Главное в жизни — не терять людей,
с которыми у вас в голове
тараканы одного вида.
— Представляешь! И она мне сказала, что у меня идеальная носоглотка! — хохочет Сашка, с которой мы сидим за столиком уличного кафе и ждем Варьку.
Конец сентября выдался теплым и по-августовски солнечным. Просто осень в подарок!
Мы заказали мороженое, кофе и шампанское. Сашка вываливает на меня все последние новости, боясь что-то забыть.
— Оказывается, у большинства из нас искривленная носовая перегородка! А у меня идеальная! — чокаясь бокалом, хвастается Сашка. — Когда ты, Лерка, стояла у боженьки в очереди за лицом и фигурой, я была первой среди претендентов на прямую перегородку.
Мы встретились полчаса назад, и с моего лица не сходит довольная улыбка. Я устала улыбаться, но губы сами собой растягиваются от удовольствия и счастья.
— Это, действительно, почти редкость, — подтверждаю я подруге. — У девяти из десяти человек, по статистике, искривленная носовая перегородка. А тебе повезло. Меньше проблем с дыханием, реже респираторные заболевания. Ну, и не рискуешь испытывать кислородное голодание.
— Слушай, Лерка, а ты врачом работать бросила в своей золотой клетке? — Сашка становится абсолютно серьезной. — Варька переживает, что ты принесла себя в жертву ради них. Обязательно будет пытать.
— Жертва носит Прада, ест с серебра и мучается, что выбрать: Шанель или Версаче, — отбиваюсь я иронично. — Правда, Саш! Всё хорошо.
— Да? — искренне сомневается Сашка, покосившись на Виктора Сергеевича, сидящего за соседним столиком. — А его к тебе зачем приставили? Чтобы не сбежала?
— Чтобы берег от неприятностей, видимо, — пожимаю я плечами. — Отцу так спокойнее, а я не спорю.
— А он вооружен? — любопытствует Сашка, наклонившись поближе ко мне. — Это ж как в кино!
— Охрана Игоря никогда тебя так не удивляла, — напоминаю я, с удовольствием разглядывая хорошенькую Сашку. Высокая, стройная блондинка с короткой прической, делающей ее не старше двадцати лет. Причем блондинка, совершенно опровергающая миф о недалёкости себе подобных. Умна, решительна, отважна.
— Точно! — соглашается Сашка. — Теперь у него почти империя, и охраны в разы больше.
— Как он? — вздыхаю я. — Не спалился?
— Максу? — усмехается Сашка, зачерпывая ложечкой подтаявшее мороженое. — Ты, правда, думаешь, что Макса можно обмануть? Тем более в том, что касается Варьки? Да он всегда знал, только понимал, что Игореха, как Вовка, не опасен. Вовка струсил. Игорь слишком благороден. Да этих двоих разлучать — с огнем играть, сама знаешь…
Я знала. Всегда знала, что такое любовь мужчины к женщине. Это любовь Максима к Варьке. Ни у кого таких отношений больше не видела. Даже в маминых любимых сериалах.
— Ты тоже думаешь, что они нам с тобой всё испортили? — хмурится Сашка, подмигивая.
— Уверена, что это так, — коротко вздыхаю я, закатив глаза.
Мы смеемся, привлекая внимание и посетителей кафе, и Виктора Сергеевича. Я с полуслова понимаю, что имеет в виду школьная подруга: после того, как история любви Макса и Вари развивалась на наших глазах, после того, как мы сами видели, как можно любить, мы не сможем просить у своей жизни меньшего. А Сашкину боль и разочарование, связанные с появлением на свет Ваньки, я чувствую, как собственные.
Да. Мне тоже хотелось бы полюбить так, как полюбили друг друга мои друзья: с подросткового детства, один раз — и навсегда. Но, видимо, эта сказка только для Быстровых и героев маминых сериалов.
— Леруся! — Варькин окрик подбрасывает меня из-за стола.
Обнявшись, мы стоим несколько секунд не двигаясь. Потом я отстраняюсь и разглядываю Варвару Дымову, то есть, конечно, Быстрову. Тщательно уложенные кудри, зеленые глаза, пухлые губы. И во всем облике такая хрупкость, интеллигентность, что невольно хочется рассматривать ее снова и снова. Коротенький плащ фисташкового цвета перетянут пояском на талии, голубая косынка придает зеленым глазам какой-то морской оттенок.
— Признавайся! Что-то идет не так и у тебя проблемы! — почти трясет меня Варька и стреляет вопросами, не переводя дыхание. — Зачем Макс согласился обратиться к твоему отцу?! Надо было справляться самим. Ты в плену? Тебя месяц не было! Когда ты вернешься? Чем тебе помочь?
Ласково, но настойчиво усаживаю Варьку за стол.
— Что за глупости, Варя! — серьезно говорю я. — Просто я решила забыть детские обиды и стать взрослой. Отец и мама не обязаны были быть вместе ради меня. Но и от меня он никогда не отказывался, вы же знаете. Я с ним сейчас не только ради него, но и ради себя тоже.
— Согласна, — тут же подхватывает тактичная Варя. — Обида иссушает, разрушает именно того, кто обиделся. Тут я согласна.
Пухленькая официантка, приветливо улыбаясь, ставит на наш стол еще одну бутылку дорогого шампанского.
— Мы не заказывали! — отказывается Сашка, с удивлением глядя на девушку.
— Это от мужчин с дальнего столика, — заговорчески сообщает официантка, поправив фартук.
— Ну, конечно! — фыркает Сашка. — Началось!
Встречаюсь взглядами с усмехающимся Виктором Сергеевичем и отвожу глаза. Досадно, но он пока выигрывает в нашем споре.
— Ты на сколько дней приехала? — выпытывает Варька, хватая меня за руки. — Хотя бы неделю побудешь?
— Нет, Варюха! — причитает Сашка, разглядывая подаренную бутылку и раздумывая, открывать ее или нет. — Она на три дня, как контуженный фронтовик в отпуск.
— Почему? — тут же продолжает допрос Варька, настоящее беспокойство плещется в ее красивых глазах. — Ты всё-таки что-то скрываешь?
— Нет. Просто обещала отцу, что пойду с ним на важное для него мероприятие, — честно отвечаю я.
Информацию о папках я еще не обработала. Думаю о них день и ночь. Особенно о последней. Кто этот мужчина? Почему в папке нет никаких документов, а только фотографии? Разве не странно? Делиться ли с девчонками? Или подождать? Одни вопросы…
— О! — Варька вскакивает. — Тогда не будем тратить время, раз у нас три дня! Поехали ко мне секретничать!
Дома у Быстровых мы можем, наконец, расслабиться. Виктор Сергеевич остался в машине во дворе. Я категорически не разрешила ему идти со мной. Он принял мое распоряжение спокойно и просто коротко кивнул.
Галина Семеновна, Варина помощница по дому, приготовила нам ужин и тактично удалилась.
— Макс на работе? — интересуюсь я у Варьки.
— В командировке, — хихикает Варька. Есть у нее такая милая привычка: то икает, то хихикает, когда волнуется. — В Чехии.
— Варь, правда, всё хорошо у меня, — совершенно искренне говорю я. Кроме тоски по друзьям, мне и придраться не к чему.
— Чем занимаешься? — отщипывая кусочек пинты, спрашивает меня Сашка. — Ужинаешь с олигархами и обедаешь со знаменитостями?
— Почти! — смеюсь я, радуясь возможности расслабиться. — В Большом три раза за месяц была.
— Класс! — восторгается Сашка. — Можно нас пристроить?
— Легко! Выбирайте спектакль! — хватаюсь я за любую возможность встречи с подругами в Москве.
— Мы выберем обязательно, — обещает Сашка и не верит мне. — Правда, нечего рассказать?
— Нечего, — вздыхаю я, так и не решившись озвучить сомнения по поводу папок.
— Где будешь ночевать? У мамы? — интересуется Варька.
— Конечно! — подтверждаю я. — Она соскучилась, я тоже.
— А ты не знаешь, почему у них не сложилось? — Сашка, как всегда, без комплексов.
— Нет. Вы же видели мою маму, — пожимаю я плечами. — Наверное, и так понятно.
Мало кто из моих знакомых вообще верил, что женщина, с которой я живу, — моя мать. И это, честно говоря, частенько обижало.
— А я встретилась со своей мамой, — неожиданно говорит Варька, грустно глядя на нас.
— Мамой? Какой мамой? — недоумевает Сашка. — Которая много лет назад уехала? Ты еще говорила, что Рита ее выжила.
— Максим нашел мою настоящую маму, — пожимает хрупкими плечиками Варька. — Но мне не рассказал. Всё ждал, что та сама захочет мне всё объяснить… А потом эта история с Настей…
— И что? — осторожно спрашиваю я. — Ты встретилась с мамой?
— Встретилась, — улыбается Варька, но в красивых глазах бутылочно-зеленая грусть. — И это было… больно.
— Да? — сочувствует Сашка. — Твой отец ее не выгонял из-за Риты?
— Нет, — отрицательно машет из стороны в сторону кудрявая голова. — Она сама ушла к другому мужчине и согласилась оставить меня отцу и бабе Лизе.
— Жесть! — стонет Сашка, закрывая ладошкой рот. — Ты очень расстроилась?
— Вы знаете, — думает Варька, болтая в бокале белое вино, — сначала да. А потом… выяснилось, что переживать надо не из-за этого.
Мы с Сашкой молчим, боясь вспугнуть Варькину откровенность.
— Оказалось, что переживать надо из-за Мышильды, — с подозрительными плачущими нотками в голосе говорит Варька.
— Машки? А с ней что не так? — не понимаю я, осторожно гладя Варьку по тонкому плечу.
— Два дня назад Рита решилась ей рассказать, что она… не ее мать, — почти плачет Варька. — И теперь мы не понимаем, что происходит. Машка мужественно не обиделась на Риту и отца. Но и разговаривать об этом пока не хочет. Ждем.
— Ничего не понимаю, — мотает головой Сашка. — Они ее из детского дома что ли взяли?
Из Варькиных огромных зеленых глаз текут крупные слезы, оставляя широкие мокрые дорожки:
— Нас родила одна мать.
В наступившей тишине раздается бранное слово. Это не выдерживает напряжения Сашка.
— Согласна, — бормочу я, с трудом себе представляя, что это реальная история из жизни семьи Дымовых, а не мамин пересказ очередной душещипательной серии.
— Но мы надеемся, что Мышильда справится! — шмыгает носом Варька, даря нам очаровательную улыбку. — Было сложнее, когда мы скрывали.
— Теперь легче? — сомневаюсь я.
— Легче. Точно легче, — уверяет нас Варька. — Хранить такой секрет сложно. Смотрю на Машку и постоянно вспоминаю, что она еще не знает. Это такой груз!
— Гульнём? — пытается поднять нам настроение Сашка. — Игореха сказал, что в его клуб мы можем ходить хоть каждый день. Депозит неограниченный с него.
— Макс будет сердиться, — хихикает смешливая Варька. — Если мы его не предупредим.
— С нами Виктор Сергеевич, — успокаиваю я подруг. — Это очень серьезный человек.
— Очень? — сомневается Варька. — Насколько?
— Ты себе не представляешь! — клянусь я. — Через пару недель, как я к отцу приехала, мы ходили на какой-то званый вечер. Скромный такой, человек на триста-четыреста. Когда один странный товарищ, устав мне безответные комплименты делать, приобнять решил, вот тут-то я и поняла, почему отец его ко мне приставил. Странный товарищ и его охрана их трех шкафов за пару минут потеряли способность к прямохождению. Это было… круто!
— А я всегда знала, Лерка, что у тебя будет удивительная судьба! — утверждает Сашка. — Всегда!
— Что ж удивительного в том, что охранник отца качественно выполняет свои обязанности? — улыбаюсь я подругам.
— Ты в другую жизнь переместилась. Этажей на десять выше. Именно там тебя и подкараулит… — начала издеваться Сашка.
— Принц на белом коне! — заканчивает за нее довольная Варька.
— Можно без коня? — ужасаюсь я. — Он же в лифт не войдет!
— Можно! — хором отвечают мои самые любимые на свете девчонки.
Сегодня в "Лисьем хвосте" вечер Вероники Серебровой, чей слегка хриплый грубоватый голос нам троим так нравится.
Переполненный зал хлопает и подпевает песню "Ночных снайперов".
— Как хорошо, что ты вспомнила про клуб и наш депозит! — благодарит Сашку Варька. — Надо же! Клуб забит, а для нас такой классный столик свободен сегодня!
Мы, как всегда, обмениваемся с Сашкой понимающими взглядами: наивной и чистой Варьке до сих пор невдомек, что этот "классный" столик свободен для нее каждый вечер. Ей стоит только захотеть…
— Макарушка! — зовет молоденького официанта Варя. — Как я рада, что нас обслуживаете именно вы!
Смешной щупленький Макар смотрит на меня, как на идола, и стеснительно улыбается.
Варька заказывает мороженое с фруктами:
— Обещала Максиму не пить! — объясняет она нам. — Он считает меня подающей надежды алкоголичкой! Даже договорился с Михаилом Ароновичем на сеанс избавления от тяги к шампанскому.
— А как же мы?! — возмущается Сашка. — Ты знаешь, что дружба алкоголиков — святая вещь?! Видела, как они друг друга нежно поддерживают?
— Нет! — честно отвечает Варька и подхватывает шутку. — В моей семье я первый алкоголик.
— А Лерка у нас правильная! — упрекает меня Сашка. — Хоть бы раз с нами напилась!
— Я пробовала, вы знаете, — оправдываюсь я. — Ну не лезет в меня больше бокала!
— Потому что надо тренироваться! — поучает меня Варька. — От терпения — опытность, от опытности — надежда. Так сам Сенека говорил!
— Ходишь по фуршетам, аккуратно напиваешься, — поучает Сашка. — Там, наверное, такие напитки подают…
Мы веселимся, когда я вдруг чувствую на себе чей-то тяжелый взгляд. Честное слово… Отчетливо чувствую кожей шеи. Смотрю направо на Виктора Сергеевича. Тот спокоен, встречается со мной взглядом и чуть заметно усмехается. Смотрю налево. Ничего подозрительного. Есть парочка мужчин, которые откровенно глазеют на нас, но их взгляды легкие, заинтересованные, без особой надежды. А этот был по-настоящему тяжелый, горячий, какой-то тягучий.
Виктор Сергеевич тут же считывает мое беспокойство и успокаивающе прикрывает глаза. Это знак, что всё в полном порядке. Но я не могу избавиться от ощущения, что меня почти ласкают и скоро начнут раздевать. Почему-то горят щеки и уши. Но мне не неуютно, а как-то сладко-тревожно.
— Что-то случилось? — беспокоится внимательная Сашка. — Пора уж привыкнуть! Пусть смотрят на прекрасное. Это развивает органы чувств.
— Сашка! Какая ты молодец! — нежно хвалит Сашку Варька. — Как здорово сказала! Именно! Органы чувств!
То горячо, то холодно. Чувствую себя почти больной. Кто-то смотрит на меня. Я не вижу, кто. Виктор Сергеевич не понимает, что происходит, и начинает хмуриться. Подает знак, что надо уходить. Ну уж нет…
Еще почти час мы слушаем песни в исполнении талантливой певицы, болтаем и вспоминаем прошлое.
— Лерка! А вот интересно! А где твой Сергей-Филипп? — вдруг спрашивает Сашка. — Не нашел тебя еще в Москве?
Вспомнила мой самый страшный сон… Прислушиваюсь к себе. Может, это он? Прячется где-то в клубе и смотрит… Нет. Я хорошо помню его взгляд: сильный, давящий, ревнивый. почти больной. А этот… Как бы объяснить?
— Варька! — зову пьющую фруктовый коктейль подругу, подпевающую Веронике Серебровой. — Ты можешь подобрать синонимы к слову "волнение"?
— Тревога, переживание, возбуждение, беспокойство, трепет, лихорадка, — тараторит Варька. — Еще? Можно… смятение или смута… горячка, мандраж… Хватит? Еще куча просторечных…
— Хватит, — шепчу я, физически ощущая всё то, что сейчас вывалила на меня моя подруга филолог.
— Мне нужно беспокоиться? — раздается над ухом тихий вопрос Виктора Сергеевича. — Или вам просто плохо, Валерия Ильинична?
— Наверное, простудное, — улыбаюсь я ему, вложив в свою улыбку все внутренние сила. Мужчина почти отшатывается от меня. — Ух ты! Это просто оружие массового поражения! — приподнимает брови Виктор Сергеевич. — Домой?
— Наверное, да, — вяло говорю я, почти теряя силы от вдруг охватившего меня напряжения.
Когда мы втроем в сопровождении Виктора Сергеевича доходим до выхода из зала, я не выдерживаю и резко оборачиваюсь.
Далеко, на противоположном конце зала, стоит высокий брюнет. Темно-синие брюки, серое поло. Несмотря на расстояние, я знаю, что у него карие глаза. Я уже видела их, эти глаза. И его я видела. Это мужчина с фотографий из последней папки.
Беспомощно смотрю на Виктора Сергеевича и подруг, снова поворачиваюсь на мужчину. Его уже нет.