Его короткие светлые волосы были идеально причесаны, ни одна прядь не выбивалась из прически. Загорелая кожа была гладкой, за исключением небольших морщинок в уголках глаз. Васильково-голубые глаза, которые и близко не были такими привлекательными, которые я видела сегодня днем.
Нейтан, как обычно, был в своем костюме, синий галстук слегка ослаблен. Его куртка висела на спинке стула, указывая на то, что он здесь уже давненько ждет.
Стакан с виски перед ним тоже намекал на это.
— Нам нужно во всем разобраться, — возразил он.
Я на секунду закрыла глаза, пытаясь найти в себе силы, терпение. Это не гром среди ясного неба. Нейтан звонил, писал смс, посылал цветы и подарки, пытаясь «вернуть меня». Не понимая, что нельзя вернуть того, кто решил, что не хочет выходить за тебя замуж.
Нужно уважать это решение. Окей, ненавидь и обижайся на человека всю оставшуюся жизнь. Трать тысячи долларов на терапию, чтобы исправить нанесенный ущерб. Слетай в Европу, чтобы заново открыть себя и влюбиться в какую-нибудь итальянку. А не звони постоянно, не посылай подарки и не веди себя так, будто их решение было лишь простым разногласием, которое можно исправить. Как будто решение ничего не значит.
— Здесь не в чем разбираться, — сказала я ему, открывая глаза и расправляя плечи. — Мы расстались, — твердо сказала я, встречаясь с ним взглядом.
Он вздохнул, как всегда, когда я его бесила, когда мое мнение не совпадало с его.
— Нет, не расставались. Мы поссорились.
Я уставилась на него, разинув рот.
— То, что я отменила нашу свадьбу, — не ссора, — мои слова вырвались сквозь стиснутые зубы. — То, что я отменила нашу свадьбу, означало, что я приняла решение о своей жизни, которое давно назрело. Мне жаль, что я не сделала этого раньше, мне действительно жаль. Но я не хочу быть с тобой.
Нейтан прищурился, глядя на меня, выглядя раздраженным, но не похоже, что он понял суть. Нейтан с его голубыми глазами, дорогим костюмом, внешностью и известной фамилией не привык к тому, что люди ему отказывают.
Вот почему он здесь. Не потому, что он любил меня или хотел провести со мной свою жизнь. А потому что я внезапно стала для него более желанной, когда сказала, что он не может меня заполучить.
Мужчины.
Я вздохнула, поворачиваясь к шкафчику позади себя, чтобы достать бокал и наполнить его большим количеством вина.
— Это неприемлемо, Нейтан, — сказала я винному шкафу. — Ты не можешь приходить в мой дом. Ты не можешь продолжать звонить мне. Я приняла свое решение. Нам обоим нужно двигаться дальше.
Я взяла свой стакан и поставила его на стойку. Но прежде чем я успела закрыть шкаф, руки легли мне на плечи, разворачивая.
Мое тело позволило закружить себя, потому что я была в шоке. Я не слышала, чтобы он встал — из-за итальянских мокасин, — и уж точно не ожидала, что он схватит меня.
Сам захват был слишком крепким. Гораздо крепче, чем способны его мягкие, ухоженные руки. То, на что я жаловалась, когда дело касалось нашей сексуальной жизни. Сейчас это встревожило меня, учитывая ситуацию.
Учитывая, что мы были одни в доме, а моей ближайшей соседкой была семидесятилетняя женщина, которая находилась в трех милях отсюда.
Глаза Нейтана теперь пылали гневом.
— Я не собираюсь жить дальше, — отрезал он. — Я принял решение связать свою жизнь с тобой, — его хватка на моих руках усилилась. До боли.
Страх зародился в животе.
Нейтан не был слишком крупным мужчиной. Он был худощав, с телом пловца, но он был высоким. Намного выше меня. И определенно способен одолеть меня, обращаться со мной грубо, как и делал сейчас.
Я одиночка. Соблазнительная, но миниатюрная девушка, у которой не было никаких боевых навыков. В тот момент я поняла, что должна была уделять приоритетное внимание тренировкам, чтобы дать отпор. Защищаться. Чтобы не чувствовать себя такой беспомощной, когда мужчина прикасается ко мне.
Но мне повезло, что я никогда не была в ситуации, когда мужчина поднимал на меня руку, поэтому не думала, что мне нужно учиться таким вещам. Думала, что Вселенная достаточно поимела меня и не добавит физическую боль от мужчины к списку моих травм.
— Убери от меня свои руки сейчас же, Нейтан, — сказала я ему, заставляя себя встретиться с ним взглядом, чтобы мой голос не дрожал. — Убирайся из моего дома.
Я гордилась сталью в своем голосе.
Сталь, которая, по-видимому, абсолютно не подействовала на Нейтана.
— Нет, — процедил он сквозь зубы. — Я не уйду, пока мы не разберемся с этим. Пока ты снова не станешь моей.
Ярость и страх смешались во мне.
— Я никогда не была твоей, — прошипела я ему. — Об этом свидетельствует тот факт, что ты не уважаешь мои решения, ты не убираешь от меня руки, когда тебя просят, и ты думаешь, что мной можно владеть, как вещью.
Кончики ушей Нейтана покраснели от возмущения, а губы сжались.
— Ты же не серьезно, — пробормотал он, сжимая меня крепче. — Мне просто нужно показать тебе, — затем он дернул меня вперед, наши губы соприкоснулись, его язык проник в мой рот. Язык, который я тут же прикусила.
Что, к счастью, заставило его отшатнуться от боли, отпуская меня.
Не раздумывая, я повернулась, намереваясь оказаться как можно дальше от Нейтана. К сожалению, в разгар своей реакции «дерись или беги» я забыла, что оставила шкаф открытым, и врезалась прямо в него.
Меня не назвать бегуном даже если очень сильно постараться, но когда парень, с которым ты рассталась — парень, к которому ты испытывала отвращение, — ворвался в твой дом, а затем в твой рот, ты готова бежать марафон. Зачем только я установила эти шкафы. Они чертовски крепкие. И шкафами я очень гордилась до этого момента.
Если бы я была мускулистой девчонкой, кухонная дверь, скорее всего, просто слетела бы с петель. Я влетела в нее на полной скорости, и упала прямо на землю. Боль взорвалась в левом глазу, когда голова ударилась о итальянскую каменную плитку.
— Нора! — донесся голос откуда-то издалека. Он был приглушенным.
Потом на мне оказались чьи-то руки. Руки, из-за которых я сильно врезалась в дверцу шкафа, пытаясь сбежать.
— Не трогай меня, — прошипела я, мой голос был напряженным. Я заставила себя подняться, не хотя быть в уязвимом положение на земле, пока Нейтан где-то рядом.
Голова закружилась, когда я села, лицо пульсировало, и зрение в левом глазу почти полностью затуманилось, когда я посмотрела в направлении Нейтана.
— Нора…
— Убирайся нахуй из моего гребаного дома, — прорычала я на него, мой голос был неузнаваем.
Нейтан замер на долю секунды. Я сомневалась, что это было вызвано каким-либо реальным беспокойством, вероятно, потому, что я никогда раньше так с ним не разговаривала. Я всегда была нежной, покладистой, покорной. И никогда не ругалась в его присутствии. Он считал это «неприличным». Тьфу. Как, черт возьми, я позволила этому мужчине надеть кольцо себе на палец?
— Я вызову полицию, если ты не уйдешь в ближайшие тридцать секунд, — пригрозила я. И действительно вызвала бы полицию, если бы смогла встать и дотянуться до своей сумочки. Надеюсь, Нейтан не догадается, что я на это сейчас не способна.
Инстинкт самосохранения Нейтана победил, и он отреагировал быстро, его фигура отодвинулась от меня, а шаги затихли. Мне не стало легче дышать, пока я не услышала, как открылась и закрылась входная дверь. И даже тогда мне не стало легче. Из-за всей этой боли.
Хоть я и невротический ипохондрик, у меня была довольно высокая переносимость боли. Однажды я сломала руку, и никто мне не поверил из-за ипохондрии, так что я была вынуждена неделю ходить в школу со сломанной рукой. И даже бегала на физкультуре. Заняла второе место. Мама чувствовала себя виноватой, так что в итоге это был единственный раз в моей жизни, когда она была добра ко мне в течение длительного периода.
Мне потребовалась каждая унция силы воли, чтобы стиснуть зубы от мучительной боли в голове и лице, вцепившись в тумбу, чтобы подняться. Комната закружилась, зрение затуманилось, и я почувствовала, что меня может стошнить на прекрасные кварцевые столешницы. Но через несколько минут — а может, и больше, кто знает? — на моих столешницах не оказалось рвоты, и зрение несколько улучшилось. Темные пятна все еще плясали по комнате, когда я схватилась за стойку, добираясь до шкафчика над холодильником, где хранились все лекарства.