглядывала в романы, которые Сесиль заказывала тайком от своей матери и тут же прятала за обложками с нравоучительными названиями…
Ара резко отодвинула стул и поднялась.
– Благодарю за ужин и хотела бы подняться к себе. Я очень устала сегодня.
– Значит, самое время завершить вечер и пожелать друг другу доброй ночи. Но перед тем хотел бы предупредить вас о нескольких вещах. Во-первых, я желаю, чтобы вы разделяли со мной трапезы и досуг, когда мне это будет угодно, и не верю в женские мигрени и нервы. Во-вторых, можете посещать любые комнаты в доме, кроме подвальной. В-третьих, – он усмехнулся, – не нужно запираться: слуги без разрешения к вам все равно не войдут, а меня затвор не остановит. Зато может разозлить, а разозленным я вам понравлюсь еще меньше, чем нынешним. За нарушение любого из этих правил последует наказание.
Ара покраснела от гнева.
– Вы меня поняли? – чуть повысил голос он.
– Я поняла вас, лорд Кройд, – процедила она, отвернулась и направилась к выходу, потому, что хозяин дома явно не собирался проявлять учтивость и открывать перед ней дверь.
Дернув за ручку, Ара обнаружила, что створка закрыта, хотя не слышала, чтобы слуги, удаляясь, запирали ее.
– Вы кое-что забыли, мисс Эштон, – раздался позади раздражающе спокойный голос.
Ара резко развернулась, но сумела взять себя в руки и произнести так, что голос почти не вибрировал:
– Доброй ночи, лорд Кройд.
И пропадите пропадом в той самой подвальной комнате!
– Спокойной ночи, Ар-ра
В тот же миг в двери щелкнуло, и створка приоткрылась.
Девушка не дала себе ни секунды, чтобы обдумать эту странность, спеша убраться подальше от маркиза и испытывая облегчение, оттого, что этот странный ужин наконец завершился.
Помочь ей раздеться и приготовиться ко сну снова пришла Мари. Ара не стала возражать против принесенного ею ночного платья, отделанного кружевом, довольно приятного к телу и, по словам служанки, совершенно нового. Девушка лишь понадеялась, что маркиз выполнит обещание и уладит проблему с ее багажом уже завтра.
Когда горничная ушла, Ара заплела волосы в свободную косу и почувствовала себя лучше, словно снова надела броню и избавилась от неприятной уязвимости. А потом… потом она долго не могла заснуть, натянув одеяло до самого подбородка, нервно прислушиваясь к малейшим шорохам в коридоре и не сводя глаз с дверной ручки, тускло мерцающей в неверном свете дотлевающих в камине углей. Пару раз ей чудилось, что та поворачивается, и сердце леденело от страха… но только чудилось. Лорд Кройд так и не пришел, и под утро, когда мир окрасился в светло-серые тона, Ара все-таки заснула. Последним образом, прежде чем разум соскользнул в дрему, был взгляд маркиза, остановившийся на ее губах, и сладость винограда на языке.