С первого взгляда Ара поняла, что маркиз раздражен. Причем не только ее строптивостью, но и чем-то, что произошло сегодня. Возможно, делами, по которым ездил.
От него волнами исходила агрессия и… возбуждение. Похоже, он не слишком расстроился, если не сказать обрадовался поводу выместить бушующую энергию. Но Ара так ненавидела его в этот момент, что даже не испугалась.
– Не подходите, – предупредила она, выставив перед собой ножницы – единственное оружие, которое нашла. И оно не дрогнуло в руке.
Маркиз, ни на секунду не останавливаясь, приблизился, лениво уклонился, когда она взмахнула раскрытыми лезвиями, перехватил руку, отнял ножницы, а потом легко перебросил девушку через плечо, словно она ничего не весила, и понес прочь из комнаты. Ара отчаянно вырывалась, колотя его по спине и брыкаясь.
– Я буду кричать!
– И вам не совестно будить слуг?
Кричать Ара все-таки не стала – слишком смахивало бы на дурную оперетту, – но пинала и била его изо всех сил.
К ярости теперь примешался страх, потому, что маркиз нес ее в свое крыло.
Догадка подтвердилась, когда он швырнул девушку на постель и запер дверь на ключ. Ара на миг задохнулась от неласкового приземления, а потом попыталась вскочить, но мужчина придавил ее к кровати и в мгновение ока привязал запястья к кованой спинке, так, что она теперь лежала с заведенными наверх и широко раскинутыми руками.
Девушка в панике подергала шелковые путы: они не причиняли боли, но держали крепко.
– Что вы делаете?
Маркиз неторопливо прохаживался перед кроватью, избавляясь от одной детали одежды за другой – снял сюртук, потом жилет, – и с нескрываемым удовольствием рассматривал извивающуюся Ару.
– Урок второй, мисс Эштон: я слов на ветер не бросаю. Разве я не предупреждал, что за нарушение правил последует наказание?
Ара почти завороженно наблюдала за его перемещениями: маркиз двигался мягко, неслышно… хищно. И не отрывая от нее глаз. В каждом его жесте таилась вкрадчивая угроза, предупреждение и, что-то гипнотическое. Наверное, так удав околдовывает кролика, прежде чем проглотить.
Вот только Ара отказывалась быть кроликом.
– Мисс Коннорс вы тоже привязывали, перед тем, как изнасиловать, оправдываясь наказаниями?
– Нет, зачем? Она и так охотно раздвигала ноги и ножницами мне не угрожала, – спокойно произнес маркиз, снимая шейный платок, и завязал им Аре глаза.
И то, как легко без малейших угрызений он говорит о своем скотстве, лишь отвратило девушку еще сильнее. Лишенная теперь возможности видеть, Ара попыталась пнуть его, и за это он привязал и лодыжки. Так, что немного шевелить ногами она могла, но ударить длины уже не хватало.
– Мерзавец!
– Тсс, – на ее губы лег палец, – разве гувернантка учила вас таким словам? – Палец не спешил покидать ее рот, поглаживая, надавливая, совсем чуть-чуть проникая внутрь, и Ара резко сомкнула зубы, но они лишь громко клацнули, поймав воздух.
Маркиз тихо рассмеялся.
– С вами нужно держать ухо востро. Мне это нравится.
– Что еще вам нравится? Видеть женщину связанной и беспомощной?
Несмотря на дерзкий тон, Ара дрожала, как осиновый лист: распятая, как бабочка, во власти врага и окруженная темнотой, единственной реальностью в которой был его голос, она чувствовала себя мучительно уязвимой и беззащитной.
– О да, очень. Только не любую женщину, а вас. Не нужно так дрожать, – по щеке мягко прошлась тыльная сторона ладони, переместилась ниже, погладила шею, – я не причиню вам боли. Я хочу дарить вам только наслаждение.
Ара дернула головой, уворачиваясь.
– Вы, должно быть, сошли с ума, если думаете, что способны внушить мне, что-то, кроме омерзения. И не хватит ли уже разговоров? Вы можете просто побыстрее сделать то, зачем притащили меня сюда, и закончим на этом?
– Побыстрее? О нет, нетерпеливая вы моя, у нас вся ночь впереди.
Девушка испуганно сглотнула от предвкушения в его голосе. А потом услышала, как он, что-то достает, чиркнула спичка, звякнул фарфор, запахло чем-то сладким.
– Что вы задумали? – Она завертела головой в тщетной попытке понять, что происходит.
– Скоро узнаете. Не дергайтесь так: натрете еще и руки. К тому же это зрелище так возбуждает, что мне сложнее сдерживаться. Не говоря уже об аромате, который вы втираете в мою постель.
Ара тут же затихла.
– Разве вы не…
– Изнасилую вас? Вынужден разочаровать: в мои сегодняшние планы это не входит. Если забыли, договор обоюдный, и там четко прописана лишь добровольная близость. – Голос маркиза пьянел, если так можно выразиться. – Хотя прямо сейчас мне кажется, что лежать между ваших ног и слушать ваши стоны стоит остановки сердца. Можете постонать для меня, как в прошлый раз?
– Провалитесь в ад!
– Если он между ваших бедер – согласен. Напоминаю, что вы всегда можете отдаться мне по доброй воле. Но вы правы, довольно разговоров. Сейчас мы поиграем с вами в одну игру.
– Игру? – переспросила Ара севшим голосом. – Вы ненормальный…
– Тогда ловите момент: вы каждый день общались со скучными и нормальными, не пора ли попробовать нечто новое?
Ара снова лихорадочно задергалась и услышала, как маркиз укоряюще цокает.
– Вы же разумная девушка, Ар-ра, и понимаете, что это бесполезно. Не логичнее ли вместо того, чтобы впустую тратить силы, уточнить правила? Когда знаешь правила, легче выиграть. – На последнем слове отчетливо прозвучала насмешка.
И Ара, понимая, что снова падает в ловушку, но не имея выбора, малодушно спросила сквозь зубы:
– И в чем же заключается игра, лорд Кройд?
– Асгарт.
– Что?
– Мое имя Асгарт.
– Так, каковы правила, лорд Кройд?
В тот же миг лодыжку погладили мужские пальцы, медленно обводя косточку, приподнимая край халата…
Ара судорожно дернулась.
– Каковы правила, Асгарт?
Рука моментально исчезла, зато кровать просела, когда мужчина устроился рядом. Ара скрипела зубами, потому, что чувствовала, что он рассматривает ее, а сама видела лишь тьму, за которой звучал его голос.
– Ну, раз вам это так интересно, – охотно начал он, – я буду касаться вас различными предметами. Угадываете, и я просто перехожу к следующему. Угадываете три раза подряд, и я вас отпускаю.
– А если не угадываю?
– Снимаю с вас одну из деталей одежды.
Ара похолодела, осознав, что на ней только халат, ночное платье и белье – она уже собиралась ложиться спать, когда вернулся маркиз. Ах да, еще домашние туфли…
– Мало одежды? – заботливо осведомился лорд Кройд, угадав причину смятения. – Как опрометчиво с вашей стороны.
– Я могу вернуться в комнату и надеть еще, – процедила она.
А заодно разбить вам голову подсвечником, раз уж от ножниц не было толка.
– В другой раз, – мягко ответил маркиз и встал.
Ара услышала, как он отошел и, что-то взял. Но больше всего ее волновало явное шипение переносной газовой горелки.
Внутри все сжималось и скручивало от паники.
Маркиз говорил вполне разумно, но, что если он действительно психопат, который любит причинять боль? Ара читала про таких в «Еженедельных ведомостях»…
– Верьте мне: я ведь сказал, что не сделаю вам больно, – негромко произнес его приближающийся голос.
Верить?! Девушка едва удержалась от истеричного смеха.
А потом вздрогнула от касания, стянувшись, как тугая пружина, до ломоты в запястьях, до спазма в мышцах, до мушек под зажмуренными веками. Часто задышала… и вдруг поняла, что боли нет. Что-то мягкое скользнуло от виска к правой щеке… переместилось на левую, ласково покружило. Что-то слишком воздушное, что бы быть пальцами или твердым предметом…
– Тише-тише, – прошептал маркиз, – так вы себе, что-нибудь вывихните или заработаете уже непритворную мигрень.
Невесомая мягкость спустилась от подбородка, щекотнула впадинку в основании шеи, змейкой сползла к ложбинке, упирающейся в ворот халата, чуть-чуть поднялась и снова опустилась туда, где начиналась одежда, пытаясь забраться под краешек. Но легкость и гибкость вещи не позволяли.
– Это… это перо!
Касания моментально прекратились.
– Браво, мисс Эштон! Еще два столь же удачных ответа, и вы на свободе!
– Избавьте меня от вашего остроумия.
Голос маркиза снова удалился, когда он отошел за следующим предметом.
– Почему вы так злы сегодня? Из-за мисс Коннорс? Или из-за того, что произошло между нами в последний вечер?
– Может, я зла, потому, что привязана к постели бесчестного негодяя и убийцы? – холодно бросила Ара. – Или станете отрицать, что мисс Коннорс ждет ребенка? Или, что застрелили того джентльмена в карточном доме?
– Зачем отрицать? Упомянутая особа действительно ждет ребенка, а тот джентльмен, объявивший во всеуслышание, что я мухлюю, нынче спит с дырой во лбу, оставленной пулей из моего пистолета.
Ара помедлила, против воли спросив:
– Он оклеветал вас?
– Сказал истинную правду.
– Вы всегда убиваете за правду? – рассвирепела девушка.
– Не всегда. Только, когда мне не нравится тон. Сосредоточьтесь, мисс Эштон, время второго захода.
Ара поджала губы и на этот раз уже не дернулась, когда раскрытой ладони коснулось, что-то прохладное, немного шершавое и узкое, шириной около миллиметра-полутора. Обвело линии жизни и сердца, спустилось под Холма Луны и Венеры к запястью и неспешно прошлось по Пути сладострастия и Кольцу счастья – нелепые названия, которые Ара знает, потому, что они с Сесиль посетили гадалку на ярмарке в прошлом году.
Девушка напряженно прислушалась к ощущениям. Она почти не сомневалась… И все же нервничала, когда произнесла:
– Монета?
– Правильно. Можете назвать номинал?
Ара задохнулась.
– Шучу, мисс Эштон. Вы верно угадали, с чем вас и поздравляю.
Монета исчезла, и на смену ей пришло нечто новое.
– Сосредоточьтесь, – строго призвал маркиз, – вожделенная свобода уже близко.
– Катитесь к черту!
– Сколько страстных пожеланий за один вечер.
На этот раз мучитель не торопился подносить к ней предмет, поводил им над лицом Ары, позволяя прочувствовать аромат. И лишь потом опустил на ее губы, легонько катая. Девушка возликовала, но заставила себя прислушаться к ощущениям еще немного, чтобы не ошибиться в этот последний раз.
– Можете разомкнуть губы, это не возбраняется правилами.
И Ара, прекрасно зная, что он смотрит и наслаждается каждым мигом, приоткрыла рот, впуская в него терпкую с горчинкой сладость, облаченную в гладкую оболочку. Обняла ее губами и быстро коснулась кончиком языка. Потом коснулась еще раз, уже медленнее, вдумчиво. Провела им по пряному и маслянистому, подтверждающему ее догадку. И вдруг поняла, что лорд Кройд держит предмет непальцами. Это осознание пришло внезапно и совершенно четко. Его дыхание на ее лице и острое ощущение близости мужчины обожгло нервы и каждую клеточку тела, словно удар молнии.
Несмотря на плотную темень повязки, Ара практически увидела склонившегося над ней маркиза, который держал предмет тоже губами, только, с другой стороны.
Она с одной, он – с другой…
И вместе они плавили податливую оболочку, таявшую прямо в рот Аре, щекотавшую обоняние соблазнительным густым ароматом.
Чуть отстранившись, так, что предмет продолжал касаться губ, но при этом появилась возможность говорить, девушка произнесла слегка севшим голосом:
– Шоколадная конфета.
– Мм, – промурлыкал маркиз, который, видимо, придерживал теперь предмет снизу, – какая хорошая догадка. – Ара облегченно выдохнула. – Но неверная. – И подался вперед, вжав вещь в ее губы своими. Оболочка-обманка прорвалась, и в рот Аре хлынула сочная спелая сладость.
– Дыня, – удовлетворенно произнес лорд Кройд, – в шоколаде.
– Это нечестно! – беспомощно вскрикнула девушка, дернув привязанными запястьями и чувствуя, как по подбородку стекают сладкие капли.
– Как трогательно, мисс Эштон, что вы ожидали от меня честной игры после признания в мухлеже, – иронично заметил маркиз и нагло слизнул с ее рта и подбородка шоколадно-дынную массу. – Ох-х, сладко… А теперь самая приятная часть: от, какой детали избавимся в первую очередь?
– От вас! – прорычала Ара, извиваясь.
– Оригинальный ответ, но для этого по правилам игры я должен находиться на вас или в вас. Что ж, раз вы столь нерешительны, придется сделать выбор самому. – Он заключил в ладони ее левую стопу, грея легкими поглаживаниями, задумчиво водя пальцем вдоль края туфельки, и Ара дернула ногой. Руки исчезли и появились уже в ее волосах, с недовольством задержавшись на шпильке, последней уцелевшей, которую девушка надеялась скрыть от маркиза, но теперь та была обречена, затем спустились к шее и груди. Ерзающая Ара застыла, когда они скользнули вниз от талии, безошибочно остановившись там, где под двумя слоями ткани начинались трусики. С нажимом огладили бедра и… потянули за пояс халата.
Маркиз не лгал: он действительно никуда не торопился.
– Итак, счет обнулился. Начинаем заново?
Ара пыталась по – всякому: кусаться, игнорировать, хитрить, но так или иначе приходилось играть по правилам лорда Кройда. А он то водил за нос, позволяя почти поверить в выигрыш, то снимал детали подряд одну за другой, пугая близостью развязки, затем внезапно уступал, соглашаясь пропустить свой ход, и вновь был неумолим, а попутно отпускал замечания, от которых кровь то приливала к лицу девушки, то отливала.
В какой-то момент Ара даже втянулась, увлекшись отгадыванием: она с детства любила ребусы и загадки. Вдобавок прикосновения – всегда неторопливые и чувственные – разжигали любопытство: чем будет следующее?
Но под конец девушка совершенно выбилась из сил от метания по кровати и множества обрушившихся на нее ощущений и ароматов, и уже не делала попыток увернуться или переиграть маркиза. Только все более неуверенно называла каждый следующий предмет, иногда угадывая, иногда ошибаясь и понимая, что итог будет таким, как пожелает ее мучитель.
Деталей на ней оказалось гораздо больше, чем Ара предполагала изначально: помимо упомянутых, маркиз учел серьги – каждую в отдельности, – шелковый платок в кармане халата, тонкую цепочку на запястье, отцепляющийся бантик на сорочке. Но настал закономерный момент, когда и они иссякли.
– Каминная фигурка? – с надеждой спросила она и затаила дыхание.
Маркиз притворно вздохнул.
– Духи, мисс Эштон, – тихо звякнула снятая крышка, – неужели вы не уловили аромат? – Перед ее носом демонстративно проплыл шлейф из лайма и бергамота.
Ара уже ничего не улавливала – запахи и ощущения перемешались и казались слишком сильными, резкими для разраженного бесчисленными касаниями и ставшего необычно чувствительным тела.
– Итак, снова великодушно предоставляю вам право выбора.
Выбор был невелик, если не сказать – безнадежно скуден: на ней осталась только нижняя сорочка и трусики.
В ушах зашумело, тело инстинктивно съежилось, а горло сжалось.
– Снимите сорочку, – прошептала Ара, испытывая такую дикую смесь безысходности и стыда, что, если б не повязка на глазах, наверное, она не выдержала бы и заплакала.
– Что-что? Вы сказали снять трусики?
– Я сказала: снимите с меня сорочку! – почти закричала Ара в отчаянии.
– Как настойчиво вы этого потребовали! Люблю решительных женщин. Что ж, ваше желание для меня – закон. Так, где-то тут были ваши ножницы…
Девушка почти не дышала те несколько мгновений, пока маркиз их искал, а почувствовав, как он взялся за нижний край сорочки, напряглась так, что, казалось, жилки вот-вот порвутся. Руки мужчины замерли.
– Скажите, разве я хоть раз причинил вам сегодня болезненные или неприятные ощущения? – произнес он уже другим, мягким и спокойным, голосом, без тени насмешки.
– Вы ни разу не дали мне по – настоящему свободу выбора.
– А этого я и не обещал. Перестаньте так неистово отталкивать все, что я предлагаю, и, возможно, тогда мы наконец сумеем найти общий язык.
– Не желаю находить с вами ничего общего, а тем более языков!
Маркиз развеселился:
– От вас ли я слышу эту непристойность, добродетельная Дэйнара?
И ткань начала с жалобным треском расползаться в стороны под стальными лезвиями. Ара чувствовала касания прохладных металлических колец инструмента и теплых костяшек маркиза, и судорожно втянула живот, когда ножницы оказались над ним, расправившись с половиной сорочки. Тело обдавало то холодом до пота между лопатками, то жаром, от которого пересыхало в горле и плыло в голове.
Девушка пыталась дышать ровно и сдерживать выжигающее нутро смущение, от которого хотелось кричать, закрыться, сбежать. Но все, что ей оставалось – это лежать с раскинутыми руками и ногами, дожидаясь, пока ее тело полностью обнажится перед бесстыжим мужчиной, не ведающим ни правил, ни жалости.
А маркиз опять-таки не торопился, смакуя, разрезая сантиметр за сантиметром тонкое полотно. Он словно разворачивал долгожданный подарок. Да, именно! Точно так ведут себя дети, к примеру, играя с яблоком: срывают самый притягательный плод, но сразу не набрасываются – сперва перекатывают его в ладонях, наслаждаясь упругостью боков и приятной тяжестью, подносят к лицу, втягивают аромат, гладят губами и вертят, выбирая наиболее аппетитный бок. Наконец впиваются зубами с сочным хрустом, втягивают сок, прожевывают, откусывают еще пару раз и… выкидывают.
«…Он наиграется с вами и выбросит без сожалений…»
Ножницы щелкнули в последний раз, обрывая мысли вместе с последней нитью шелка. Маркиз с негромким стуком отложил инструмент, и пульс Ары взмыл до предела. Он колотился в висках, кончиках пальцев, в жилке на шее, под коленками и в каждой клеточке тела. Она дрожала и ничего не могла с собой поделать.
Когда пальцы мужчины поддели края разрезанной по центру сорочки, Аре показалось, что сердце вот-вот остановится. Маркиз не дотрагивался до нее, только до ткани, но на Ару буквально обрушилось его возрастающее наслаждение, когда лорд Кройд начал раздвигать шелк, обнажая ее тело: открывал аккуратную белую грудь с чуть вздернутыми бледно-розовыми сосками, которую не видел еще ни один мужчина до него, легкие контуры ребер, нервно поднимающийся и опускающийся живот с небольшой впадинкой пупка и стройные бедра, между которыми белел последний клочок ткани.
Забыв про путы, Ара дернулась в тщетной попытке прикрыться, но ленты не позволили скрыть от мужчины сгорающее от смущения тело, распятое, беззащитное, полностью открытое для взора.
Маркиз распахнул сорочку полностью и отстранился. Он ничего не говорил, не издавал ни звука, и девушка дрожала все сильнее от этого затянувшегося молчания. Не видя выражения его лица, не видя вообще ничего, кроме бесконечной темноты, она не знала, что и думать. Почему он молчит? Она… уродлива?
Какая глупая мысль в подобной ситуации – волноваться о мнении раздевшего ее негодяя! И все-таки вопрос мучил…
Маркиз вдруг шумно выдохнул.
– Вы восхитительны! Настоящее преступление прятать такую грудь и такое тело. И за это преступление я приговорил бы вас отбывать пожизненный срок в моем доме без одежды и заниматься со мной любовью минимум трижды в день.
– Пожалуйста, отпустите… – прошептала Ара. – Вы ведь уже сделали, что желали… наказали меня.
– Отпустить? О нет, милая Ара, игра еще не закончена. Я хочу свой приз.
И его чувственный чуть хрипловатый голос отозвался дрожью у нее между бедер.
– А теперь последнее, – он поддел лямки ее трусиков по бокам, чуть сдвинул, нежно поглаживая пальцами кожу, на которой отпечаталась ткань.
– Нет! – испуганно возразила девушка, неловко пытаясь сомкнуть колени, насколько позволяли натянувшиеся ленты. – Это против правил! Вы должны предложить мне следующий предмет. У вас же еще, что-то осталось, я знаю! – То самое пугающее шипение горелки…
– Вы забыли, что я пропускал ход, – мягко напомнил маркиз. – И намерен его наверстать прямо сейчас. Хотя… – палец неторопливо прошелся по краю трусиков, заставив Ару втягивать живот и дышать поверхностно и часто от испуга и… чего-то еще, – если вы предложите мне заманчивую альтернативу, – палец сделал завиток прямо над треугольником плоти, продолжая касаться лишь белья, а не кожи, – готов уступить. У меня действительно осталось кое-что еще.
Девушка напряглась и, в равной степени страшась, как того, что он откажется, так и того, что согласится, произнесла севшим голосом:
– Вы можете касаться… трогать меня не только предметами, но и сами…
Неужели она правда это сказала?!
Повисла тишина, и сердце заколотилось в горле.
– Хорошее предложение, – согласился маркиз. – Оно принято.
Ара выдохнула: она надеялась, что отсрочка, как-то поможет: маркиз одумается, или возникнут новые обстоятельства, его вызовут дела – да, что угодно, лишь бы последний клочок одежды остался на ней!
Маркиз вернулся и предупредил:
– Перестаньте бледнеть, вы же не в пыточной.
– А, что это тогда по-вашему о-о-о… – Ара осеклась, дернувшись, когда грудь обожгло. Но через секунду стало ясно, что боли нет, а то, что показалось напряженному истерзанному касаниями телу обжигающим – просто горячее или даже теплое и теперь медленно скользит по ее груди вниз. А маркиз продолжал лить на нее это липкое и пряное, стекающее по нежному телу Ары ручейками, заставляющее вздрагивать, кусать губы и ерзать в тщетной попытке увернуться, но увернуться не получалось: тягучие капли протягивались ароматным ожерельем, замирали на сосках, набухали и скатывались с кончиков, затекали во впадинку пупка, пропитывали трусики…
Он ошибался: это была настоящая пытка – задыхаться во тьме его шейного платка, чувствуя на себе запах маркиза, слышать хриплое тяжелое дыхание рядом и извиваться, пытаясь уклониться от горячих соблазняющих капель, гладящих и раскаляющих тело. Не иметь возможности отказаться от того, что он предлагал. А, что он предлагал?
– Что вы чувствуете? – спросил маркиз, усаживаясь рядом. Его голос сбивался, но все же не так сильно, как ее, когда Ара выдавила:
– Помимо ненависти к вам?
Слова вырвались сами собой, потому, что девушка безумно боялась, что лорд Кройд догадается о ее настоящих ощущениях, которые сейчас были далеки от ненависти, как луна от земли. Ненависть просто утонула в них, захлебнулась в дразнящем терпком жаре.
Что-то мягкое и теплое обвело ореол соска, и Ара всхлипнула, осознав, что это палец маркиза. Выгнула грудь, пытаясь избежать мучительно интимного оскорбительного касания, обнажавшего каждый нерв, совсем позабыв, что сама разрешила ему трогать. Ха, «разрешила» – как будто у нее был выбор…
– Знаете, а вашему телу я нравлюсь, – задумчиво произнес мужчина, продолжая обводить чувствительную вершинку, но при этом не дотрагиваясь до нее самой. И под его касаниями полутвердый сосок быстро каменел. Аре казалось, что все ее чувства, все ощущения сосредоточились сейчас под подушечкой пальца маркиза, и еще чуть-чуть, и произойдет… девушка сама не знала, что. Нечто, после чего не будет обратного пути. Точка невозврата.
– Я и тело – это одно целое, – задыхаясь, процедила она.
– Неужели? Тогда почему бы вам не договориться между собой.
Маркиз перешел к другому холмику, размазывая такими же ленивыми круговыми движениями густую теплую массу по ореолу второго соска, и Ара металась и горела, безуспешно пытаясь скинуть с себя осторожные, но настойчивые пальцы.
И теперь уже кусала губы не от страха, а сдерживая неприличные звуки.
«…Можете постонать для меня, как в прошлый раз? …»
Девушка готова была сейчас не только стонать. В, какой-то момент память замкнуло: она совершенно забыла, что эти умелые опытные руки принадлежат мужчине, который из-за задетого самолюбия, из банальной низкой мести разорил ее семью, довел отца почти до помешательства, а теперь хочет лишить Ару последнего – ее гордости и чести.
Наконец, маркиз нажал большими пальцами сразу на обе твердые горящие горошины, и Ара прикусила язык, зажмурившись под повязкой, чтобы не закричать от той горячей волны, что обрушилась на нее.
– Никогда не смейте сдерживать то, что чувствуете от моих ласк, – задыхаясь от страсти и раздражения, прорычал мужчина и ущипнул за оба соска.
И Ара закричала, потому, что уже не могла сдерживаться, потому, что сдалась, потому, что ощущение оказалось сильнее ее, подбросив девушку с кровати, выгнув спину и самым выгодным образом выставив распаленную грудь на обозрение маркиза. Путы на запястьях натянулись и снова расслабились, когда она обессиленно упала обратно на подушку, влажная и дрожащая от возбуждения.
А маркиз уже накрыл оба холмика ладонями, поглаживая, перекатывая маковки, слегка сжимая. И от этого, что-то в низу живота Ары тоже сжималось, а в бедрах нарастал ритм, ускоряясь по мере того, как движения мужчины становились настойчивее, интенсивнее, стискивая груди уже не мягко и осторожно, а собственнически, почти грубо.
Но эта грубость лишь усиливала чувственное удовольствие.
Неожиданно раздался его низкий хриплый стон:
– У вас такое чувствительное тело… с бревном я погорячился, – ладони отпустили и снова сжали груди так, что Ара громко охнула, – хочу попробовать их на вкус…
Что значит на вкус? Неужели он собирается… Нет, он не посмеет! Он не…
Маркиз посмел.
Когда его жадный горячий рот вобрал в себя левый сосок, девушке показалось, что она сейчас умрет, а между ног стало так мокро и горячо, как не бывало никогда раньше.
И она ерзала бедрами, пытаясь избавиться от ощущения. Если бы она могла дотронуться до себя там, то ощущение, наверняка, пропало бы, и Ара не плакала бы сейчас от невыносимого напряжения.
Рот маркиза не знал стыда: он слизывал пряный жар с соска, надавливал на него языком, дул, заставляя истерзанную маковку покрываться мурашками, прихватывал губами, тянул, прикусывал, сосал и перекатывал, пока его чуткие пальцы творили, что-то невообразимо волшебное со второй девичьей грудью.
Ара не просто забыла обо всем – растворилась, словно ее, как личности, не стало: мысли не помещались в тело, переполненное острыми сладостными почти болезненными в своей интенсивности ощущениями. И не замечала, как стонет всеми видами стонов: от хриплых горловых звуков, до тонких беспомощных всхлипов.
Этому способствовала и тьма под повязкой, которая прятала лица, прятала стыд, прятала прошлое и будущее, общество с его запретами и нравственными законами, прятала сомнения, оставляя лишь мужчину, женщину и их неистовое обоюдное желание.
А маркиз уже спускался ниже, вылизывая ее всю, как животное: обрисовывал языком ребра, целовал горящую липкую от пота и того, чем он ее измазал, кожу, бормоча:
– Сладкая… нежная… желанная.
И каждое следующее слово разводило бедра Ары шире.
Мужские губы прихватили и потянули губами влажную ткань трусиков, и Ара вынырнула на поверхность океана вожделения, хватая ртом воздух и с трудом возвращаясь в реальность.
– Растопленный шоколад! Нет… то есть мед, я оговорилась, хотела сказать мед!
Маркиз, тяжело дыша, отстранился. И без него телу сразу стало холодно и пусто. Тело рванулось обратно к нему, но на этот раз девушка сумела удержать его прижатым к кровати.
Она чуть не пересекла черту. Замерла на самой грани, на остро заточенном лезвии…
– Вторая догадка верна, мисс Эштон, – произнес маркиз почти прежним тоном, словно не он только, что посасывал, целовал и лизал каждый сантиметр ее тела, урча по – звериному и задыхаясь от похоти. – Но, увы, засчитывается лишь первая…
Ее головы коснулись руки, и повязка упала с глаз.
Ара зажмурилась от неяркого света, резанувшего после продолжительной тьмы, поморгала и сосредоточила взгляд на мужчине.
В отличие от нее, он был полностью одет. Ну, как полностью: в рубашку и брюки. Отчего собственное обнаженное и блестящее от меда и поцелуев тело с бесстыже раскинутыми ногами, заведенными наверх руками, бурно вздымающейся грудью и красноватыми следами от интенсивных ласк и легких укусов, показалось до крайности неприличным.
Но она ошиблась, решив, что маркиз почти спокоен: его подрагивающие зрачки расширились до предела, очерченные тончайшими ободками мерцающей радужки, на штанах проступил впечатляющий бугор, а черты лица странно заострились, как три дня назад в малой столовой, напомнив о чем-то неуловимом…
– Я вас знаю? Встречала раньше? – повторила она тот же вопрос.
– Короткая же у вас память, Ара, – иронично отозвался маркиз, но взгляд остался таким же голодным, жаждущим. – Забыли того, кто изводил вас последние полгода?
– Вы поняли, что я о другом… Зачем вы это делаете? Почему именно я?
– Считайте все происходящее расплатой за свои добрые дела, – усмехнулся он.
Добрые дела? О чем он? Никаких добрых дел для лорда Кройда она не совершала. Или…
Мужчина молча взял кисточку, похожую на инструмент для каллиграфии, обмакнул в пиалу с растопленным медом, установленную над газовой горелкой, и неторопливо вывел на животе Ары надпись лицом к ней.
– Лэйн-роуд, – прочитала девушка. – Так называется улица в городе… что вы хотите этим сказать?
Но маркиз уже утратил настрой к разговорам, нарисовал еще несколько ничего не значащих замысловатых узоров на ее коже, а потом отложил кисточку и мягко улыбнулся, как хищник улыбается жертве, перед тем, как впиться зубами в горло.
– Время моего главного приза, Ар-ра.
Он встал коленями на кровать, оказавшись между раздвинутыми и привязанными ногами девушки. Положил ладони ей на бедра и подцепил кончиками пальцев лямки трусиков.
В этот момент он был непередаваемо, болезненно, чудовищно красив.
Ара сглотнула, умоляюще прошептав:
– Пожалуйста, Асгарт, не делайте этого…
Маркиз задумчиво с улыбкой смотрел на нее, слегка перемещая лямки белья вверх-вниз, словно размышляя: осуществить задуманное или прислушаться к мольбе. По крайней мере, Аре хотелось думать, что он колеблется.
Но, как оказалось, никакой внутренней борьбы в маркизе не происходило.
– Вы знаете, что для вселенной не существует частицы «не»? И вы только, что попросили: «Пожалуйста, Асгарт, сделайте это».
Сказав так, он медленно потянул шелк вниз, не отрывая глаз от лица девушки, наслаждаясь мелькающей на нем гаммой эмоций: от испуга и стыда, до обреченности и затаенного робкого предвкушения.
Ара попыталась сомкнуть веки, но он жестко велел:
– Нет, смотрите на меня.
И она смотрела: смотрела в жадно горящие глаза, пока его пальцы безжалостно стягивали последнюю преграду. Преодолев примерно половину пути до колен, трусики застыли, натянувшись до предела, остановленные позой, и маркиз, улыбнувшись еще опаснее, резко порвал одну лямку, заставив девушку дернуться и прикусить губу. Потом точно так же порвал и вторую и откинул ненужный насквозь мокрый лоскут шелка.
Еще пару секунд не отпускал взгляд Ары, а потом посмотрел вниз, прямо на средоточие ее женственности. И до слез смущенная тяжело дышащая девушка все-таки не выдержала: прикрыла веки.
– У вас непередаваемо красивые губы, – сбивчиво выдохнул он. – Даже лучше, чем я себе представлял… Влажные для меня, бархатистые сладкие губы.
Ара распахнула ресницы: маркиз по – прежнему жадно рассматривал ее ярко-розовое потайное местечко. Девушка чуть не застонала от смущения, сообразив, что он имеет в виду.
– Перестаньте так их называть, это… не губы, – прошептала она, отворачивая горящее лицо и тут же невольно возвращаясь взглядом к маркизу.
– Как же не губы, если они созданы, чтобы их целовали? Вам понравилось, как я целовал вас туда в прошлый раз? Я умею по – разному. Позвольте показать… – на удивление в его голосе проскользнули почти просящие ноты, словно не Ара, а он был связан и обездвижен.
– Нет, только не ртом! – испуганно вскинулась она.
Если он снова коснется ее там языком, только теперь уже без преграды трусиков, Ара потеряет себя, не удержится, позволит ему все. А потом… пожалеет.
Мужчина вздохнул, словно сокрушаясь о ее выборе, но неожиданно принял его. А следом медленно порочно улыбнулся.
– Значит, не ртом? Что ж, я могу по-разному, – повторил он.
Опустил указательный палец в пиалу с медом и поднес к Аре, роняя на ее живот обжигающие сладкие капли, наслаждаясь сперва непониманием, а затем осознанием в ее расширяющихся глазах, и, опережая протест, погрузил его в сокровенную расщелину, раздвигая нежнейшую девичью плоть, смазывая нетронутые девственные лепестки горячей сладостью.
– Нет, Асгарт! – почти прорыдала Ара, откидывая голову на подушку и конвульсивно приподнимая бедра, вгоняя ногти в ладони.
– Мне нравится, как вы стонете мое имя. Но еще больше мне понравилось бы: «Да, Асгарт, не останавливайся!»
Источник наслаждения двинулся дальше, проникая глубже, скользя вверх-вниз, то усиливая, то ослабляя нажим. Лишая остатков разума и воли и заставляя бедра девушки подниматься и опускаться, совершать круговые движения за ускользающим пальцем, замирать, когда он вдавливался слишком глубоко, слишком остро и подрагивать от желания более быстрых резких движений. А мучитель словно и не подозревал об этом желании, продолжая томное тягучее, развратное скольжение.
Оказывается, это неважно, чем дотронется тот, кто умеет одним прикосновением сводить с ума, сносить все запреты, превращать «нет» в «да-да, еще!», срывающееся с пересохших губ Ары.
Она распахнула бедра максимально широко, до ломоты в мышцах, до сведенных икр, до покалывающих мысков, но немыслимый экстаз, постоянно блуждая где-то рядом, на набухших от возбуждения текущих лепестках, на изнывающем сверхчувствительном бугорке, на кончиках пальцев маркиза подбирался, подталкивал Ару к пропасти и… ускользал в последний момент.
– Я могу продолжать так долго, Ара, очень долго, – прошептал ненавистный хриплый от сексуальной жажды голос. – До утра, потом до вечера, до следующего утра…
Она лишится рассудка гораздо раньше. Ей нужно сейчас, сию же минуту!
– Пожалуйста, – всхлипнула девушка, пытаясь усилить трение, зажать мышцами его пальцы, легко выскальзывающие из этого плена.
– О чем ты просишь? Чего хочешь прямо сейчас, Ар-ра? – и палец порхает вокруг подрагивающего среди лепестков горячего комочка, тогда, как одно прикосновение к нему – и она перестанет существовать, растворится в нестерпимом освобождающем блаженстве!
Девушка распахнула мокрые от слез глаза, посмотрев прямо на бледного тяжело дышащего маркиза, чья улыбка превратилась в оскал сдерживающегося из последних сил. Словно пытка Ары была десятикратной пыткой для него.
– Дотронься сильнее. Покажи мне наслаждение, – произнесла она глубоким грудным голосом, неожиданным для нее самой, а уж у мужчины и вовсе укравшим дыхание.
И мягко толкнулась бедрами навстречу его пальцам.
Он издал глухой звук, не то стон – не то вой зверя, готового упасть на самку и вбиваться в ее тугую раскаленную расщелину до звона в ушах, до звезд перед глазами, до одурения.
Но все же удержался и выдавил, с трудом переводя дыхание и прожигая ее огнем алчущего взгляда:
– А взамен? Что ты предложишь мне взамен, Ара?
Даже сейчас он пытался продавить ее под свою волю, заставить предложить себя.
– А взамен я буду кричать твое имя.
Мужчина побледнел еще сильнее, кусая губы, чертыхнулся и нажал точно в эпицентр агонии, выплескивая ее из тела Ары, даря долгожданное избавление.
И Ара кричала, как и обещала.
Кричала до последней судороги, до сорванного горла, до едва не вывихнутых запястий. А, когда больше не могла кричать, то стонала, шептала и повторяла про себя имя чистого, неразбавленного блаженства в облике ненавистного мужчины.
Она даже не заметила, как он отвязал ее. Очнулась уже в ванной, когда маркиз мягкими движениями смывал с нее вместе с пеной следы испытаний.
Девушка была настолько опустошена и измотана, что сил не хватило даже оттолкнуть губку. Все окружающее воспринималось сквозь дымку и заснула она, когда маркиз нес Ару обратно в ее комнату, прямо у него на руках.