Твоих ресниц тяжелая игла
Легла туда в умильном удивленьи.
И трое скованы в мерцающем томленьи.
9
Еще обрызгана златистой пылью
(О солнце зимнее, играй, играй!),
Пришла ко мне, и сказка стала былью,
И растворил врата мне русский рай.
Благословен родимый, снежный край
И розаны на чайнике пузатом!
Дыши во сне и сладко умирай!
Пусть млеет в теле милом каждый атом!
И ты в тот русский рай была моим вожатым.
10
А помнишь час? мы оба замолчали.
Твой взор смеялся, темен и широк:
"Не надо, друг, не вспоминай печали!"
Рукой меня толкнула нежно в бок.
Над нами реял нежный голубок,
Два сердца нес, сердца те - две лампадки.
И свет из них так тепел и глубок,
И дни под ними - медленны и сладки,
И понял я намек пленительной загадки.
11
В моем краю вы все-таки чужая,
И все ж нельзя России быть родней,
Я думаю, что, даже уезжая
На родину, вы вспомните о ней.
В страну грядущих непочатых дней
Несете вы культуру, что от века
Божественна, и слаще, и вольней
Я вижу будущего человека.
12
О донна Анна, о моя Венера,
Запечатлею ли твой странный лик?
Какой закон ему, какая мера?
Он пламенен, таинствен и велик.
Изобразить ли лебединый клик?
Стою перед тобой, сложивши руки,
Как руки нищих набожных калик.
Я - не певец, - твои я слышу звуки.
В них все: и ад, и рай, и снег, и страсть, и муки.
1916
IV. КУКОЛЬНАЯ ЭСТРАДА
372. ПРОЛОГ К СКАЗКЕ АНДЕРСЕНА "ПАСТУШКА И ТРУБОЧИСТ"
Вот, молодые господа,
Сегодня я пришел сюда,
Чтоб показать и рассказать
И всячески собой занять.