На следующий день к вечеру мадам Коль прислала за мной карету. Я без сожаления рассталась с квартирой, которую нанял для меня когда-то мистер Н. Это была уже четвертая квартира, из которой изгонял меня злой рок. Долго ли останусь в пятой? Или тоже вынуждена буду покинуть ее?
Собственно, пока я одинока, мне это безразлично. Одинокой я чувствовала себя с мистером Н., одинокой буду с мужчинами, с которыми сведет меня мадам Коль и со всеми, с кем в будущем сведет меня судьба. Все равно, сколько их еще пройдет через мою постель, сколько будет ласкать, целовать меня, владеть мною, возможно, даже любить, если я не полюблю никого. Мое тело будут брать все, многие будут дарить мне наслаждение, но никто не завоюет мое сердце и никто не даст мне счастья. Сердце свое я потеряла вместе с Чарльзом.
Никто никогда не заменит его, не заполнит пустоты, в которой я оказалась после того, как он ушел. Теперь, когда его нет, я понимаю, как я его любила и как буду любить даже воспоминание о нем — последнее сокровище, которого у меня нельзя отнять.
Хотя я по уши погрузилась в разврат и даже находила в этом удовольствие, для Чарльза, для воспоминаний о нем, я была так же чиста, как в тот день, когда отдалась ему впервые.
Меня не привезли, как можно было ожидать, в «клуб» мадам Коль. По соседству с заведением мадам снимала маленькую, прекрасно обставленную квартирку. В ней новые «воспитанницы» жили до той поры, когда им разрешалось поселиться в главном здании. Это было что-то вроде филиала, где проверялись способности кандидаток.
Мадам Коль, как любой опытный предприниматель, не любила рисковать. В заведении работали девушки, в которых хозяйка была уверена — никогда не уронят они чести этого изысканного дома.
Мне не пришлось долго ждать первого экзамена. Не успела я устроиться в новой квартире, распаковать и разложить свои вещи, как появилась мадам Коль в сопровождении горничной, которая несла большой пакет.
— Здравствуй, дорогая. — Она по-матерински поцеловала меня в лоб. — Как тебе понравилась квартирка? Правда, прелестная и, если можно так выразиться, девичья?
— Да, — согласилась я. — Она такая тихая, укромная…
— Меня это очень радует, — сказала она. — Атмосфера в квартире оказывает огромное влияние на характер женщины. О, вижу, ты уже устроилась! Наверное, устала? А я пришла со служанкой, чтобы помочь тебе. Ты голодна? Прислать еды?
— Нет, спасибо. Подожду до ужина.
— Как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно.
— А там, внутри? — Мадам Коль бросила взгляд на низ моего живота.
— Как всегда, — рассмеялась я. — До конца месяца я буду здорова. Ведь это вас интересует?
— Ты сегодня купалась? — продолжала исследовать состояние моих женских дел мадам Коль.
— Да. Перед отъездом.
— Чувствую, что ты не душилась. Это хорошо, очень хорошо. А пудру и румяна смой. И сними, пожалуйста, серьги и кольца.
— Зачем? — Я с удивлением посмотрела на нее.
Вместо ответа мадам Коль велела горничной развернуть сверток, который она принесла. Я увидела аккуратно сложенное, накрахмаленное и выглаженное скромное девичье платье, простую нижнюю юбку без кружев, длинные панталоны, которые носят юные девушки, и широкую розовую ленту.
— Сейчас мы переоденем тебя, — пояснила мадам. — У меня нельзя бездельничать. Есть уже первый клиент. Послушай, в чем состоит твое задание. Тебе предстоит трудный экзамен, но я верю в твою ловкость и сообразительность. Клиент этот — очень влиятельный человек из аристократического общества. Зовут его лорд М. На вид ему лет сорок. Женат. Живет в своей усадьбе под Лондоном.
Какое-то время лорд М. был нашим постоянным посетителем. Потом перестал приезжать, говоря, что уже сыт опытными девицами, и поручил мне найти для него девственницу. Каждый раз, приезжая в Лондон, он навещает меня и интересуется, не нашла ли я что-нибудь подходящее. Я не хотела ему отказывать, несмотря на то что в принципе не занимаюсь такими делами. Не собираюсь зарабатывать на несчастьях девушек. К тому же это подсудное дело. Впрочем, полагаю, что лорд М. ищет девственницу не только у меня и, наверное, находит их в других заведениях. Если он интересуется только нетронутыми девушками, то ему требуются все время новые. Ясно, что это ему дорого обходится.
Сегодня в полдень он появился опять. Я сообщила ему, что наконец нашла ему то, что он искал: шестнадцатилетнюю девушку, воспитанную в религиозной голландской семье. Она осиротела во время последней эпидемии тифа. Помня о его поручении, я приютила ее и устроила в отдельной квартире. У него даже глаза заблестели. Я потребовала двести гиней: сто сразу, а остальные, когда дело будет сделано. Конечно, я имела в виду тебя, моя дорогая. Никто из моих клиентов тебя не знает.
Если сумеешь его убедить, что он твой первый мужчина, получишь сто пятьдесят гиней. Пятьдесят я оставляю себе. Полагаю, что, хотя мы его сознательно обманываем, что не очень порядочно с нашей стороны, он этого заслуживает как растлитель многих невинных девушек.
Успех в этой комедии зависит от твоей изобретательности и находчивости. Ты должна быть очень тесной внутри, чтобы он это ясно почувствовал, умирать от боли, когда он будет тебя разрывать, а потом млеть от восторга, когда он будет кончать. В конце концов, — усмехнулась мадам Коль, — с нашей, профессиональной, точки зрения, разница между видавшей виды женщиной и нетронутой девственницей заключена только в этой слабой тонкой пленке. Ты должна помнить об этом, когда он вторгнется в тебя. Все зависит от одной минуты.
— Вы правы, мадам, — согласилась я, внимательно выслушав ее лекцию. — Мне не надо напрягаться, чтобы быть тесной — я по природе такая. Мужчинам это особенно нравится.
— Ты должна быть невообразимо тесной. У лорда М. огромный опыт сношения с девственницами. С этим надо считаться. Я тебе дам кое-что. — Она открыла сумочку, вынула из нее какой-то белый камень и вручила мне.
— Что это? — Я была заинтригована.
— Квасцы, — пояснила мадам. — Смочишь свое отверстие водой и потрешь этим камнем. Квасцы так стянут кожицу вокруг входа, что даже палец не засунешь. Через минуту все само увлажнится и расслабится. Тебе это хорошо известно, правда?
— Да, мадам, — расхохоталась я и иронически добавила: — Вы очень предусмотрительны. Но остается еще одна маленькая безделица.
— Какая же?
— Именно эта слабая тоненькая пленочка. Насколько я помню, плева должна разорваться. Должна пролиться кровь. Откуда я ее возьму?
— Я тебе ее дам, — совершенно спокойно ответила мадам Коль.
— Плеву?.. — Глаза у меня полезли на лоб.
— Нет. Плева, к сожалению, уже никогда не вырастет, — тяжело вздохнула мадам. — Я дам тебе кровь.
На этот раз она извлекла из сумки и протянула мне маленький пузырь с какой-то красной жидкостью. Чтобы жидкость не пролилась, пузырь был завязан ниткой.
— Что это? — удивилась я.
— Остатки ужина, который нам подадут вечером. Будут жареные цыплята и отварная рыба. Пузырь рыбий, а твою девичью кровь пожертвовала нам курица. Я разбавила ее водой, чтобы не загустела.
От хохота слезы брызнули у меня из глаз.
— Что мне с этим делать? — спросила я, давясь от смеха.
— Спрячешь пузырек под подушку. В решительный момент выдавишь кровь на простыню под собой. Лорд М., несомненно, захочет это потом проверить.
Через час я была готова. Гладко зачесанные волосы были разделены на прямой пробор и заплетены в две косички, украшенные розовыми бантами. Бледное личико и запавшие глаза говорили о семейной трагедии, которую я пережила, — этой ужасной эпидемии тифа. Накрахмаленное платье, свободно облегающее мои расцветающие девичьи прелести, было застегнуто по самое горло и закрывало ноги почти до пят. Я чинно сидела на стуле около аккуратно расстеленной девичьей кровати и, жуя засахаренные вишни, читала книжку под названием «Занимательные повести для подрастающих девушек, изложенные преподобным пастором Джонатаном Блумфельдом».
На ночном столике стояли две миниатюры в серебряных рамках с траурным крепом, которые изображали «моих» незабвенных родителей. «Занимательные повести» оказались ужасным занудством — никаких постельных сцен! Каждое прочитанное предложение вызывало неудержимую зевоту. Скука была невыносимая.
Ничего удивительного, что приход мадам Коль и лорда М. обрадовал меня. Естественно, я и виду не подала. Смущенно, украдкой, как подобает скромной барышне, взглянула я на того, кто вскоре «лишит» меня невинности.
Он был высок, толст, как бочка, с красным лицом и блестящей лысиной. Маленькие бегающие глазки молниеносно прощупали меня и все, что находилось в комнате. Я, робея, стояла возле кровати, с висящими, как плети, руками, и пыталась проглотить горсть вишен, которые отправила в рот, когда появился лорд М. Как воспитанная барышня, в подобной ситуации я ужасно смущалась.
— Что с тобой, бедное дитя? — забеспокоилась мадам. — Ты не подавилась?
— Ничего, — выдавила я из себя. — Это… вишни…
— Я же тебе говорила, — строго напомнила моя благородная опекунша, — что вредно поглощать столько сладостей — целую коробку в один присест. В твоем возрасте уже нельзя быть такой лакомкой. В наказание ты не получишь целую неделю ни одной конфетки.
— Я больше не буду, тетя. — Опустив голову, я думала, что «тетя» больше всего подходит в данной особой ситуации. — Я читала такую интересную книжку, что не заметила, как вишенки сами прыгают мне в рот.
— А ну покажи эту книжку. Мы еще посмотрим, можно ли тебе это читать. — Мадам взяла пресловутое произведение преподобного пастора Джонатана, бросила взгляд на обложку и протянула книжку гостю: — Разве это не трогательно, дорогой лорд? — смеясь, спросила она и обратилась ко мне: — Элизабет, представься лорду Картеру.
— «Он такой же Картер, как я Элизабет», — подумала я, вежливо присев, как барышня из хорошей семьи, и продекламировала:
— Меня зовут Элизабет — Элоиза Бамчик. Я родилась в Лондоне.
— Странная какая-то фамилия, — пробормотал мой новый знакомый.
— Мы происходим из Голландии, — объяснила я, приседая и тряся косичками. — Там наша фамилия была Бамчикчик. В Англии мы отбросили один «чик». Но подруги в классе все равно дразнят меня, потому что это не английская фамилия.
Тут я бросила взгляд на портреты незабвенных супругов Бамчикчик, в голос разрыдалась и стала громко сморкаться в маленький розовый платочек. Украдкой взглянув на мадам Коль, я обнаружила, что она как-то странно закашлялась и отвернулась к стене. Я испугалась, как бы она не расхохоталась в самый неподходящий момент.
— Это просто замечательно! — Глазки мнимого Картера жадно загорелись. Он не в силах был скрыть своего восхищения. — Эта барышня еще ходит в школу?
— Да, — радостно сказала я. — Может быть, лорд хочет посмотреть мой ранец с тетрадками и красивый резной пенал, который подарила мне тетя на именины? А еще я собираю картинки с ангелочками и цветами. Вы тоже собираете… ангелочков?
Мадам Коль вынуждена была взять себя в руки, побороть свой неестественный кашель. А вдруг лорд Картер изъявит желание осмотреть мои школьные принадлежности и коллекцию открыток. К такой демонстрации моей девственности мадам не была готова. Поэтому она вмешалась в нашу беседу:
— Она еще такой ребенок… Неудобно, Элизабет, показывать новому знакомому все, что у тебя есть… Дорогое дитя, когда я рассказала лорду Картеру о твоем горе, он решил помочь тебе.
Я опять громко разрыдалась, бросилась к толстяку и почтительно приложилась к его пухлой руке. «Каждый прохвост начинает с помощи», — думала я.
— О, какой вы благородный, добрый! Я так вас люблю! Господин очень-очень похож на моего бедного папочку… (Пусть простит меня светлой памяти Бамчикчик за это оскорбление). — Папочка тоже был такой толстячок…
Слегка потеревшись щекой о его горячую потную руку и почувствовав, что она дрожит от возбуждения, я подмигнула мадам Коль, давая понять, что клиент готов к сладкому визави со мной. Она сразу же сообразила, что к чему.
— Мне нужно навестить больную подругу, но через час я вернусь. Надеюсь, дорогой лорд простит меня…
— Конечно, мадам! — поспешно откликнулся он. — Не нужно даже слишком торопиться. Я с удовольствием побуду с вашей воспитанницей, и мы обсудим, в какой… форме… я могу помочь ей.
— Веди себя хорошо с дорогим лордом, чтобы мне не было за тебя стыдно. — Мадам Коль поцеловала меня в лоб и, давясь от нового приступа кашля, выбежала из комнаты.
— Теперь, когда мы остались одни, — обрадовалась я, — я могу все вам показать.
— Что ты хочешь мне показать? — спросил лорд с явной надеждой.
— Мои открытки…
— Не нужно, — со злостью пробормотал лорд. — Ну, может, потом, после… Тебе в самом деле шестнадцать лет? — неожиданно спросил он.
— Даже больше, — гордо сообщила я. — Шестнадцать мне исполнилось в январе и тетя мне подарила этот пенал. Показать?
— Меня совсем не интересует твой пенал.
— А что? — наивно поинтересовалась я.
Лорд подвинулся ко мне ближе. Он не мог скрыть своего восхищения:
— Ты ведешь себя, как маленькая девочка. А тело у тебя почти совсем сформировалось.
Чтобы усесться поудобнее на кровати, я подобрала платье (открыв часть панталончиков) и, не скрывая интереса, спросила:
— А что значит, что тело почти совсем сформировалось?
— Ну, например, эти ножки… — Он погладил мою ногу.
— А, понимаю, — обрадовалась его диагнозу. — И что еще у меня сформировано?
— Животик… — Его рука двинулась выше и застряла в районе пупка.
— А еще? — не отставала я.
— Еще грудочки. — Он коснулся моей груди и остановился на этом месте, как будто закончил исследование степени моего физического развития.
— И это все? — презрительно спросила я. — Вижу, господин многого не знает. Есть еще кое-что сформировавшееся.
— Откуда ты знаешь? — Он подозрительно посмотрел на меня.
— Как это откуда? Тетя сказала. Да я и сама уже чувствую. — Краска смущения залила мое лицо.
— Где чувствуешь? — Голос лорда дрожал от возбуждения.
— Этого я не скажу, — решительно отрезала я. — Вы сами должны знать. А если не знаете, поинтересуйтесь у своей мамочки.
— Знаю.
— Притворяетесь, — засмеялась я. — Ну, если вправду знаете — покажите.
— Здесь! — произнес он хриплым голосом и полез рукой под платье.
— Еще чего! — горячо запротестовала я, крепко сжав колени, и вытолкнула его руку из-под юбки. — Тетя меня предупреждала, чтобы я никому этого не позволяла, — и доверительно прошептала: — Так только мальчишки делают. Один даже хотел меня поцеловать, когда мы с ним гуляли в парке. Я едва успела удрать… Но вы же не мальчишка. Вы взрослый. А взрослые не позволяют себе таких глупостей с девочками.
— Еще как позволяют! — буркнул лорд. Он ближе подвинулся ко мне. — Я тоже это люблю. Хочешь, покажу, что этот мальчишка делал с тобой?
— А тете не скажете?
— Нет.
— Поклянитесь кошачьим хвостом и заячьей лапкой, что никому не проболтаетесь.
Лорд Картер скороговоркой пробормотал слова страшной клятвы.
— Ну, хорошо, — решилась я наконец. — Не хочу, чтобы вы сердились на меня. Ладно уж, показывайте, если вы так это любите. Хотя не пойму, что тут можно любить! Но только быстро, — строго предупредила я.
— Увидишь, тебе понравится, — пообещал лорд.
— Не может быть, — не поверила я, но позволила ему (конечно, только из-за наивного любопытства) засунуть руку между бедер.
Через ткань штанишек я почувствовала, что его палец с трудом продвигается глубже. Пришлось раздвинуть ноги пошире, чтобы облегчить ему дорогу. Наконец палец добрался до намеченной цели, на минутку задержался и стал двигаться вверх-вниз.
— Ну как? — спросил лорд.
— Становится приятно, — с явным удовольствием призналась я. — А вам тоже?
— Сделай мне то же! — Взяв мою руку, он засунул ее под свой толстый живот и крепко прижал ее.
— Ой! — завопила я с испугом. — Вам нужно срочно бежать к врачу!
— Что случилось? — не на шутку испугался он и вытащил руку из-под моей юбки.
— У вас из живота вылезла какая-то кость, — воскликнула я. — Врач должен ее отпилить.
— Это не кость, — рассвирепел он, после чего молниеносно расстегнул пуговицы и втиснул мою ладонь в брюки, плотно облегающие его толстые ягодицы.
От изумления я едва пришла в себя. Еще была свежа память о фантастических размерах органа Билла. Сейчас я встретилась с членом совершенно другого калибра. Не длинный и толстый столб, а коротенький и тоненький прутик! В сравнении с мощным торсом этот, с позволения сказать, органчик был фантастически мал! Просто нечего взять в руки!
Теперь я поняла, зачем мадам Коль принесла мне квасцы. От девушек она, конечно, знала о невзрачном приборе лорда Картера.
Осторожно взяв двумя пальцами этот прутик, я боялась сжать его, чтобы, не дай Бог, не сломать. Но и этого материнского прикосновения оказалось достаточно, чтобы шалунишка бойко вскочил и выпрыгнул из ширинки на свет божий. Он важно торчал вверх, такой розовый, как ленты моих девичьих косичек. Только головка красная. Ничего подобного я никогда не видела.
Разглядывая с искренним интересом этого гномика и с превеликим трудом удерживаясь от смеха, я спросила, как любая невинная девушка, которая видит этот предмет впервые:
— Что это? У меня такого нет. Для чего это служит?
— Сейчас узнаешь… — буркнул он хриплым голосом, вскочил с кровати и так сильно толкнул меня, что я упала на спину, подняв нога вверх. Потом он потянул узел тесемки, которая поддерживала мои штанишки, и одним махом стащил их. Да, в этом у него был большой опыт!
Раздвинув мне бедра, он низко наклонился и стал с нескрываемым восторгом рассматривать мою расщелинку, пытаясь расширить ее пальцами. Но щелочка была плотно стянута. Квасцы действовали превосходно. Лорд хотел всунуть в нее палец, но я свела колени и заорала, закрыв руками невинные девичьи глазки.
— Ой, что вы делаете? Больно! Там все закрыто. Мне стыдно. Нельзя! Это так некрасиво! Я пожалуюсь тете!
Последняя угроза подействовала, но как-то странно. Лорд подскочил к подсвечнику и задул обе свечи. Потом в кромешной тьме бросился на меня и своим огромным телом припечатал меня к кровати. Сопя, как бегемот, начал вслепую тыкаться своим прутиком в поисках вожделенной щелки. Когда ему наконец удалось наткнуться на нее и он собрался втиснуться внутрь, я начала отбиваться и пронзительно орать:
— Больно! Ужасно больно! Умоляю, перестаньте! Ой, что-то у меня там рвется…
И вправду, было больно! Я, видно, перестаралась, намазывая это место квасцами. Даже его прутик не мог туда прорваться. Я начала сопротивляться всерьез. Естественно, я пустила в ход ногти. С остервенением царапала его спину и даже кусалась. Но он, казалось, не чувствовал боли, даже наоборот, мое яростное сопротивление нравилось ему. Только это и возбуждало его.
Когда я начала визжать как резаная: «Тетя, тетечка, где вы?» — заткнул мне рот своей волосатой лапой и продолжал проклевывать бедную мою дырочку.
В эту минуту я полезла под подушку и достала спасительный пузырек. Приподнявшись, я выдавила его между бедрами. Раздался громкий треск лопнувшего пузыря. Даже глухой вздрогнул бы. Брызнула кровь. Остатки пузыря я незаметно выбросила за кровать. Прутик наконец просочился до конца. Он был такой тоненький, что я почти не чувствовала его.
— Ой, лопнуло! — пронзительно запищала я и горько расплакалась, но упрямый прутик был глух к моим простодушным мольбам.
Равномерно и энергично он двигался туда и назад с короткими перерывами для отдыха. Ритм его движений напоминал мне звучание моей фамилии: Бам-чик… бам-чик-чик… бам! — и снова сначала: Бам-чик… бам-чик-чик… бам!
Лорд надавливал на меня так сильно, что кровать скрипела так, будто вот-вот готова была развалиться. При этом он причмокивал, будто пробуя очень вкусное блюдо. Все это было бы даже забавно, если бы не тяжесть его тела и страстные слюнявые поцелуи, которыми он меня щедро одаривал.
Я по-прежнему стонала и царапала его спину. Если боль доставляет ему удовольствие, почему не доставить его?
Только когда он резко ускорил темп, я перестала сопротивляться и канючить. Обняв дорогого лорда за шею, я стала страстно шептать:
— Ой, как приятно… Как хорошо… Ой, умоляю, быстрей, быстрей… Чудесно… Немножко глубже, еще, еще! Я не выдержу! — И я начала повторять его движения в противоположном направлении.
Мой страстный шепот и объятия явно помогали ему. Подскочив вверх, он вдруг рухнул на меня всей своей тяжестью, так что чуть не сломал мне позвоночник, хрипло прорычал что-то и вздрогнул всем телом. Я в точности повторила все его движения и звуки. Когда он перестал суетиться, и я разлеглась неподвижно. Сверх программы издала еще глубокий вздох удовольствия и облегчения. Так, наверное, по мнению лорда, должна себя вести целомудренная девушка, которая в его пылких объятиях теряет свою невинность.
Довольно долго он отдыхал на мне, вытянувшись как на матраце, потом встал и зажег свечи. Осмотрел свой бедный окровавленный прутик, потом мою израненную дырку и огромное пятно крови на простыне. При таком приятном зрелище лицо его расплылось в улыбке. Вытер своего жалкого гномика о мои панталоны и с видом победителя постоял надо мной. Я лежала в сладком обмороке.
— Больно, малышка? — В его голосе послышалась скрытая радость. — Я не хотел тебя обидеть.
— Уже не больно. — Я подняла тяжелые веки и шепнула: — Перестало болеть, когда стало так ужасно приятно. — Протянув к нему руки, я, как капризный ребенок, заканючила: — Элизабет хочет еще, много раз еще и прямо сейчас. О, как мне понравилось!
— Сегодня больше не могу, — отрезал он с неискренним сожалением. — Завтра приду. — Он стал поспешно застегивать штаны.
Я знала, что обманет. Он лишил меня невинности, и больше я его не интересовала. Зрелая женщина не могла возбудить его. Завтра его капризный прутик проколет другую девочку и, как свинья, вытрется ее панталончиками.
— Я хочу вам кое-что сказать, — слегка поколебавшись, шепнула я. — Но только не говорите тете…
— Что, малышка? — Обернулся он уже в дверях.
— Теперь я вижу, что ошиблась. Это вовсе не кость.
— А что? — буркнул он снисходительно.
— Слепая кишка, — посочувствовала я. — Ее нужно срочно вырезать. А то сгниет…
Через несколько минут вошла мадам Коль. Положила на стол деньги.
— Здесь двести гиней от лорда М., — сказала она.
— Должно было быть сто пятьдесят, — удивилась я.
— Он был так доволен тобой, — засмеялась она, — что от чистого сердца добавил еще пятьдесят, чтобы я купила тебе все открытки, которые можно найти в Лондоне, и альбом. Ты проявила себя великолепно. Лорд очень просил; чтобы я нашла ему девушку, похожую на тебя.
— Если вам это не удастся, я охотно позволю ему лишить меня девственности вторично. Он глуп как пробка. Это испытание совсем не было трудным. Можно было обойтись и без квасцов.
— Следующее испытание будет труднее, — сообщила мадам Коль. — Оно ждет тебя уже сегодня. Одевайся и идем со мной.
— Мне нужно помыться после этой свиньи. — Я огляделась в поисках таза и кувшина.
— Это лучше сделать у меня в ванне, — сказала мадам. — Не теряй времени. Девушки ждут тебя.