Это «Урожайная Луна».
— Нет, та — в октябре. А это другая. Как называется полная луна в сентябре?
— «Луна возвращения в школу»?
— Типун тебе на язык, — сказала Хлоэ, скрещивая пальцы. — Вспомнила «День труда» в конце лета.
— Ты знаешь, ты очень поэтична, — заметила Мона, — ты должна писать предсказания для печенья-гаданья.
— Может, это «Луна печенья-гаданья»? — предположила Хлоэ. Они сидели в башенке сарая, наблюдая за ненормально большой луной, оранжево-розового цвета, которая освещала сад, напоминая о глазури на пирожных Джейн.
— Точно, — согласилась Мона. — Тогда скажи мне, о мудрейшая, что говорит нам гадание?
Хлоэ немного задумалась. Вот она сидит со своей лучшей подругой в башенке сарая дяди Дилана, пока внизу собираются гости. Танцы были идеей Хлоэ, и наконец-то она воплощалась в жизнь. Джейн тоже была там, внизу, вместе с дядей Диланом — они беседовали с родителями Хлоэ. Сестра Джейн и ее будущий муж тоже пришли. Пригласили даже мать Джейн — ее должен привезти шофер из дома престарелых. Соберется вся семья. Как ни странно, родители Хлоэ нашли эту идею вполне привлекательной.
— Дай угадаю, — сказала Мона, — что-то вроде «берегись акул в шкуре дельфина»?
Хлоэ хихикнула. Мона могла шутить на эту тему. Хлоэ глянула вниз, на то место, где дядя Дилан столкнулся с Зиком и его другом. Он выполнил свое обещание позвонить в полицию, и обоих парней арестовали.
— Интересно, а в тюрьме Зик сделает себе татуировку? — задумалась Мона. — Тот дельфин еще пригодится ему для защиты…
Хлоэ кивнула. Она задрожала, думая о том, как близко подошла к опасной черте. Но вдруг заиграла музыка: гитара, контрабас и скрипка, — все было слишком хорошо, чтобы думать о неприятных вещах. Музыка поднималась вверх, через балки и снопы сена.
— Раньше я думала, что здесь живут ангелы, — сказала Хлоэ, — в башенке.
— Это твое гадание? — хихикнула Мона.
Глаза Хлоэ расширились. Потому что в каком-то смысле так оно и было… Ее любили и за ней присматривали ангелы: Изабелл, дикие кошки, олень, ее любимая родная мама, Джейн.
— Возможно, — согласилась она. — «У тебя есть ангелы в башенке».
— А мое? — спросила Мона.
— «Нет ничего лучше лучших друзей», — рассмеялась Хлоэ.
— Ну, я хочу что-нибудь более значительное, — заныла Мона. Хлоэ раздраженно посмотрела на нее, как будто ей надоели постоянные просьбы подруги. На самом деле, конечно, Хлоэ любила ее как сестру и хотела обнять. Но с другой стороны, она сегодня хотела бы обнять всех.
— Как насчет вот этого, — предложила Хлоэ. — «В отсутствие сестер мы находим сестер. В отсутствие матерей мы находим матерей. В отсутствие семьи — ты моя семья».
— Это мое гадание? — удивилась Мона. Луна поднималась еще выше, а внизу группа начала играть по-настоящему.
— Да, — сказала Хлоэ.
— Мне нравится, — просто ответила Мона. Потом она бросилась обнимать подругу-сестру-семью так крепко, как только можно было себе позволить в такой тесной башенке.
Начались танцы. Сильви и Джон танцевали свой первый танец — «Вальс Кентукки». Сильви была в сиреневой рубашке и белой юбке. Рубашку украшала яркая вышивка. Сильви носила ее еще в институте. Она недавно случайно обнаружила рубашку в чемодане на чердаке. Мама бы этого не одобрила: она всегда считала этот наряд слишком просвечивающим, чтобы носить его на людях. Если мама досюда доберется… Может, лучше бы Сильви и Джону было самим забрать ее…
Должно быть, Сильви задрожала, потому что Джон обнял ее крепче.
— Ты в порядке? — спросил он, перекрикивая музыку.
— Я нервничаю, — призналась девушка. — Я боюсь, вдруг случится что-то ужасное.
— Например?
— Например, мама Хлоэ — приемная мама, возьмет и выгонит Джейн.
— Я так понял, что это она ее пригласила, — заметил Джон, кружа Сильви по площадке. — Ты мне сама так сказала.
— Да, но тебе не кажется это странным? Это так благородно — слишком благородно с ее стороны.
— Это потрясающе с ее стороны, — весело рассмеялся Джон. — Показывает, что она очень заботится об интересах Хлоэ.
Сильви замолчала, они танцевали. Как школьный библиотекарь и дочь директора, она знала, что часто интересы детей не учитываются родителями. То, с чем она столкнулась сейчас, казалось, просто было идеалом настоящей семьи.
— Это невероятно, я тебе скажу — замечательно, но почти нереально, — продолжила Сильви, слегка хмурясь. Джон поцеловал ее в лоб, и она изумленно отклонилась. — Что такое?
— Как твой жених, я ставлю своей целью научить тебя доверять этому большому миру, — весело ответил Джон.
Сильви нахмурилась сильнее:
— Я не верю миру?
Джон продолжал загадочно улыбаться, прижавшись щекой к ее макушке.
— Разве нет? — переспросила девушка.
— Смотри, я тебе докажу, — предложил ее жених. — Прямо сейчас ты думаешь о том, что нам следовало самим забрать Маргарет из пансионата. Верно?
Сильви улыбнулась.
— Сильви? — Джон сжал объятия. — Я прав?
— Ну да, — согласилась она.
Он засмеялся, закружив невесту по площадке. Сильви заметила Джейн, стоящую рядом с Диланом, его братом и женой брата. Джейн казалась такой милой и уязвимой, что Сильви вновь показалось, что ее сердце разбивается — как это уже не раз случалось из-за старшей сестры. Но Джейн снова дома, а все остальное не имеет значения…
— Когда мы поженимся, — говорил Джон, — ты будешь чувствовать себя в безопасности, ты никогда больше не будешь беспокоиться. Это я тебе обещаю.
— О, Джон, — прошептала она, глядя на свою руку на его плече, на прекрасное кольцо с бриллиантом, которое он подарил ей в ту ночь, в Мэне, — это невозможно.
— А вот и нет, — твердо сказал он, целуя ее. — Увидишь. Я обещаю. А я никогда не нарушаю обещаний.
Она поцеловала его в ответ, но ее глаза были широко открыты, она смотрела на двери в ожидании машины из «Вишневой долины».
Шерон держала Эли за руку. Он так волновался по поводу этой ночи, но мудрая женщина проследила за тем, чтобы все члены его клуба оказались включенными в список гостей, и теперь муж был слишком занят, чтобы проявлять недовольство. Ему приходилось встречать и приветствовать знакомых.
— Отличная вечеринка! — радостно воскликнул Эйс Фонтэйн, подходя к ним со своей женой.
— Спасибо, Эйс, — ответил Эли.
— Я и не знал, что у вас есть сад.
— Он в принципе принадлежит моему брату, — сказал Эли. — Дилан занялся им после смерти отца.
— Он и твой тоже, — возразил Дилан. — Что бы ты ни говорил, этот сад принадлежит семье Чэдвик, и ты…
— Чэдвик, — закончил Эли, улыбаясь брату, но бросая взгляд на Джейн. Шерон сжала его руку, чтобы он не наделал глупостей.
— Что ж, у вас отличные яблоки. — Эйс бросил профессиональный взгляд торговца на стол с едой. Мона и Хлоэ постарались вовсю, расставляя корзинки с яблоками, тарелки с сыром и виноградом, а также пирогами и пирожными, испеченными Джейн. — Возможно, мне стоит приобрести немного для своего магазина.
— Конечно, — обрадовался Дилан, — только договоритесь с Эли.
— Эйс, было бы просто здорово. — Эли пожал Эйсу руку. — Мы так и сделаем.
— Конечно, — согласился Эйс и повел жену на танцевальную площадку.
Шерон, Эли, Джейн и Дилан вновь оказались в одиночестве. Два брата стояли рядом, пытаясь переиграть друг друга в «гляделки».
— Я так рада, что ты здесь, — Шерон улыбнулась Джейн.
— Спасибо, что пригласили меня. Нас. — Джейн выглядела очень милой, но ужасно нервной. Шерон заметила, что они с Диланом еще не танцевали. И вообще они стояли на некотором расстоянии друг от друга.
— Надеюсь, ваша мать сможет приехать…
— Спасибо. Ее должны подвезти, она вот-вот появится.
— Она сейчас в «Вишневой долине»? — поинтересовался Эли, и Шерон едва не расцеловала его за то, что он поддерживает разговор.
— Да, — Джейн кивнула, — кажется, ей там нравится. Для нас с сестрой это большое облегчение.
— Это так нелегко, — сказала Шерон, — моя провела последние дни в «Тенистой лощине»…
— Она прижилась там?
— Ну, у нее была болезнь Альцгеймера… так что я не уверена.
Джейн кивнула:
— У нашей мамы ранняя стадия той же болезни. Маргарет знает, где она и что происходит, и в какой-то степени это все ухудшает.
Шерон улыбнулась с сочувствием. Им с Джейн было легче говорить о прошлом поколении, чем о будущем. Однако Дилан решил сменить тему:
— Хлоэ провела огромную работу, организуя вечеринку, да, Эли?
— Она добрый ребенок, — заметил Эли.
— Это точно, — подхватила Шерон, смотря Джейн в глаза. — Она такая умная, милая…
— Однако себе на уме, — улыбнулся Эли.
— Это видно, — согласилась Джейн. — Вы так замечательно ее воспитали. Сп… — Она остановилась, и Шерон была этому рада. Зачем благодарить за то, что они не могли не делать? За то, что они вырастили и любили свою дочь? Шерон верила, что быть родителями — это так же важно, как рожать, ведь это священная и вечная обязанность.
— В ней так много от тебя, — заметила Шерон.
Джейн кивнула:
— Спасибо, что ты сказала это. За то, что вы позволили мне…
— Да, у нее твои глаза, — угрюмо отметил Эли. — Не такие голубые, как у меня или Шерон, это точно. Не только цвет, но и неотразимая красота. У нее глаза, разбивающие сердца.
— Ну, кое у кого в нашей семье есть такие же. — Шерон улыбнулась Дилану.
— Не напоминай ему, — попросил Эли, — а то он начнет строить тебе глазки.
Все засмеялись, потому что это было так забавно, так необычно для Дилана. Шерон гордилась тем, что Эли сумел победить сомнения и страхи. Она улыбнулась Джейн чуть шире.
— Хлоэ всегда хотела узнать о тебе, — сказала она.
— Детское любопытство, — заявил Эли.
— Мне жаль, что я вмешалась в вашу жизнь именно таким образом, — Джейн занервничала, — прошлой весной…
— Это была сложная ситуация, — согласилась Шерон. — Никто из нас не знал, что делать.
— Как с этим справиться, — добавил Эли.
— Вы отлично справились, — сказал Дилан. — Взгляните — мы все здесь этой ночью — ради Хлоэ.
— Куда мы будем двигаться отсюда, вот в чем вопрос, — пробормотал Эли.
Дилан серьезно кивнул. Оба мужчины нахмурились, задумавшись. Шерон улыбнулась Джейн, и та улыбнулась в ответ. Они знали, что тут не о чем гадать. На вопрос Эли не было ответа. Они просто будут жить дальше. А там поглядят.
— Посмотрим, — сказала Шерон.
— Да, — согласилась Джейн, — просто подождем…
Приглашенный оркестр заиграл блюз, и Шерон схватила Эли за руку. После того как они столько лет подряд ходили вместе на танцы, слова им уже не потребовались. Она приподняла брови, он кивнул.
— Надеюсь, твоя мать скоро приедет, — повторила Шерон.
— Виржиния тоже будет здесь? — поинтересовалась Джейн о матери Эли и Дилана.
— Нет. Мы подумали, что для нее это будет слишком, увидеть вас здесь и понять, что происходит. Она чересчур слаба в последние дни. И к тому же она из того поколения, которое думает, что все надо держать в секрете.
— Моя мама тоже, — согласилась Джейн.
Шерон сглотнула. Она знала — именно эти две женщины несли ответственность за то, что произошло. И хотя Шерон была им безмерно благодарна, она понимала, что Джейн они принесли немало горя. Но сегодня ночь воссоединения, а не осуждения или расставаний, так что она рада видеть, что Джейн улыбается.
— Я с большим удовольствием познакомлюсь с твоей матерью, — сказала Шерон.
— Она очень хочет с вами познакомиться. И… — Она снова прикусила язык, не закончив мысль.
— С Хлоэ, — сказал Эли, напоминая Шерон о том, почему она так сильно его любит. — Она наверняка хочет увидеть внучку.
— Да, — согласилась Джейн, — очень хочет.
Шерон обняла мужа и повела его на танцевальную площадку, преисполненная любви к жизни и благодарности за этот самый момент.
Джейн и Дилан остались в одиночестве. На ней было белое платье, на нем черная рубашка и галстук. Она слегка стеснялась его, с того самого дня в Нью-Йорке. Они понемногу обсуждали то, что случилось. Он простил — по крайней мере он решил ее простить. Ему было нелегко признаваться в том, что они были так близки, и поэтому он чувствовал себя преданным. Джейн понимала. Она постаралась рассказать ему о том, как ей нужно было увидеть Хлоэ, что она не могла сопротивляться. Они начали «оттаивать», но их былая близость еще не вернулась.
Сейчас он переплел ее пальцы со своими, ее тело сразу ослабло, ноги начали подкашиваться.
— Пойдем. — Он потянул ее за руку.
— Что? Куда?
— Просто пойдем.
Играла медленная и приятная музыка, Дилан вел ее сквозь толпу, к лесенке у стены. Лестница уходила в квадратный люк в потолке. Мужчина жестом пригласил Джейн подняться. Она послушалась и вскарабкалась наверх. Наверху Дилан указал на стог сена. Молодая женщина заколебалась, но он обнял ее и притянул вниз.
— Нам надо поговорить, — начал он, ложась рядом с ней в сено.
— Да. — Она была слегка удивлена, что он сел так близко к ней, их лица всего в сантиметрах друг от друга.
— Я спросил тебя почему, и ты мне ответила.
— По мере моих сил, — спокойно подтвердила Джейн, глядя в его глаза. Она так скучала по ним…
— Я устал от ответов, — сообщил он.
— Знаю. Я устала отвечать.
— Джейн.
— Дилан, — прошептала она. Они соприкасались щеками. Она дотронулась до его бороды. Она вспомнила все истории в Интернете, фотографию Изабелл у него на кухне и поняла, что они всегда оставались связанными через разделенное горе.
— Мне бы хотелось… — начала она.
— Скажи, чего бы тебе хотелось, — попросил он.
— Чтобы мы могли начать все сначала. Я бы вела себя разумней и смогла лучше все устроить. Чтобы…
— Ты все сделала правильно, — сказал он. — Это я ошибался.
— Нет, — возразила она.
— Да. Ты просто хотела узнать Хлоэ поближе.
Джейн держала руку у него на щеке в ожидании продолжения.
— Ты хотела узнать свою дочь. И она такая замечательная, она достойна этого! Она здесь, живет в этом саду, поддерживает нас всех. И знаешь что, Джейн?
— Что, Дилан?
— Думаю, я просто тебя ревновал. И ревную в какой-то мере.
— Почему?
— Потому, что ты можешь быть со своей дочерью, — прошептал он, — а я не могу быть со своей.
Сердце Джейн вновь заболело. Она слышала, как внизу играет музыка, и в глазах Дилана появились слезы, и все, что Джейн могла сделать, это высушить их поцелуями. Она пробовала его соленые слезы и вспоминала Атлантический океан, омывающий пляжи.
— Ты знаешь ее, — прошептала Джейн, — ты ее уже знаешь…
Дилан не ответил.
— Я знала Хлоэ, — сказала Джейн. — Даже до того, как встретилась с ней прошлой весной, потому что она моя. Так же, как и Изабелл твоя… и она с тобой. Я знаю, что она всегда с тобой. И навсегда.
Дилан обнял любимую и нежно прижал к себе. Она чувствовала, как он обнимает ее, как будто хочет сделать частью себя. Их губы встретились, и они целовались так тепло, медленно и вечно, и, закрыв глаза, Джейн не была уверена, что знает, где начинаются и где заканчиваются их тела.
— Мне нравится это слово, — сказал он.
— Какое?
— Навсегда, — повторил он. — Мне оно очень нравится.
— Хорошее слово, — согласилась она. Музыка стала громче. Дилан открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом просто улыбнулся и поцеловал ее снова. Они лежали в стоге сена, их сердца бились в унисон, а под ними танцевали люди, и луна поднималась все выше на небосклоне. Вдруг они услышали удар. Потом еще один.
— Кто-то кидает в нас яблоки, — сказал Дилан.
— Дай угадаю. — Джейн посмотрела вверх, широко улыбнулась и встретилась глазами с Хлоэ, рядом с ней стояла Мона, и они смотрели вниз с башенки.
Маргарет принарядилась. Она надела лучшее осеннее пальто — из коричневого кашемира, которое она купила перед выходом на пенсию. Она тогда еще не знала, как сложится ее жизнь, и решила позаботиться о себе. И она потратила деньги не зря — прошло уже десять лет, а пальто такое же красивое, как в день покупки.
Машина ехала по темным сельским дорогам. Маргарет попросила водителя открыть окна, и запах осени, опавших листьев заполнил пространство автомобиля. Маргарет была слегка напряжена, но, вдыхая эти осенние запахи своего любимого Род-Айленда, она почувствовала себя молодой и свободной.
— Я еду на танцы, — громко заявила она.
— Верно, Маргарет, — отозвался водитель.
— Там будут мои дочери.
— Знаю. Это восхитительно.
— Я познакомлюсь со своей внучкой.
— Должно быть, вы очень рады.
— О, да. Ее зовут Клоув.
— Клоув — очень необычное имя.
— Не Клоув. Рози.
— Это мило.
— Нет, подождите-ка. Не Рози. Как-то… по-другому…
Маргарет закрыла глаза. Машина подпрыгивала на кочках. Все остальные спали. Они все время спали. Люди в доме престарелых так быстро устают. Может, это от того, что у них была такая бурная жизнь раньше. Какая жизнь! Так много воспоминаний, полных радости и горя. Это один из уроков, выученных Маргарет…
Куда важнее, чем математика, история, биология, даже чем английский — уроки сердца. Директор Маргарет с трудом могла поверить, что ей принадлежат такие еретические идеи. Но жизнь научила ее: все, что имеет значение, — это любовь. Друзья, семьи, мужья — все они связаны.
Только бы она могла передать это знание своим любимым, своим дочерям. Она боялась, что была к ним слишком строга. Она сдерживала свою любовь к ним. Их отец причинил ей столько боли, что она научила их не доверять мужчинам.
Посмотрев направо и налево, она почувствовала странную смесь грусти и радости, понимая, что сейчас она учится заново.
— Ральф, — сказала она, осторожно стукнув его по плечу. Потом, повернувшись в другую сторону, она потянула за рукав Билла. — Билли, проснись. Мы почти приехали.
— Аррх, — пробормотал Ральф. — Приехали?
— Нет, но подъезжаем, — объяснила Маргарет.
— Ты разбудила Билли? — спросил Ральф.
— Пытаюсь, — засмеялась Маргарет, — но он крепко спит.
— Грустно это, — заметил Ральф, — что два взрослых мужчины не могут пободрствовать пятнадцать миль, чтобы сопровождать леди на танцы.
— Я ваша леди? — улыбнулась Маргарет.
— Да, — Ральф сжал ее руку, — только Билли не говори. Давай, пора его поднимать. Надо, чтобы, когда мы вошли, он был собран. Хотя «вошли», это я, конечно, с иронией. Моя леди…
Она не могла перестать улыбаться. Наклонившись, она подергала Билли за руку.
— Дорогой, — громко сказала она, — мы почти приехали.
— Фрррр, — пробормотал Билл, немного слюны попало на его замечательный голубой пиджак. Маргарет уже приготовила платок, он заплакал. — Ффффррррениии. Слабодень. Гренвилл.
— Знаю, Билли, — проворковала она, вытирая ему слезы, — я знаю.
— Давай, приятель, — скомандовал Ральф, — нам еще предстоит сражаться за право пригласить Маргарет на танец, и я хочу, чтобы битва была честной. Давай приводи себя в порядок.
— Ладно, — сказал Билл, — очень хорошо. Почти приехали?
— Вообще-то приехали, — отметила Маргарет, когда воздух в машине наполнился ароматом яблок. Сладким, острым… Как будто, проехав через ворота в сад Чэдвик, они попали в райские кущи.
— Первый танец — мой, — сказал Ральф, целуя ее в левую щеку.
— Нет, мой. — Билл поцеловал правую.
Маргарет прикрыла глаза, но луна была такой большой и яркой, что она видела картины из своей жизни, лица и события. Она подумала о том, как любила танцевать с бывшим мужем. Томас был отличным танцором. У них было много счастливых часов на танцплощадке. Он подарил ей двух прекрасных дочерей.
— Дочери, — прошептала Маргарет. — Сегодня я познакомлюсь с дочерью Джейн.
Водитель припарковал автомобиль. Звучала музыка. Маргарет поправила слуховой аппарат Билла, чтобы он тоже ее услышал. Ральф сжал ее руку. Маргарет чувствовала запах яблок. Водитель открыл дверцу. Это был приятный молодой человек по имени Эрнест. Маргарет ему улыбнулась.
— Готовы, Маргарет? — спросил он.
Она кивнула. И вдруг вспомнила.
— Хлоэ, — сказала она, — мою внучку зовут Хлоэ.
Хлоэ, Мона, Дилан и Джейн, стоящие на башенке, заметили, как подъехала машина. Автомобиль миновал яблоневую аллею, обогнул холм, он двигался так медленно, как будто вез что-то хрупкое. Джейн чувствовала, что радостное возбуждение Хлоэ смешивается с нервозностью.
— Что, если я ей не понравлюсь? — спросила Хлоэ.
— Она тебя полюбит, — возразила Джейн.
— Вдруг она злится на меня.
— За что?
— За то, что я чуть не разрушила всю твою жизнь, — нахмурилась Хлоэ.
Джейн тяжело вздохнула. Остальные стояли рядом, но она смотрела только на Хлоэ. Девочка смотрела на нее, ее глаза казались голубыми и чистыми, как родниковая вода. Они скрывали загадки, и вопросы, и все ответы, о которых Джейн когда-либо мечтала.
— Ты бы никогда этого не сделала, — сказала Джейн.
— Думаю, я могла бы, — возразила Хлоэ. — И сделала… видишь, я знаю.
Джейн посмотрела на нее.
— Ты знаешь, что я знаю, ты сама там была. Это длилось недолго, уж точно не девять месяцев, но недолгое время в начале июня, когда я думала, я думала…
Дилан глубоко вдохнул. Знает ли он об этом? Джейн не была уверена, но в любом случае сказать это было смелым поступком со стороны Хлоэ.
— Я думала, что беременна, — произнесла Хлоэ.
— Но это оказалось неправдой, — напомнила Джейн.
Хлоэ кивнула:
— Но тогда я боялась… чувствовала себя так же, как и ты когда-то. Я просто это не сразу поняла. Я знала только, что мне страшно, так волновалась. Я представляла себе, что об этом узнают родители, как изменится моя жизнь, навсегда. Мне придется бросить школу, все будут видеть, как я толстею… все поймут.
— О, Хлоэ. — Джейн закрыла глаза, невольно дотрагиваясь до своего живота, вспоминая каково это — быть такой молодой и беременной, когда тебя отправляют прочь из дома.
— И все, о чем я тогда думала, это то, что моя жизнь разрушена, как и твоя.
Глаза Джейн распахнулись.
— Но это вовсе не так! Моя жизнь не была разрушена, у меня была ты…
— И ты была вынуждена меня отдать, — сказала Хлоэ. — Когда я считала, что беременна, я все время думала, как мне поступить. Самое тяжелое — это представлять, что пришлось бы отдать своего ребенка… Это все равно что разрушить свою жизнь, оставить себе только плохое и отдать самое лучшее — ребенка.
— Ты и была самым лучшим. — Глаза Джейн сияли, восхищаясь умением дочери ставить себя на место других.
— Но тебе пришлось отпустить меня.
Джейн кивнула:
— Но я держала тебя на руках. Я так недолго держала тебя, но… — Она остановилась и сглотнула. — Этого было достаточно. В какой-то степени, этого хватило.
— Как? — спросила Хлоэ. — Как это возможно? Для меня этого не было достаточно…
Она схватила Джейн за руку.
— Эй! Она здесь, — сказал Дилан, делая шаг вперед, он понял, что сейчас они обе начнут так горько плакать, что не смогут остановиться.
— Вы снова нашли друг друга, — важно заявила Мона.
— Мы как радары друг для друга, — улыбнулась Хлоэ. — Да, вот как получилось.
— Радары, — повторила Джейн. — Да, я могу себе это представить.
— Можно я у тебя кое о чем спрошу? — попросила Хлоэ. — Прежде, чем мы все пойдем вниз, на вечеринку?
— На фестиваль народной музыки, — исправила Мона.
Хлоэ кивнула:
— Правильно.
— Конечно, — сказала Джейн. — Все что угодно.
— Почему ты назвала меня Хлоэ? — Девочка побледнела. Даже ее губы побелели, как будто она думала, что секрет ее существования зависит от ответа Джейн. Джейн обратила внимание, что она даже взяла Мону за руку, будто нуждаясь в физической поддержке.
— Нужен барабанный бой? — поинтересовалась Мона.
Дилан засмеялся, хотя его глаза оставались серьезными.
Джейн улыбнулась и слегка покраснела. Она задумалась. Она никогда никому не рассказывала об этом. История имени Хлоэ была такой личной, только для нее и… Хлоэ…
То, что она стоит перед своей дочерью-подростком, заставило ее рассмеяться.
— Что смешного? — спросила Хлоэ.
— Это смешно, — объяснила Джейн, — потому что ты мне сказала.
— Сказала тебе свое имя?
Джейн кивнула. Время поворачивалось вспять, она вновь вернулась в тот день, когда ехала на поезде, после встречи с Джеффри на станции. Она так устала и уснула. И ей снились сны… ей снилась Хлоэ.
— Я ехала на поезде, — начала свой рассказ женщина, — и очень устала, я спала всю дорогу.
Она решила не говорить ничего о своих чувствах к Джеффри. Тогда надо было бы выбирать, что она могла рассказать им о нем, а что нет. — И поезд ехал вдоль побережья, оттуда было видно так много воды. Пляжи и пристани…
— Ладно, — Хлоэ скептически приподняла бровь, — а кто был с тобой?
— Я была одна, но со мной была ты, — ответила Джейн.
Хлоэ внимательно слушала.
— Мы были вместе, — сказала Джейн. — Это сложно теперь объяснить, но так я чувствовала тогда. Я только узнала о тебе. И я понятия не имела, мальчик ты или девочка. Но с другой стороны, я точно знала.
— Что я — девочка?
Джейн кивнула.
— И мне приснился такой сон. — Она закрыла глаза на пару секунд, и сон вернулся к ней снова, как будто он снился ей в этот самый момент. Впрочем, можно и так сказать, поняла она, глядя в глаза дочери. — Этот сон был о тебе. Ты была красивая. Маленькая, но не совсем младенец. Может, года четыре или три. У тебя были темные-темные волосы и ярко-голубые глаза. И ты говорила сложными предложениями, совсем как взрослая.
— Так и было, — вклинился Дилан, — на самом деле.
Джейн кивнула, ее это не удивило.
— Я спросила у тебя: «Что нам делать?», и ты ответила: «Я хочу пойти на пляж». И я забеспокоилась: «Но что, если я отвернусь, а потом не увижу тебя?» И ты сказала: «А ты меня позови». И поскольку я не знала, мне пришлось спросить: «Как мне позвать? Как тебя зовут?»
— И я сказала: «Хлоэ», — тихо прошептала Хлоэ.
Джейн кивнула.
Они долго смотрели друг на друга. Джейн не осмеливалась заговорить. Потому что ребенок из ее сна превратился в настоящую девочку, и потрясенная женщина вдруг осознала, что ее сон стал реальностью.
Внизу играла прекрасная музыка. Сначала вступала гитара, мелодию подхватывала скрипка, и песня поднималась прямо к звездам. Джейн подумала о них обо всех, стоящих на башенке. Она не могла отвести свои глаза от Хлоэ.
— История твоего имени. — Мона вздохнула.
— Она даже лучше, чем я представляла, — улыбнулась Хлоэ.
Джейн кивнула. Сейчас и ей она казалась лучше, потому что была рассказана вслух. Музыка изменилась, и Джейн услышала аплодисменты.
— Это для стариков, — пояснила Хлоэ.
— Правда? — спросила Джейн.
— Это традиция танцев, — объяснил Дилан. — Мы хлопаем старшим.
— Потому что они такие умные, — добавила Хлоэ.
Дилан и Джейн обменялись скептическими взглядами. Девочки собрали оставшиеся яблоки и стали спускаться по лестнице. Джейн стояла в башенке, глядя на темную макушку своей дочери. Ей казалось, что она тает, как кусочек льда.
Дилан дотронулся до ее руки.
— Смотри. — Он кивнул в сторону окна.
В ярком серебристом лунном свете стояла семья оленей. Темная шерсть животных переливалась и блестела. Оленят почти полностью скрывала высокая трава. Над деревьями кружила одинокая сова. На ветках красовались красные яблоки.
— Это самый красивый сад, который я когда-либо видела, — залюбовалась Джейн.
— Точно, — согласился Дилан.
Заиграл вальс. Следовало спуститься вниз, но Дилан не мог ходить быстро. Джейн подумала, что там ее ждет мама. Она подумала о Хлоэ, которую ведут знакомиться, может, Сильви и Джон, а может, Эли и Шерон. Может, все четверо. У Хлоэ большая семья.
Джейн хотелось увидеть это своими глазами. Но играл вальс, и тем жарким днем в Нью-Йорке она узнала, что жизнь — это мгновение и любовь — это мгновение, где бы ты ни был. Поэтому она вытянула руки.
«Потанцуй со мной?» — умоляли ее глаза.
Дилан знал, что она имеет в виду. И там, в башенке, под звучащие далеко внизу скрипки, они обнялись и позволили музыке унести их в дивные края.