Я не ищу ни богатства, ни бога, ни бури.
И для того ли, голубчик, душою к тебе привязался -
Чтобы болтаться, привязанным к мокрой бандуре?..
Во-первых, бумаги! Ты что, издеваешься, Лютер?
Ты сам это выдумал? Нет? Подучил тебя кто-то?
Лекарь по имени... (как ведь язык повернулся?)
А Карл ван дер Меер? - вообще ни в какие ворота!
Одних подорожных исправить хлебнули мы сраму -
Подьячий с подьячим хихикали: что мы за личность?
"Дак, лекарь... (понятно, што лечим), а этого карлу
Иваном... Дерьмеевым, значит, по-нашему кличут?"
Но это все после. Пока же нас море качало
Огромной, ослепшей, пустой голубиною стаей,
Которая мчится сквозь нас… И домчаться не чая,
Ныряет в ключицы, в ключицах глаза оставляя.
Как мы попали в Архангельск - не знаю!.. В подзорные трубы
Бутылок наш лоцман глядел напряжённо, пока они были!
Мы тоже глядели... И где-то, наверно, под утро
Я берег увидел! И понял:
вот это мы точно - приплыли...
Амбары... сарайки... причал в жёлтых зарослях пены,
Чья-то собачка опрятно пристроилась писать...
(Это тебе не чернильницей трескать об стену!)
Карл уснул... Он не знает, что Рай уже близок...
Ты думаешь, может быть, что я прощу тебе, Лютер?
Даже не думай! Беззубый, хромой или лысый,
В цветке наслаждений, в мгновенье до гибели лютой
Я не забуду балтийские горькие брызги...
***
Под Вязьмой шалят... - мужики торговались,- Ахти нам!
Ну? По рукам! - кое-как одного мы сманили, -
С богом, боярин! Авось, не подохнет скотина!..
Верста за верстой... А под Вязьмою, точно - шалили...