Назавтра после обеда ровно в пять появилась верная своему обещанию Феба и велела следовать за ней.
Мы тихо спустились по лестнице в заднем крыле дома. Феба открыла мрачный чулан, в котором стояли старая мебель и ящики с вином и виски. Она бесцеремонно втащила меня внутрь и закрыла дверь. Через щель в стене можно было видеть все, что происходит в соседней комнате. Комната была освещена, а мы с Фебой сидели в темноте. Мы могли видеть комнату и находившихся там людей, которые и не подозревали, что за ними наблюдают.
Я увидела молодого человека. Он стоял ко мне спиной и равнодушно разглядывал висящую на стене картину. Полли еще не было. Вскоре она появилась. Когда юноша услышал, что дверь открывается, он обернулся. При виде девушки широко улыбнулся. Его лицо сияло радостью.
Как раз напротив щели в стене стояло низкое ложе. Полли и ее купец сразу на него сели. Юноша налил девушке бокал красного вина и подал на серебряном подносе неаполитанских пирожных. После нескольких поцелуев он ее о чем-то спросил на ломаном английском языке, а затем стал раздеваться.
Полли, словно только этого и ждавшая, тут же начала снимать платье и вынимать булавки, а поскольку она не носила корсета и пользовалась услужливой помощью любовника, то очень быстро оказалась перед ним в одной сорочке.
Юноша обнял девушку, несколько раз поцеловал и внезапно сорвал с нее рубашку.
Полли залилась румянцем, но мне кажется, что мои щеки горели еще сильнее.
Полли стояла в чем мать родила. Длинные черные волосы рассыпались по белым плечам и спине. Она была похожа на мраморную статую. Ей было не более восемнадцати лет. У нее было хорошенькое личико и прекрасная фигура!
Меня обуревала зависть при виде ее небольшой, но зрелой, округлой и налитой груди, как будто насмехающейся над ненужным лифчиком.
Под ней располагался прекрасный, покрытый внизу густым пушком животик, нижняя часть которого скрывалась в таинственной глубине между упругими бедрами.
Эти мягкие волосики украшали ее лоно, как самый прекрасный мех. Полли могла бы быть идеальной моделью для самого взыскательного художника!
Молодой итальянец стоял, ошеломленный ее наготой. Воистину, это чудесное видение поселило бы соблазн желания даже в душе исповедующего безусловную чистоту помыслов монаха.
Руки молодого человека блуждали сначала по лицу девушки и ее плечам, а потом все ниже и ниже, лаская пальцами каждый сантиметр ее прекрасного тела.
По мнению Фебы, юноше было года двадцать два. Он был высок и прекрасно сложен, с мускулистыми руками, мужественной грудью и широкими плечами. На его чуть заурядном лице выделялся римский нос, а огненные черные глаза и розовые щеки, несмотря на оливковую кожу, придавали ему особое очарование. Волосы локонами ниспадали итальянцу на шею. Волосы покрывали бедра и живот почти до пупка. Среди них торчал столь большой и здоровый член, что я при виде его размеров почувствовала страх за судьбу того скрытого мягкого и деликатного места в теле девушки, которое должно было через минуту стать целью его грубого вторжения.
Это место было сейчас открыто моему взору, поскольку юноша подтолкнул девушку к кровати и она послушно легла, как можно шире раздвинув бедра. Между бедрами Полли ясно просматривалось таинственное место женского пола: розовая линия расщелинки с окаймлявшими ее выдвинутыми наружу губами, великолепную красноватость которых не отразили бы кисти и палитра ни одного художника.
Феба толкнула меня в бок, как бы спрашивая, не считаю ли я, что это все у меня может быть еще более тесное, чем у Полли. Но я была слишком захвачена тем, что происходило перед моими глазами, чтобы отвечать теперь на вопросы Фебы. Полли лежала, вытянувшись на постели. Ее раздвинутые ноги ждали приближения мужчины. Юноша упал на колени между бедрами Полли, напротив того места, которым ему предстояло овладеть. Набухший его член грозно торчал, как бы намереваясь пронзить беззащитную мягкую свою добычу. Но Полли лежала улыбаясь, без страха ожидая нападения с его стороны.
Молодой человек какое-то мгновение с явным удовольствием рассматривал открывшуюся ему картину, после чего взял член и ввел его в словно приглашающее его пространство. Но член вошел только наполовину, несмотря на движения помогающей ему Полли.
Он остановился на полпути. Я ясно видела, что он раздался и налился. Юноша вынул член, увлажнил его слюной и теперь без труда всунул его уже до конца.
С уст Полли сорвался глубокий вздох, ничем не напоминавший стон боли, который я предполагала услышать. Юноша начал раскачиваться, а девушка приподниматься, сначала в медленном ритме, а потом все быстрее.
Но уже через мгновение в растущем возбуждении затерялся первоначальный темп движений. Они начали двигаться слишком быстро, поцелуи становились слишком горячими, чтобы удержать этот первоначальный ритм.
Оба были в бессознательном состоянии, в их глазах сверкали молнии.
— Ох, я не могу больше выдержать! — воскликнула в экстазе Полли. — Ох, это уже слишком! О, умираю!
Вдруг голос ее сорвался, она глубоко вздохнула и в порывистом движении тело ее подалось к нему навстречу, словно желая, чтобы он вторгся в это мгновение в самые сокровенные глубины ее тела. Потом напряжение вдруг ослабло, руки ее разомкнулись и с приглушенным воплем она как-то сразу вся обмякла, будто, не вынеся наслаждения, умерла.
Она лежала обессиленная и довольная, юноша сделал последнее движение и отодвинулся от нее.
Он вытянулся рядом с Полли на кровати. Они отдыхали, раскинув бедра. Я заметила между ними как бы белую тягучую пену, вытекающую из сердцевины еще более красных, чем прежде, губ девушки.
Через секунду Полли поднялась на постели, обняла юношу и, судя по ласкам, которыми она его одаривала, по крайней мере не была недовольна тяжелым испытанием судьбы, только что ею пережитым.
Трудно описать, что со мной делалось, когда я все это наблюдала. Одно было ясно: я перестала бояться того, что парень может сделать девушке! Я почувствовала такое неудержимое желание, что была готова в ту же секунду броситься на шею любому мужчине, который захотел бы принять дар моего тела.
Феба, хотя и более опытная, чем я, и не раз наблюдавшая подобные сцены, тоже была возбуждена. Она оттащила меня от щели в стене и прижала к двери кладовой. Тут не было места, чтобы лечь или сесть. Она задрала мне юбку и ввела палец в то место, которое просто пылало от возбуждения. Одно только прикосновение к нему раскалило добела мой мозг. Так мы обе несколько успокоились.
Она почувствовала, что мне не терпится посмотреть, что дальше происходит с влюбленными, почувствовала, с каким нетерпением я томлюсь жаждою насладиться этим зрелищем. И мы возвратились на свой наблюдательный пункт.
Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что парочка готовится ко второму туру любовной игры. Юноша сидел на кровати как раз напротив нас. Полли обнимала его за шею. Безукоризненная белизна ее кожи приятно контрастировала с бронзово-оливковой кожей молодого итальянца.
Не сосчитать горячие поцелуи, которыми они одаривали друг друга. Их губы сливались в одни уста, а их языки соединялись в один язык!
Тем временем красный петушиный гребень юноши, который сжался на секунду и ослаб, начал возвращаться в прежнее боевое состояние. Чтобы ускорить желаемый процесс, девушка наклонилась, опустила голову, взяла губами его шелковистый гладкий кончик, может быть, и для собственного удовольствия, а может, для того, чтобы он потом мог легче проникнуть в ее тело.
Результат этого действия был сразу заметен. Он доставил юноше большое удовольствие, и его глаза загорелись. Он вскочил на ноги, обнял Полли, прижал к себе и, шепча ей что-то на ушко, чего я не могла услышать, начал пружинисто тыкаться ей в бедра и попку своим ставшим твердым органом, что было ей неописуемо приятно.
Представьте же мое недоумение, когда юноша лениво лег на спину, притянул Полли к себе и она села на него верхом, рукой направляя своего любимца в нужное место, а сама, садясь на его пылавший конец, всовывала его в глубь себя.
Секунду она сидела так, без движения, явно наслаждаясь, в то время как юноша играл ее грудью. Потом она наклонилась над ним, чтобы слиться с его устами в поцелуе, но чувство возрастающего наслаждения заставило ее двигаться все более и более порывисто. Словно разразилась буря, и оба они начали подпрыгивать то сверху вниз, то снизу вверх. Юноша обнимал девушку, притягивал ее к себе и поднимал, а она мчалась на нем, как наездница на скакуне, испытывая, по всем приметам, наивысший экстаз.
Я больше не могла смотреть вторую часть этого представления. Я была так взволнована, так от увиденного пылала, что прижалась к Фебе, словно это движение могло мне принести успокоение. Испытывая, видимо, то же самое, что и я, Феба тихо открыла дверь, и мы понеслись в нашу комнату. Не в состоянии устоять на ногах, я упала на кровать, стыдясь чувств, овладевших мною.
Феба легла со мной рядом и спросила с иронией:
— Ну, теперь, когда ты увидела своего врага и могла его со всех сторон осмотреть, ты все еще его боишься? Или, может быть, ты бы хотела подружиться с ним, так же как и Полли?
Я не отвечала. Я стонала и тяжело дышала. Тут же Феба подняла свою юбку, взяла мою руку и ввела в пустое и просторное место своего тела. Теперь уже более опытная, я знала, чего здесь не хватает: не было в нем главного предмета моего желания!
Я дотронулась до этого места у нее без всякого стыда, но в возбуждении, мной овладевшем, отдернула бы руку, если бы не опасалась обидеть Фебу. Таким способом мы обе достигли лишь мизерной тени удовлетворения.
Я ощущала голод настоящего успокоения и поклялась себе, что больше не буду гасить этого желания ласками с женщиной, пока мадам не предоставит мне чего-либо более существенного. И решила я не ждать приезда лорда Б., который должен был посетить наш дом через несколько дней.
И мне не пришлось ждать! Ибо неожиданно пришла ко мне любовь, захватившая всю меня без остатка.