— Мы не были в отношениях, но его кровь потом мне переливали.
— Кровь?
Лицо парня стало не на шутку напуганным.
— Один срочник хотел руки на себя наложить, девушка его бросила или что-то в этом духе. Мы его почти убедили сдаться, уже и автомат опустил, но кто-то хлопнул дверью. Нечаянно, а в санчасти они тяжелые, не придержишь — всё здание ходуном ходит. Он испугался и дернулся. Выстрелил.
Сама того не желая, я напугала парня. Большие глаза смотрели на меня с ужасом. Он просто ждал, что же дальше. Я же, чтобы не быть голословной, подняла край рубашки.
— В бедре пуля навылет прошла, там шрама не видно почти. Вторая попала в живот, был бы калибр больше — перебила бы позвоночник, а так застряла. Я плохо помню, что было после выстрелов. Парни говорили, что кричала, тогда голос и сорвала. Наш военврач сработал ювелирно. Не исполосовав мне весь живот, извлек пулю через небольшой разрез и аккуратно зашил. Пришла в себя уже после операции, на соседней койке сержант лежит. Как сейчас помню бледный, как мел, но улыбается и за руку держит меня. Руководство опасалось за мое здоровье и свою репутацию. Если коротко, из армии я уволилась и какое-то время долечивалась уже здесь. Когда я вернулась домой, меня, словно запихнули в вакуум. Не осталось цели и желания эту цель достичь. Никому не нужная, нелюбимая… А Глеб почти всё время был рядом, всевозможными способами демонстрируя свои чувства и серьёзность намерений. Так ухаживал за мной, заботился, и я почему-то внушила себе, что должна его любить. Ведь он столько для меня сделал. А дальше ты уже знаешь.
Вместо того чтобы проработать свои страхи, разобрать уже ком чувств и эмоций в душе, я цеплялась за болезненные воспоминания и вновь и вновь окуналась в отношения, по итогу не приносившие ничего кроме боли. С упоением ковыряла старые раны, стоило им только затянуться. Нырнула с головой в болото и ныла, что мне мерзко. А ведь вокруг целый мир и тысячи поводов, чтобы быть счастливой… стоит только, поднять голову.
Чувства между растерянностью и смятением, лёгкий шок от внезапного понимания. Всё куда проще, как там в песне? И даже в бетонной коробке можно быть просто счастливым. Нужно, иначе невыносимо.
Это и делал этот парень с не по возрасту серьёзными глазами. Находил поводы, проживал моменты, делающие его счастливым, и делился этим с миром вокруг.
— Я сочувствую тебе, правда, — голос его показался охрипшим. Уголки губ смотрели вниз, брови задумчиво хмурились. Он тихо добавил: — Если могу чем-то помочь, скажи обязательно.
— Прости, не знаю, что нашло на меня. Таким я не делилась ни с кем, — начала оправдываться я, вытирая слезы.
— Ничего, ты можешь рассказать всё, что посчитаешь нужным, — парень улыбнулся, взъерошив мои волосы. — Советчик из меня хреновый, но выслушать я всегда могу. И я, честно, я в шоке немного. Ты такая… твоя мама вырастила тебя прекрасным человеком. Светлый, добрый ангел… Ты невероятная… Я никогда таких не встречал.
Парень едва не задыхался от переполнявших чувств, а я краснела и не находила, что ответить. Столько добрых слов разом.
— Армия… Крутая ты.
Может, и лукавил, но было, похоже, что говорил искренне. Его реакция так разительно отличалась от реакции Глеба. Тот, узнав, что я заключаю контракт, закатил скандал, хотя отношений у нас не было ещё. Через месяц, правда, поостыл, стал звонить и даже приезжал пару раз. Теперь же периодически тыкает этим. А Костя восхищался мной.
— Я… на тебя столько всего свалилось, Ань, но… это уже случилось, и ты пережила — сильная, храбрая девочка. И теперь только жить дальше, только подумай, сколько всего впереди! — смолк, стушевался, но снова поднял взгляд на меня и продолжил. — И если хочешь, я буду рядом.
— Костя, — выдохнула я, легкость на душе нарисовала улыбку на губах.
Слезы высохли. Костя прав, впереди столько всего. И пора уже перестать врать себе и не бояться, и менять свою жизнь. Не плыть по течению, а принимать решения самой.
Одно уже созрело — я и Глеб, нам нужно расстаться.
— Спасибо. Я счастлива, что мы встретились. И что ты есть у меня.
Глаза почти чёрные, брови приподняты в растерянности. Его такое близкое присутствие, ощущение тепла от тела обволакивали и не давали возможности рассуждать холодно. Его запах въелся в память, сливаясь с ощущением безопасности, защищенности. Рядом с ним мне было спокойно, и тело как-то само расслабилось в его руках.
От тесноты его объятий кружилась голова, а приятное тепло, томившееся в груди, растеклось по всему телу. Он слишком близко, и это не правильно. Так нельзя, но так хочется. До дрожи в коленях хочется оставаться в этом моменте. Какие-то пять-десять сантиметров между нашими лицами, между губами. Рука, обнимающая за талию. Пальцы другой перебирают волосы. Ладонь несколько грубовата и шершавая, но теплая, приносящая приятные прикосновения. Крепкий торс под тканью белой футболки. Тепло тела и взгляд, куда-то сквозь, прямиком в душу.
Костя вздрогнул, когда я коснулась его груди. Сердце его гулко и учащенно билось, отдаваясь в ладонь. Было приятно чувствовать это. Это я, из-за меня и моего прикосновения он был так взволнован, понимание этого приводило в легкий восторг. Проведя пальцами по плечу, я вплела их в жесткие волосы парня. Он улыбнулся одним уголком губ. Озорная, но немного смущенная улыбка совсем не смутила меня, а прожгла насквозь, разбегаясь по телу легкими волнующими мурашками.
Он обнял меня, кажется, ещё теснее, дыхание моё участилось ещё больше, а щеки против воли налились румянцем. Пальцами второй руки он провел по моей шее, в том месте, где венка неистово пульсировала. Возникло желание подставить её под эти красивые четко очерченные губы, ощутить их мягкое прикосновение. Это было на грани. Сейчас пришло четкое осознание — стоит парню быть чуть настойчивее, я не смогу остановиться, не справлюсь с эмоциями. Так сильно я хотела этих ощущений, что никакой силы воли и здравого смысла не хватило бы, чтобы противостоять этому.
Но, как по закону подлости, телефон в моём кармане распелся грустным мужским голосом, предрекая крикам моей души понимание только одной одинокой луны.
Из теплых волнующих объятий пришлось выпутаться, чтобы достать аппарат, хотя хотелось просто выбросить его. Костя несколько разочарованно вздохнул и закурил, открыв окно.
— Алло, — мой голос сел и звучал предательски хрипло.
— Привет, Анют, — голос Глеба звучал жизнерадостно. Костя горько усмехнулся, бросив на меня короткий взгляд. — Я домой скоро, купить что-нибудь?
Я растеряно посмотрела на дисплей, время только-только близилось к пяти вечера. Выходные были его днями. Вечера пятницы и субботы, он проводил где-нибудь и приходил под утро.
— Нет, ничего не нужно.
Ответила растерянно. Глеб едет домой, не иначе заболел или его похитили пришельцы и заменили клоном, хорошим и верным.
— Хорошо, ты сама дома или мне тебя забрать откуда-нибудь?
— Нет-нет, не надо, — едва подавив панику, затараторила я.
Соглашаясь на поездку, я никак не ожидала, что Глеб приедет домой раньше, что у него возникнут вопросы. Так никогда не было, и сейчас я была в растерянности.
— Тогда сама давай домой, я голодный, как волк. Ужас, как есть хочу.
Слышу, что он улыбается, радуется чему-то, и я начинаю закипать.
— Я занята, Глеб! — твердо, стараясь не показывать раздражения, оборвала я его.
— У тебя разве сегодня смена?
— Нет.
Ляпнула и тут же спохватилась. Сказала бы «да» и все вопросы отпали бы, но врать я не очень умела.
— Глеб, а ты чего сегодня так рано-то?
— Захотелось сегодня провести вечер с тобой, что такого? — говорил, как ни в чём не бывало. — Давай уже собирайся и домой, скажи, где ты и я приеду.
— Ага, всё бросила и лечу! — нам есть о чём поговорить, но не сейчас.
Сейчас не хотелось его видеть именно из-за того, что он желал именно этого. Надоело быть игрушкой, о которой изредка вспоминают. Куклой, которая должна явиться по первому зову своего хозяина.
— Не понял, — оторопь в его голосе сменилась раздражением.
Мужчина привык не воспринимать моё недовольство всерьёз. Я если и злилась, то отходила быстро.
— Я уже сказала, что занята. У меня планы.
— У тебя планы? Какие, позволь узнать? — теперь вскипал и он.
Мне бы спохватиться, пожалеть о сказанном сгоряча и собираться домой, но всё моё естество сейчас восставало против. Против его требовательного тона, против пренебрежения мной и моими планами и желаниями.