— Конечно помню, — Лиза хотела было спросить, женился ли он, но почему-то постеснялась, словно в их разговоре стоял какой-то негласный запрет на тему личного. Она уже изучила исподтишка его правую руку — кольца на безымянном пальце не было, однако это ничего не значило. Тимка мог специально снимать кольцо, при массаже оно только мешает… Удивительно было бы, если бы он до сих пор оставался один. Лиза вдруг вспомнила их странное прощание на выпускном — его торопливый и отчаянный поцелуй… вспомнила — и опустила ресницы.
— Значит, после института ты так и остался здесь, — резюмировала она.
— Ну да. Меня сразу в несколько больниц позвали. Тётка к тому времени умерла, оставив свой дом мне в наследство… я и подумал — глупо возвращаться в Москву, меня ведь там никто не ждёт, по большому счёту.
— Ты что, даже ни разу не приезжал домой?
— Приезжал несколько раз, чтобы повидаться с родителями. Но дом для меня теперь здесь.
“А ко мне не зашёл”, — подумала Лиза, хотя и понимала, что у него могли быть свои обстоятельства, почему он не пожелал с ней встретиться.
— Ты счастлив? — вдруг спросила она.
— Я доволен своей жизнью, — помедлив, осторожно ответил Тимка. — Счастье — это слишком громкое слово. Да и есть ли оно, в принципе?..
Лиза промолчала.
— Ну а ты… как? — поинтересовался он, но у Лизы не было желания говорить о себе, поэтому она отмахнулась с дежурной фразой:
— Тоже всё нормально.
— Сын у тебя замечательный.
— Илья немного… необычный.
— Да брось. Нормальный хороший парень. Симпатяга. Вырастет — все девчонки его будут, — пошутил Берендеев.
Лиза засмеялась:
— А наша соседка тётя Нина уверяет, что в Илье просто сидит бес, и при каждой встрече крестит его и читает молитвы.
Тимка от неожиданности расхохотался в голос.
— А ты что?
— Ничего, у Ильи в эти моменты такой ошалевший вид, что я еле сдерживаю хохот, — призналась Лиза.
Тем временем певица на эстраде запела что-то томно-лиричное.
— Потанцуем? — предложил вдруг Тимка. Лиза огляделась вокруг.
— Что-то я не вижу танцующих… ты уверен, что в ресторанах до сих пор это принято? — поддела она его.
— Да и плевать. Просто хочу потанцевать с тобой. Пусть что хотят, то и думают…
Он обнял её за талию, и они закружились в медленном танце. Лиза никогда раньше не танцевала со своим лучшим другом, не знала его объятий, и сейчас это ощущалось ново и непривычно — как будто танец с незнакомцем. Она прислонилась виском к Тимкиному плечу и, расслабившись, плыла в его надёжных и крепких руках. Ничего не хотелось говорить, и молчание это не было неловким…
Песня закончилась. Вдохновлённые их примером, перед сценой уже топтались в обнимку другие пары, а Лиза с Тимкой вернулись за столик и принялись за поздний лёгкий ужин.
В час ночи она спохватилась.
— Мне уже пора уходить! Вдруг Илья проснётся? Если не увидит меня — может испугаться. Он очень… тревожный, его легко вывести из равновесия.
— Да, конечно, — кивнул Берендеев, — я тебя провожу. Заодно прогуляемся…
Как и днём, он довёл Лизу до самого дома. Хорошо, что дверь в их с Ильёй комнатку была с другой стороны, а не с главного — хозяйского — входа. Не хотелось никого беспокоить своим поздним появлением.
Лиза поднялась на цыпочки и заглянула в тёмное окно. Вроде бы тихо — судя по всему, Илья крепко спал… Тимка подошёл и встал позади неё. Она чувствовала спиной его тепло. Теперь, чтобы обернуться, ей пришлось бы оказаться с ним лицом к лицу, и Лиза смутилась как девчонка. Что ни говори, а она отвыкла от Берендеева, да и он от неё — тоже. Обоим слегка за тридцать, у обоих за плечами какой-никакой опыт… И всё-таки, что же делать? Если она повернётся — то уткнётся прямо ему в грудь. Но и стоять вот так спиной тоже неловко…
Сердце заколотилось быстрее, по коже побежали мурашки. Лиза сделала глубокий вдох и всё-таки обернулась… уже зная, что окажется в его объятиях. Предчувствуя это.
Тимка сжал её плечи, притянул к себе, нашёл в темноте её губы… она тут же доверчиво ответила, прижимаясь к нему всё ближе, теснее и крепче. Они целовались под окном, как школьники, сходя с ума от собственной смелости и страшась её, прерывались на доли секунды, чтобы вдохнуть порцию воздуха, и снова целовались. Его горячие губы то покрывали торопливыми лёгкими поцелуями Лизины щёки, лоб, подбородок и шею, то вновь впивались в её рот глубоко, долго, чувственно и безумно нежно, заставляя Лизу обмирать и таять в его руках, до дрожи в коленях и в груди, до сладкого дурмана, до забытья… ей казалось, что её целуют впервые в жизни. Впрочем, так её действительно никто и никогда не целовал.
Где-то у соседей коротко и незло взлаяла собака, но этого хватило, чтобы они отпрянули друг от друга, тяжело дыша. Тимка не целовал её больше, но продолжал стоять, прижимая Лизу к себе, хотя она чувствовала, что он сейчас готов не только к поцелуям.
— Мне пора, — выговорила она шёпотом.
— Да, конечно. Спасибо за чудесный вечер, — так же шёпотом откликнулся он. — До завтра, Лизюкова?
— До завтра, — эхом отозвалась она.
73
НАШИ ДНИ
Марина, сентябрь 2019
Поднимаюсь по лестнице я, кажется, целый час — то и дело останавливаюсь, крепко хватаясь за перила, и уговариваю себя не сбегать. До меня уже дошло, во что я ввязалась, и голова готова взорваться от распирающих её противоречий.
Я написала парню о том, что хочу заняться с ним сексом. Первая! По сути, я предложила ему себя… А он даже не пришёл в ужас, не обозвал меня распущенной и бесстыжей, ибо мы знакомы всего несколько дней, не заявил, что я его оскорбила, потому что это он должен проявлять инициативу, а я обязана сидеть и терпеливо ждать…
С самого начала у нас с Ильёй всё идёт не так, всё не по общепринятым правилам и установленным шаблонам. Но глупо отрицать очевидное — я запала на него с самой первой встречи. Меня безумно тянет к нему, хотя я продолжаю упорно отыскивать этому отвлечённые логические объяснения: он необычный и умный, мне с ним просто интересно, а как парень он меня совершенно не интересует… ха-ха! Расскажи это кому-нибудь другому, Марина. Да ты влюблена в него по уши — именно как в мужчину. Просто тебя смущает скорость, с которой у вас всё завертелось, а также то, как эти отношения будут восприняты окружающими, вот и продолжаешь врать самой себе… К тому же неизвестность и новизна всегда отпугивают — а с Ильёй, очевидно, отношения будут строиться совершенно по-новому, причём и в физическом смысле тоже. Но он по крайней мере честен с самого начала и в этом намного порядочнее меня, в то время как я трушу и придумываю нелепые отговорки…
Наконец я оказываюсь перед знакомой дверью и нажимаю на кнопку звонка. Кажется, минула целая вечность с того момента, когда я уходила отсюда… А ведь это было всего лишь сегодняшним утром.
Дверь распахивается. Некоторое время мы с Ильёй молча стоим друг напротив друга, я смотрю ему в лицо, а он — чуть в сторону, я уже даже начинаю привыкать к этому ускользающему взгляду.
— Можно войти? — спрашиваю я, нервно сглотнув. Илья, точно опомнившись, делает шаг в сторону, освобождая мне проход. Интересно, а если он воспринял моё сообщение в ватсапе как прямое руководство к действию и приступит к активному осуществлению намеченного уже с порога?.. Однако Илья приглашает меня в комнату.
Минут через пятнадцать мы, всё ещё полностью одетые, сидим на аккуратно заправленной кровати. Я искоса поглядываю на Илью, а он машинально вертит в руках спиннер. Боже, да он нервничает едва ли не больше, чем я сама!..
Итак, мы впервые собираемся переспать друг с другом, но я покривлю душой, если скажу, что атмосфера в комнате тянет на “возбуждающую” или хотя бы на “романтическую”.
Я кашляю, пытаясь привлечь его внимание. Илья не реагирует, только спиннер начинает крутиться с поистине сумасшедшей скоростью.
— Слушай, а ты вообще-то уверен, что хочешь секса?
— Да, — серьёзный кивок, взгляд по-прежнему устремлён мимо меня, спиннер всё ещё бешено вращается.
— Но ты на меня совсем не смотришь…
И хотя я знаю, что для него это мучительно, всё-таки нахожу немного странным заниматься любовью, избегая откровенных прямых взглядов.
Его брови приподнимаются удивлённым домиком.
— Во время секса обязательно смотреть друг на друга?
— Необязательно, — вынужденно признаю я, словно сдаваясь. — Глаза можно просто закрыть.
Он вздыхает с явным облегчением и деловито спрашивает:
— Может, уже начнём?
Я чувствую, как против воли заливаюсь румянцем. Чёрт! Это самая странная прелюдия к сексу, которая у меня когда-либо была.
— Ну… э-э-э… давай.
— Я знаю, что девушкам обычно нравятся поцелуи во время соития, — произносит он всё тем же деловым тоном. — Если ты планируешь со мной целоваться, то тебе нужно почистить зубы.
— Может, мне ещё душ принять перед процессом? — интересуюсь я иронично. Но Илья, как обычно, не считывает иронию и серьёзно кивает.
— Да, это было бы замечательно. Мне будет гораздо приятнее заниматься с тобой сексом, если ты помоешься.
Так, стоп, Марина. Стоп! Успокойся. Это одна из тех вещей, о которых предупреждал меня Рус — Илья маникально задвинут на чистоте и излишне чувствителен к посторонним запахам и новым вкусам, воспринимая их во сто крат острее, чем обычные люди. Илья вовсе не хотел обидеть меня сейчас. Я ему нравлюсь. Ведь нравлюсь же?!
— Ты… находишь меня привлекательной?
— Я уже говорил тебе, что да, — кажется, Илья немного раздражён. Его утомляют долгие церемонии и пустые разговоры, ему хочется поскорее перейти к главному. Быть с ним рядом — нечеловечески тяжёлое, непосильное испытание для нервной системы. Но… что поделать, если жизнь без него уже кажется немыслимой?
— А что тебе больше всего во мне нравится?
Он добросовестно задумывается, а через несколько мгновений решительно заявляет:
— Твой голос и ямочки на щеках.
Смущаясь, я неловко тереблю краешек платья и застенчиво улыбаюсь, невольно демонстрируя те самые ямочки.
— Папа всегда говорил мне, что ночами к спящим младенцам прилетают ангелы и трогают пальчиком самых симпатичных… Ямочки — это следы, оставшиеся от их прикосновений, — даже сейчас, в двадцать лет, эта наивная легенда умиляет меня точно так же, как в детстве.
Илья протестующе качает головой.
— На самом деле ямочки на щеках — это генетический дефект, возникающий при недостаточной длине лицевой мышцы, — обстоятельно объясняет он. — Когда ты улыбаешься, недоразвитая укороченная мышца стягивает кожу и образует впадинку.
Я беззвучно глотаю ртом воздух. Недоразвитая лицевая мышца? Серьёзно?! Мать твою, он правда планирует переспать со мной сегодня или, напротив, делает всё для того, чтобы я ушла?!
Поднимаю глаза к потолку и часто моргаю, чтобы непрошенные слёзы вкатились обратно. Господи, и почему я всегда влюбляюсь в тех парней, которые гарантированно обеспечивают мне сплошные проблемы?!
И тут вдруг Илья совершает невозможное. Практически нереальное, абсолютно ему несвойственное: он берёт меня за руку и бережно, хоть и довольно неуклюже, целует в ладонь. Я в шоке — по-моему, это первое проявление подобия нежности и ласки с его стороны за всё время, что он меня знает.
— Мариша, — говорит Илья извиняющимся тоном, по-прежнему не глядя мне в глаза. — Я знаю, что со мной… с такими, как я… другим людям приходится очень трудно. Но я и сам от этого страдаю, пойми. Я не умею нормально общаться, заводить отношения, но это не значит, что мне этого не нужно. Мне тоже бывает одиноко, хоть я и привык находиться один. Я не умею говорить правильные слова, признаваться в любви так, как это положено у вас… у остальных… но просто знай — ты нужна мне. Очень.
У меня перехватывает спазмом горло, в носу щиплет от долго сдерживаемых слёз, а ресницы начинают предательски дрожать.
— Ты тоже нужен мне, — сиплю я, — так сильно нужен, что меня это пугает… Мне трудно, Илья. Трудно и страшно. Иногда мне кажется, что я… не справлюсь. Просто не смогу.
Он делает над собой заметное усилие и, подавшись вперёд, крепко меня обнимает. Я знаю, что Илья терпеть не может все эти нежности и обнимашки, поэтому забываю даже дышать, чтобы не спугнуть его внезапный порыв, но сама так и не рискую обнять в ответ.
Наконец Илья негромко выдыхает, словно тоже не дышал всё это время, и осторожно отстраняется. Очевидно, за сегодняшний вечер он уже превысил свой лимит прикосновений.
— Мариша, — спрашивает он осторожно, — ты выйдешь за меня замуж?
Замуж? Замуж, чёрт побери?! Я не ослышалась? Мы даже не пробовали жить вместе, я вообще не представляю, каково с Ильёй в быту — но не без оснований предполагаю, что совершенно невыносимо. В конце концов, мы даже ни разу ещё не занимались любовью — а вдруг у нас полная, абсолютная несовместимость в постели?
Я открываю рот для того, чтобы сказать что-то вроде: “Ах, это так неожиданно, мне нужно время, чтобы серьёзно всё обдумать, мы должны получше привыкнуть друг к другу” и прочий вежливый дежурный бред, который в подобных случаях полагается лепить в качестве отмазки, но… с моего языка вдруг срывается:
— Да, конечно! Я согласна!
И только потом понимаю, как круто попала…
— Но только не прямо сейчас! — испуганно и торопливо добавляю я. — Ты же согласишься немного подождать? Пойми, мне приятно твоё предложение, ты очень мне нравишься, но… наверное, мы всё же должны поближе узнать друг друга?
— Я согласен подождать, а как мы будем узнавать? — наивно спрашивает он. — Что для этого нужно делать?
Я выдыхаю с облегчением.
— На самом деле, ничего особенно сложного. Попробуем пожить вместе… если ты не против. Будем каждый день рассказывать друг другу что-то новое о себе. Что нравится, что не нравится, что любишь, а чего терпеть не можешь. Будем гулять… и ходить вместе за покупками… готовить что-нибудь вдвоём…
— Не люблю ходить за покупками, — говорит Илья, — предпочитаю заказывать всё необходимое по интернету.
Что ж, это вполне ожидаемо. Вот одна из тех важных мелочей, которые необходимо знать друг о друге.
— Ну, можем смотреть вместе фильмы по вечерам… ты же любишь кино?
— Некоторые фильмы люблю.
— Прекрасно! — воодушевляюсь я. — В общем, вот так, потихоньку-полегоньку…
— Мариша, — спрашивает он озадаченно и очень серьёзно, — это всё действительно важно для брака? Кино… совместные покупки… готовка…
Вопрос ставит меня в тупик.
— Не то чтобы важно, но… так принято. Вот почему ты предложил мне стать твоей женой?
— Потому что ты мне необходима, — отвечает он просто. — И мне совершенно необязательно для этого узнавать тебя получше. Я просто так чувствую. Наверное, это неправильно, да?
— Не знаю, Илья, — честно признаюсь я. — Мне уже и самой непонятно, что правильно, а что нет.
— Я согласен подождать, пока ты не будешь готова, — твёрдо повторяет он. — Сколько времени это займёт?
Он, как всегда, ждёт конкретики и определённых цифр. Мне остаётся только виновато развести руками.
— Занятия сексом тоже входят в процесс узнавания? — спрашивает Илья. Я сконфуженно фыркаю и подтверждаю:
— Непременно!
— Тогда давай приступим, — невозмутимо заявляет он. — Можешь идти в душ.
74
Я делаю воду настолько горячей, насколько могу терпеть, но меня всё равно колотит в ознобе. Хотя, конечно, эта крупная дрожь связана вовсе не с холодом… Страх перед неизвестностью и осознание неизбежности того, что вот-вот произойдёт, буквально парализуют. И в то же время мне ужасно хочется испытать всё это неизведанное вместе с Ильёй… Я хочу заняться с ним любовью. Сегодня и сейчас.
Выдавливаю на ладонь капельку геля для душа и, закрыв глаза, вдыхаю свежий прохладный запах, который ассоциируется у меня с Ильёй. Обычно я предпочитаю более нежные и расслабляющие ароматы, но сейчас это неважно. Наношу гель на мочалку, вспениваю и принимаюсь мягкими размеренными движениями растирать кожу. Пожалуйста, пожалуйста… пусть всё пройдёт хорошо, загадываю я мысленно, сама посмеиваясь над собой — как будто экзамен собираюсь сдавать. Невольно представляю Илью в роли строгого придиры-профессора, который проверяет, хорошо ли я выкупалась, достаточно ли усердно промыла волосы, тщательно ли почистила зубы… и хрюкаю от смеха. Всё-таки самоирония — необходимая вещь, она помогает прийти в себя и взглянуть на ситуацию с долей здорового цинизма.
Я заворачиваюсь в широкое банное полотенце и в таком виде выхожу из ванной комнаты. Холод на контрасте обжигает кожу. Поёживаясь, спешу в спальню, где меня ждёт Илья.
Он сидит на кровати в одних пижамных штанах и тоже явно волнуется перед неизбежным. Делаю несколько шагов в его направлении, но не рискую приближаться вплотную и останавливаюсь в полуметре от кровати. Илья медленно поднимается мне навстречу.
— Наверное, вот это… — он неуверенно указывает на моё полотенце, — надо снять?
— Может быть, ты сам и снимешь? — поддразниваю я его. Илья еле заметно краснеет и кивает.
— Ладно.
Его ладонь нерешительно ложится на уголок полотенца в районе моей груди и тихонько тянет его на себя… но тут у меня, вероятно, сдают нервы — я вздрагиваю и невольно отшатываюсь. Илья тоже вздрагивает и испуганно отдёргивает руку.
— Я делаю что-то не так? — спрашивает он с искренней озабоченностью. — Тебе больно? Неприятно?
— Уф… — закрываю лицо ладонями. — Извини. Всё так. Это просто я дура.
— Ты не дура, — говорит он с недоумением. — Но ведь сейчас происходит что-то не то, верно?
Делаю глубокий вдох, мысленно считаю до десяти и убираю руки от лица. Щёки так и горят от конфуза.
— Я немного волнуюсь, — терпеливо объясняю ему. — Мы с тобой впервые собираемся сделать это… наверное, тебе тоже не слишком комфортно, когда ты не знаешь, чего ожидать?
— Да, — кивает он, — неизвестность нервирует.
— Можно тебя обнять? — спрашиваю я нерешительно.
Он соглашается. Одним шагом преодолеваю расстояние между нами и прижимаюсь к его груди — не слишком крепко, чтобы снова не напугать его. Мои руки свободно лежат на его плечах, я не душу Илью в объятиях, словно давая ему понять, что в случае возникновения дискомфорта он с лёгкостью может отстраниться.
— Ты мокрая, — говорит Илья, не предпринимая попытки обнять меня в ответ, но и не стараясь высвободиться из объятий. — Недостаточно хорошо вытерлась после душа.
— Тебе это неприятно?
— Нет. Наоборот. Ты пахнешь лимоном, мятой и ментолом. Мне нравится. Это возбуждает.
— Илья, — осторожно подбирая слова, начинаю я. — Давай сразу договоримся… всё, что между нами происходит и будет сейчас происходить… должно быть честным и откровенным. Я знаю, что ты волнуешься. Я тоже безумно волнуюсь. Просто прямо говори мне, если тебе что-то не нравится или наоборот — нравится. Будь самим собой и не старайся соответствовать каким-то шаблонам. Не пытайся сопоставить сегодняшнее со своим предыдущим опытом, всё равно у нас с тобой это будет иначе. Я не сравниваю тебя с другими и не жду от тебя какого-то определённого стандарта поведения. Пусть всё идёт как идёт. В свою очередь, я тоже обещаю быть с тобой абсолютно честной.
— Хорошо, — отзывается он. — Так я могу всё-таки снять с тебя это полотенце?
Я улыбаюсь.
— Конечно.
Он высвобождает меня из махрового кокона и аккуратно вешает полотенце на спинку стула. Зная Илью, смешно было бы предполагать, что в порыве страсти он просто отшвырнёт его в сторону, оставив валяться на полу смятым влажным комом.
Я борюсь с искушением прикрыться руками, как Венера на картине Боттичелли. Илья смотрит на меня. Смотрит долго и внимательно.
— Всё хорошо? — не выдерживаю я наконец. Боже, а вдруг я так разочаровала его в голом виде, что он теперь вообще ничего не захочет?
— Да, — отзывается он, — всё хорошо. Ты очень красивая. Если хочешь, можешь снова меня обнять. Наверное, без полотенца это будет приятнее?
Я прижимаюсь к нему — уже абсолютно обнажённая — и замираю. Ощущаю толчки его сердца, слышу чуть сбившийся ритм его дыхания.
Медленно-медленно — шаг за шагом, методом проб и ошибок — мы пытаемся узнать друг о друге самое важное, самое сокровенное. Что нравится, что не нравится, какие прикосновения и ласки приятны, а без каких лучше обойтись. Когда я игриво пробегаюсь по его спине кончиками пальцев, он просит остановиться и больше так не делать, зато плавное поглаживание ладонями очень его заводит. Илья первый целует меня, и это выходит у него так нежно, что хочется заплакать — мы не обмениваемся слюной, не пытаемся проглотить друг друга, он даже не засовывает язык мне в рот, его губы просто деликатно и трепетно изучают мои.
Незаметно перемещаемся в постель, продолжая исследовать друг друга. Чувство неловкости и неуверенности забыто — мы просто отдаёмся собственным желаниям, чутко прислушиваясь к реакции собственных тел. Конечно, у Ильи намного больше внутренних запретов, чем у меня — он куда чувствительнее к разного рода прикосновениям. К примеру, когда я пытаюсь скользнуть ладонью под резинку его штанов, он мотает головой и говорит:
— Нет, нет, не надо… Так не надо. Слишком сильные ощущения. Может случиться преждевременная эякуляция. Мне бы этого не хотелось.
Я едва сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть от этого официального, чуть ли не медицинского, тона.
Илья изучает меня, а я — его. Он нравится мне на ощупь, на глаз, на запах и на вкус. Судя по всему, я ему тоже. Всё совершенно не так, как я себе воображала, но это не значит, что хуже. Всё просто замечательно, между нами определённо есть какая-то химия, которая позволяет интуитивно продвигаться в верном направлении. Правда, в отличие от меня, Илья не теряет голову и в самый ответственный момент вспоминает о предохранении (не преминув пояснить, что это необходимая защита от патогенов, передающихся половым путём, а также надёжный способ барьерной контрацепции). Когда он, наконец, тянется к прикроватной тумбочке, чтобы достать оттуда пакетик, моё тело уже буквально звенит от нетерпения.
75
Илья переживает происходящее настолько остро, что после бурной разрядки минут десять просто лежит рядом со мной, не шевелясь и не издавая ни звука. Мне даже кажется, что он заснул, но, когда я осторожно приподнимаюсь на локте и заглядываю ему в лицо, то обнаруживаю, что его глаза открыты.
— Ты в порядке? — осторожно спрашиваю я. Илья отзывается не сразу.
— Да. В полном порядке. Тебе не кажется, что секс был отличный?
Я с трудом давлю смешок.
— Да. Просто офигенный.
— Тебе правда понравилось? Ты испытала полноценный оргазм? — озабоченно спрашивает он — снова тем самым деловым тоном, похожим на докторский.
— Илья, — я начинаю хихикать, — всё было обалденно, честное слово! И да, я испытала полноценный, просто улётный, сногсшибательный оргазм.
— Это хорошо, — он заметно расслабляется. — Я волновался об этом. А теперь нам обоим следует помыться. Могу я пойти в душ первым или сначала ты хочешь это сделать?
— А может, примем душ вместе? — провоцирую я, мне ужасно нравится его поддразнивать, хоть он и не всегда это понимает. Илья всерьёз задумывается над неожиданным для него предложением.
— Н-нет. Нет, пожалуй, не стоит, — говорит он наконец. — Боюсь, если мы окажемся в ванной одновременно, я не смогу сконцентрироваться на мытье.
— Ладно, иди первым, — улыбаюсь я. — Мне кажется, тебе это сейчас важнее.
Несмотря на то, что утром нам обоим надо рано вставать, мы ещё долго-долго разговариваем, лёжа на кровати в позе, которая уже стала любимой — я обнимаю Илью, уткнувшись носом в его затылок.
— Мне с тобой очень легко, — признаюсь я негромко. — Даже сама не ожидала, насколько это просто и приятно — говорить обо всём не намёками и недомолвками, а прямо. Это так облегчает жизнь…
— Не всегда облегчает, — отзывается он. — Только если твой собеседник тоже воспринимает всё буквально и говорит с тобой на том же языке. В противном случае возникает непонимание… Один раз, когда я был маленьким, мама повела меня в поликлинику делать укол под лопатку. Врач дала мне целую ложку обезболивающего, очень горького и неприятного, но только не сказала, что его нужно проглотить. Я так и держал его во рту — и пока делали укол, и когда вышли из поликлиники, и когда сели в трамвай и поехали домой. Когда подошли к подъезду, мама заметила, что я молчу, а из глаз у меня текут слёзы. Отругала и велела немедленно выплюнуть.
Я тихонько смеюсь и ещё крепче обнимаю его.
— Господи, Илья, какой же ты смешной… и какой хороший. Ты и сам не понимаешь, насколько ты замечательный.
— Я понимаю, — возражает он. — Я очень хороший, умный и сексуальный.
— И я люблю тебя, — добавляю я внезапно.
Некоторое время он молчит, затем осторожно отвечает:
— Спасибо.
Но тут же сам поправляется:
— Нет, не так… Я тоже тебя люблю.
76
ПРОШЛОЕ
Лиза, июль 2009
Собираясь с Ильёй на массаж, Лиза волновалась так, будто идёт на свидание. Она привезла с собой не так уж много нарядов и сейчас кляла себя за это: сегодня утром ей хотелось выглядеть красивой, женственной и… сексуальной. Вчерашнее свидание так разбередило её, что она не смогла заснуть: проворочалась на старой продавленной кровати всю ночь напролёт, то и дело вскакивая, чтобы выпить воды и прижаться к оконному стеклу то одной разгорячённой щекой, то другой.
Тимка Берендеев… бывший одноклассник, некогда лучший друг. Раньше она не думала о нём как о герое своего романа, просто не воспринимала в этом ключе: он был для неё ясен и прост, словно любимая, но давно прочитанная книга. Единственный раз, когда между ними промелькнуло что-то, едва ли напоминающее простую дружбу, случился на выпускном — тогда, прощаясь, Берендеев вдруг поцеловал её. Но Лиза в тот период вообще воспринимала всё несколько отвлечённо, она была измучена своим новым материнским статусом, ей банально некогда было размышлять и анализировать.
И вот теперь, много лет спустя, Тимка снова её поцеловал… и как поцеловал! При одном только воспоминании об этом у неё подкашивались ноги. Неужели она нравится ему как женщина? Или это был просто поцелуй в придачу к романтической южной ночи?.. Изящный финальный аккорд после приятного ужина?
Илья обычно просыпался очень рано. Поняв, что заснуть ей самой всё равно не удастся, Лиза подорвалась с постели уже в пять утра и затеяла готовку сырников. Тимка предупредил, что до сеанса массажа не следует есть хотя бы часа полтора, так что она планировала накормить сына завтраком в половине седьмого.
— Мам, — сказал вдруг Илья, когда они уже допивали чай, — а любовь — это действительно так важно?
— А почему ты спрашиваешь? — осторожно поинтересовалась Лиза.
— Ну потому что все вокруг только и делают, что говорят о любви. В книжках, песнях и по телевизору тоже только про любовь.
— Любовь — это большое и очень сильное чувство, которое занимает почти все мысли человека, — пространно отозвалась она.
— А ты любишь кого-нибудь?
— Что за вопрос? Конечно люблю. Тебя! — она потрепала его по волосам, но Илья упрямо отдёрнул голову, рассердившись такому ответу.
— Это не то! Не считается. Я имею в виду не родственную любовь, а привязанность к совершенно чужому, постороннему человеку. Почему так происходит? Почему люди испытывают потребность быть с кем-то конкретным?
— Тебе нравится Галя? — осенило вдруг Лизу.
Илья покачал головой.
— Нет, нет… то есть она мне нравится, но я не люблю её. Хотя она предложила мне поцеловаться, чтобы попробовать, что это вообще такое.
О господи. Лиза постаралась сохранить хладнокровное выражение лица.
— И что же, вы… поцеловались? — поинтересовалась она.
Илья снова замотал головой.
— Нет. Я сказал ей, что не хочу.
— Наверное, ты ей нравишься? — предположила Лиза, но снова попала мимо.
— Ей нравлюсь не я, а её сосед Данила. Но при этом он в неё не влюблён. Почему в любви всё так странно и непросто?
— Ох, это действительно сложный вопрос, — Лиза улыбнулась. — Вот поэтому о любви и написано столько книг, песен и стихов — люди пытаются разобраться в данной теме… Но любовь редко поддаётся рациональному объяснению. Ты просто любишь человека — и всё.
— За что?
— Ни за что, просто так. За его улыбку. За его взгляд и голос. За то, что он не похож на всех остальных…
— Глупости. Это полная чушь. Так не бывает, — отозвался Илья.
Лиза усмехнулась.
— Это кажется глупостью ровно до тех пор, пока сам не испытаешь. Вот влюбишься когда-нибудь — и поймёшь.
— Я не собираюсь влюбляться, — упрямо возразил Илья. — Нет, нет, никогда не собираюсь. Это не для меня.
77
Когда они с Ильёй вошли в массажный кабинет, Лизино сердце ухнуло куда-то в живот. Она волновалась как школьница. Машинально одёрнув подол легкомысленного жёлтого сарафанчика, в котором она и в самом деле выглядела как девчонка, а не как тридцатилетняя женщина, Лиза робко улыбнулась Тимке. Тот поднялся из-за стола им навстречу и весело поздоровался с обоими.
— Доброе утро, — глаза его опалили Лизу таким жаром, что она вспыхнула, но Берендеев тут же сделался деловито-сосредоточенным — кивнул Илье на кушетку и велел раздеться до трусов.
Сеанс массажа Тимка вёл неторопливо, но очень уверенно. Лиза залюбовалась его движениями, его сильными руками. Сначала он подложил под спину Илье скалку, завёрнутую в полотенце, и мимоходом заметил:
— Ты можешь проделывать это с Ильёй дома самостоятельно. Дёшево и сердито! Можно и без скалки. Просто валик из полотенца — под поясницу и под лопатки…
Лиза усомнилась было в эффективности этого странного кустарного метода, но решила не возражать. Однако по лицу Ильи было видно, что лежание на скалке даётся ему не так уж легко. Он то бледнел, то краснел, то покрывался испариной, но на вопросы Тимки “Как ты, парень?” неизменно отвечал, что нормально.
— Мужик. Терпишь, — негромко похвалил его Тимка, а затем вдруг добавил официальным тоном:
— Лизюкова, можно тебя на минутку?
— Да, конечно, — испуганно отозвалась она, подумав, что у Ильи какие-то серьёзные проблемы.
Берендеев вывел её за руку из кабинета, сказав напоследок Илье:
— Лежи и не шевелись пять минут.
Не успели они выйти за дверь, как Тимка огляделся по сторонам, торопливо прижал Лизу к стене и быстро поцеловал.
— Я так скучал по тебе, — прошептал он.
— Мы же расстались всего семь часов назад! — поддразнила счастливая до неприличия Лиза. Тимка покачал головой и повторил:
— Я так скучал по тебе… Увидимся сегодня вечером? После отбоя, — он подмигнул, намекая на время, когда Илья будет спать.
— Я подумаю, — кокетливо отозвалась она. Тимка снова приник к её губам с торопливым поцелуем, а затем, тяжело вздохнув, дал понять, что пора возвращаться в кабинет.
Перевернув Илью на живот, Тимка принялся ощупывать его позвонки.
— Ух, поясница — как у сорокалетнего мужика, который полжизни грузчиком отработал. Ладно, это мы поправим, — пообещал он, начиная аккуратно массировать проблемные места. — Спину повело хорошо уже, но это мы тоже уберём… и на ногах мышцы тоже забиты. Илья, у тебя болят ноги?
Тот отрицательно помотал головой.
— Видимо, уже настолько привык к боли, что перестал её замечать, — вздохнул Тимка, ни на секунду не отрываясь от своего занятия: растирал, массировал, надавливал, щипал и похлопывал. — Не дрейфь, Лизюкова, за десять сеансов мы из твоего Илюхи совсем другого человека сделаем!
Лиза была готова ему поверить: итог первой сорокапятиминутной процедуры был просто изумительным. Когда Илья встал и оделся, его осанка изменилась до неузнаваемости, плечи расправились назад, спина выпрямилась. Лиза смотрела на сына и не могла поверить собственным глазам.
— Илья, как ты себя чувствуешь? — спросила она с опаской.
— Нормально, — ответил он.
— Ничего не болит, не тянет?
— Нет.
Лиза обернулась на Берендеева с сияющими глазами:
— Тимка, он прямой!
Тот усмехнулся её наивному восторгу.
— Что, собственно, и требовалось…
— Спасибо тебе! — она едва не кинулась ему на шею, удержало лишь присутствие сына.
— Ну что, Илья, жду тебя завтра в то же время, — произнёс Тимка, повернувшись к своему юному пациенту, а затем покосился на Лизу и добавил беззвучно, одними губами:
— До вечера!
Они уже вышли из санатория, когда Лиза вдруг вспомнила, что забыла в кабинете свой мобильный телефон. Взгляд её упал на лавочку возле забора.
— Илья, сядь здесь и жди меня, никуда не уходи, понял? Я сейчас вернусь…
Она торопливо вошла в главный корпус, пробежала по вечно пустому коридору и деликатно стукнула в дверь — на всякий случай.
— Входите, — откликнулся почему-то не Тимкин, а женский голос.
Лиза приоткрыла дверь и обнаружила, что Берендеева в кабинете нет, а на кушетке, прикрываясь простынкой, сидит блондинка лет двадцати пяти, закинув ногу за ногу.
— Тимура Андреевича нет, он будет через десять минут, — сообщила блондинка. — Вы на сеанс? Только сейчас моя очередь, я по записи…
— Нет-нет, мне просто телефон забрать, извините, — смутилась Лиза. — Я с предыдущего сеанса.
— Вы давно ходите на массаж к Берендееву? Вам нравится? — с любопытством спросила девушка.
— Да я, собственно, только начала… — запнувшись, ответила Лиза, не уточняя, что вообще-то на массаж ходит её сын, а не она сама. — Вроде всё хорошо.
— Ох, он крутой специалист! — с воодушевлением воскликнула собеседница. — Я просто таю под его руками! Растекаюсь лужицей, — поделилась она и заговорщически подмигнула. — И какой мужик потрясающий, просто роскошный экземпляр… не находите?
— Не знаю, — смущённо пробормотала Лиза. — Я к нему не присматривалась.
— Жаль только, что женат, — вздохнула блондинка. — Даже на короткий роман во время отпуска рассчитывать не приходится.
Лизу словно окатили ведром ледяной воды.
— Женат?! — переспросила она. — Тимк… Тимур Андреевич?
— Ну да.
— А вы откуда знаете?
— Да все знают, — вздохнула девушка. — Я как в этот санаторий заселилась, сразу справки о Берендееве навела. Мне медсестричка из процедурной сказала, что он женат. Она и паспорт видела…
Больше Лиза ничего не слышала. Молча взяла телефон и, машинально кивнув, покинула кабинет.
Всё такая же оглушённая, она вышла из корпуса и побрела по дорожке в тени деревьев. Уже покинув территорию санатория и сделав около полусотни шагов, Лиза вспомнила об Илье, которого оставила сидеть на лавочке — прошла мимо сына и даже не заметила этого…
Лиза развернулась и медленно двинулась обратно. Илья послушно дожидался её там, где она его оставила.
— Мам, давай сейчас пойдём на море? — попросил он, завидев её.
Лиза рассеянно кивнула, даже не расслышав, что он сказал.
78
НАШИ ДНИ
Марина, сентябрь 2019
— Послушай, я и в самом деле не понимаю… — мама смотрит на меня в искреннем недоумении, между бровями залегла страдальческая морщинка. — Что это за демарш? Кому и что ты хочешь доказать?
— Никому и ничего, — я продолжаю укладывать вещи, которые понадобятся мне на первое время, в дорожную сумку. — Просто переезжаю к своему парню.
— Но… что это за спешка? Куда так торопиться? Вы что, не можете потерпеть?
— Зачем терпеть, мам? — откидываю упавшие на глаза волосы и, выпрямившись, удивлённо смотрю на неё. — Нам хорошо вместе. Он предложил жить у него. Я согласилась. Вот и всё!
— Но это так… — она пытается подобрать подходящее слово, — демонстративно, словно ты мстишь нам за что-то. И это твоё вчерашнее показательное выступление за ужином с Логиновыми… Что с тобой происходит, Мариш?
— Мамочка, — я улыбаюсь ей от всего сердца, — ну какая месть, о чём ты говоришь? Просто твоя дочь выросла, а ты и не заметила. Я влюбилась, понимаешь? Это совершенно естественно в моём возрасте…
— Естественно влюбляться в нормальных парней, а не в психически нездоровых! — парирует она. — Подумай, каково мне сейчас?! Я, разумеется, не могу тебе запретить совершить этот идиотский — да, крайне идиотский! — поступок, но, дочка, мы же все волнуемся за тебя! И папа, и бабушка… А что, если этот мальчик… что, если он тебе как-нибудь навредит? Вдруг он обидит тебя, причинит боль…
Я скептически фыркаю.
— Ну, ты бы его ещё в маньяки записала. Он добрейшей души человек. И он не псих! Он никогда намеренно меня не обидит.
— Да откуда тебе это известно?! — взрывается она. — Насколько хорошо ты успела изучить его характер и привычки? Как давно вы с ним познакомились?
— Лучше тебе этого не знать, — честно отвечаю я.
Мама закатывает глаза.
— То есть вы едва знакомы — но тем не менее собираетесь вместе жить? Чем ты вообще думаешь? Прежде чем решаться на такой серьёзный и ответственный шаг, человека нужно узнать. О какой любви может идти речь в принципе?! Это дурь и блажь.
— Между прочим, дедушка влюбился в бабушку с первого взгляда и сделал ей предложение прямо в день знакомства. Они прожили вместе много счастливых лет, — невинным голоском напоминаю я. — Считаешь, у них тоже были дурь и блажь?
Как всегда, когда ей нечего возразить, мама выразительно закатывает глаза и делает вид, что её утомило моё упрямство.
— Мы благополучно перескочили твой переходный возраст, я так радовалась этому… но, похоже, он тебя всё-таки настиг, хоть и поздновато, — вздыхает она. — Твой переезд выглядит как дурацкий подростковый бунт!
— Значит, это и есть дурацкий подростковый бунт, — устало выдыхаю я, застёгивая молнию на сумке. Мне тоже надоело спорить и оправдываться.
— Но ты нас хотя бы познакомишь со своим молодым человеком?! — восклицает она почти в отчаянии. — Мы же должны знать, кто он такой… как, кстати, его зовут?
— Вообще-то, именно с этого надо было начинать, — замечаю я сухо. — Илья. Его зовут Илья. И да, я вас обязательно познакомлю. Попозже. Когда он будет готов.
— И с его семьёй мы тоже непременно должны встретиться и поговорить, — добавляет родительница. — Узнать, что это за люди…
— С отцом Илья не общается, его воспитывала мама. И, кстати, она от меня тоже совершенно не в восторге.
Подхватываю сумку и, бросив последний взгляд на свою комнату, выхожу.
Бабушка сидит у себя в кухонном царстве, не вмешиваясь в наш с мамой разговор, и тихонько сморкается в платочек, тоже искренне переживая из-за моего ухода. Могу её понять: во времена её молодости девушки не так часто съезжались с парнями до свадьбы. Хорошо, что папа ещё не вернулся с работы — вынести ещё и его молчаливый укор мне точно было бы уже не по силам.
— Бабулечка, ну зачем ты плачешь? — я целую её сначала в одну щёку, потом в другую. — Я же буду очень часто приезжать. Разве я смогу жить без твоих пирожков?!
Она беззвучно шепчет что-то и крестит меня, отчего мне делается совсем неуютно. Словно на войну провожают, ей-богу!
— Ладно, — я чмокаю напоследок Веника в толстое мохнатое пузо и натянуто улыбаюсь, — мне пора. Папе передавайте привет, я ему потом сама позвоню.
— Звони, почаще звони, Маринушка! — умоляюще произносит бабушка. — Храни тебя бог.
Пока я еду к Илье, настроение делается всё паршивее и паршивее. Немудрено — после такого-то, чуть ли не траурного, прощания с домашними! Нет, я не жалею о согласии, которое дала Илье, и всё-таки… всё-таки с поддержкой семьи мне было бы куда легче сделать этот шаг. Мне, конечно же, страшно. И пусть я не сжигала за собой мосты и знаю, что смогу вернуться обратно, если что-то вдруг пойдёт не так, всё равно меня потряхивает от волнения.
— Я выделил тебе три полки в шкафу. Достаточно? — спрашивает Илья буквально с порога, в некотором ужасе глядя на мою — совсем небольшую — сумку.
— Да, спасибо.
— Мне нужно работать, — сообщает он и, развернувшись, уходит к своему компьютеру. Я остаюсь в прихожей одна и чувствую себя дура дурой. Не то чтобы я ждала, что Илья поможет разбирать моё шмотьё, но… он мог хотя бы не бросать меня в такой момент в одиночестве. Неужели он не понимает, как мне страшно и неуютно сейчас? Впрочем, о чём это я — конечно, он не понимает.
Я быстро раскладываю свою одежду по полкам, расставляю баночки-скляночки и тюбики в ванной, ставлю на кухонный стол свою любимую чашку с Эйфелевой башней и надписью “Salut Paris!” Я привезла её из Парижа, куда мы с родителями ездили на моё восемнадцатилетие, и с тех пор пью чай и кофе только из неё.
— Илья, может, хочешь чаю? — кричу я ему из кухни. Он не отзывается. Я заглядываю в комнату и обнаруживаю, что он сидит за компьютером, сосредоточенно что-то набирая на клавиатуре и пристально вглядываясь в монитор.
Подхожу и обнимаю его за плечи. Илья вздрагивает.
— Не надо… не надо меня сейчас трогать, — говорит он, явно напряжённый. — Я же сказал тебе, что работаю.
— Извини, — я стараюсь сделать вид, что не обиделась. — Просто мне скучно. А ещё я приготовила чай… Хочешь?
Он молчит, увлечённо стуча по клаве.
Я ухожу на кухню, выпиваю свой чай в гордом одиночестве, залезаю в соцсети с телефона и немного переписываюсь с Лёлькой, притворяясь, что всё хорошо.
Слышу, как Илья двигает стул в комнате и идёт мыть руки.
— Ты передвинула мои вещи на полке в ванной! — он появляется в дверях кухни и выглядит ужасно расстроенным. — Ты должна была спросить.
— Прости, но мне тоже нужно было поставить туда кое-что из своего, — отзываюсь я чуть резче, чем хотелось бы. — Не могу же я всё время пользоваться мужским шампунем и гелем для душа!
— Ты должна была спросить… — повторяет он, и тут вдруг его взгляд падает на мой французский сувенир.
— Что это? — спрашивает он в шоке.
Я пожимаю плечами.
— Всего лишь чашка.
— Зачем? У меня достаточно чайных чашек. Твоя здесь совершенно не нужна. Она мне не нравится. Она не сочетается с остальными по цвету, дизайну и размеру.
— Это моя любимая чашка, Илья! — психую я, повысив голос. — Из Парижа! Я привыкла пить из неё чай!
Он отступает на шаг и нервно дёргает себя за прядь волос.
— Ты кричишь, — произносит он утвердительно.
— Я не кричу, просто…
— Нет, ты кричишь, — глаза у него делаются обиженными, как у ребёнка.
— Ну извини! — я протискиваюсь мимо него и сердито иду в спальню.
— После того, как попьёшь чай, чашку нужно мыть, — добавляет он мне вслед.
Прекрасно. Просто прекрасно!
79
Ложусь на кровать и крепко зажмуриваюсь, чтобы удержать давно рвущиеся наружу слёзы. Получается не очень.
Слышу, как Илья возвращается за свой стол и спокойно возобновляет работу. Слёзы всё-таки текут из-под плотно закрытых век, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не начать громко всхлипывать. Может, мама права, а мы с Ильёй и правда поторопились?
Чувствую болезненный спазм внизу живота, и меня осеняет догадка. Иду в ванную и убеждаюсь в том, что была права — это действительно месячные. Я совсем забыла, что они должны были вот-вот начаться! Теперь понятно, почему меня так колбасило в последние пару дней: банальный ПМС. Хорошо, что я захватила с собой прокладки…
Живот неприятно ноет. Я возвращаюсь в спальню и ложусь на бок в позу эмбриона, поджав ноги и обхватив себя руками. Месячные всегда проходят у меня болезненно и нервно, на эмоциональных качелях — неудивительно, что я чувствую себя такой несчастной.
В дверях спальни появляется Илья.
— Ты сердишься на меня, — констатирует он, заметно нервничая и вцепившись в спасительный спиннер.
— Не на тебя. Скорее, на себя, — нахожу в себе силы улыбнуться. — На самом деле, я действительно немного раздражена сейчас, потому что у меня… — на секунду задумываюсь, как бы поделикатнее преподнести Илье эту информацию, но затем вспоминаю, с кем имею дело, и честно говорю:
— У меня менструация. Это довольно неприятные ощущения. Потому и настроение плохое.
Он кивает, приняв к сведению мой ответ, и молча уходит.
Я закрываю глаза, уговаривая себя не расстраиваться. Ну да, Илья не умеет считывать чувства и эмоции других людей… Тем более если это касается исключительно женской физиологии. Глупо было бы ожидать, что он усядется возле меня, начнёт гладить по голове и приговаривать: бедненькая моя, маленькая, несчастненькая девочка, дай-ка я тебя поцелую, чтобы ничего не болело. Забудь, Марина. Это — не про Илью…
Минут через пятнадцать, когда нытьё внизу живота становится менее болезненным, я начинаю клевать носом и уплывать в сон. Но в это время в спальню вновь входит Илья и присаживается на кровать рядом со мной. В руках у него — стакан воды и таблетка но-шпы.
— Прими лекарство, — говорит он. — Я прочитал в интернете, что с менструальными болями помогут справиться спазмолитики.
— Спасибо, — ошеломлённо отзываюсь я, приподнимаясь на постели и забирая у него стакан.
— А ещё я заварил чай из листьев мелиссы и ромашки. Говорят, что это тоже работает. У тебя нет аллергии на мёд?
— Н-нет…
— Лучше всего пить травяные чаи именно с мёдом. Могу налить в твою дурацкую чашку. Также помогают лёгкие круговые поглаживания живота по часовой стрелке. Если хочешь, я могу погладить.
— Очень… мило с твоей стороны, — отзываюсь я. — Обо всём этом ты прочитал в интернете?
— Да, — кивает Илья. — У меня же нет менструаций, откуда мне знать, как обычно полагается себя вести в подобных ситуациях.
Затем он набрасывает на меня плед и поясняет:
— Лучше полежать немного в тепле. В некоторых случаях обычное тепло имеет даже больший эффект, чем медикаменты. Надеюсь, я всё сделал правильно и это сработает.
Мои глаза снова наполняются слезами — но на этот раз слезами благодарности. С чего я взяла, что Илья не сможет обо мне позаботиться? Он делает это постоянно — пусть не словами, а поступками. Но ему небезразлично всё, что со мной происходит.
Ему небезразлична я.
80
ПРОШЛОЕ
Лиза, июль 2009
Лиза не помнила, как прожила тот бесконечно длинный день.
Внешне она держалась бодрячком: спокойно общалась с сыном, ходила с ним на пляж, затем отвела его пообедать в кафе, а после отпустила покататься с Галинкой на великах, но внутри как будто застыла.
Телефон Лиза на всякий случай отключила — боялась, что Тимка начнёт звонить или писать, чтобы условиться о вечерней встрече. Она не могла, не хотела, не готова была с ним сегодня встречаться… В голове была такая каша, что она даже не пыталась в ней разобраться. Знала только одно — то, что делал Тимка, женатые люди не должны позволять себе ни при каких обстоятельствах.
Возможно, впрочем, что та блондинка просто ошиблась, напутала, недопоняла… Но ведь и сама Лиза задумывалась о том, что Берендеев не может быть одиноким. Он мечтал иметь семью — что могло ему помешать? Это нормально, если он женат. Нормально, но… очень и очень больно. Наверное, надо было просто поговорить с ним прямо и расставить все точки над “ё”, но пока что у неё банально не хватало смелости. Лиза боялась, что самым глупым образом расплачется на его глазах…
С самого детства она испытывала огромный дефицит нежности и любви. Потребность быть любимой ныла в ней, как больной зуб. И ведь нельзя было сказать, что её не любили вовсе: родителям, конечно же, она была дорога, но… всё равно львиную долю внимания они уделяли старшей сестре Лариске, которая так и осталась “бедняжкой Лорочкой” по жизни. Мать с отцом боялись лишний раз проявить заботу к младшей дочери, чтобы тем самым не ранить чувства старшей, которая умело манипулировала на чувстве вины взрослых и на том, что отец ей не родной.
Затем Лиза влюбилась в Тошина. Любовь, за которую ей было сейчас мучительно стыдно… Стыдно, что она растратила столько времени и сердечного тепла не на того человека, ведь Олегу её любовь была просто не нужна. Максимум, чего он от неё хотел — это быстрого, ни к чему не обязывающего перепихона. Добился своего он лишь однажды — с лёгкостью, просто дав Лизе выпить стакан палёного алкоголя. Ни о какой любви здесь речи, конечно же, не шло. Даже пожив в браке, Лиза так и не узнала, каково это — быть любимой.
Не получила она любви и от своих партнёров, с которыми недолго встречалась. Во многом потому, что сама не могла дать им ничего взамен. Сердце молчало, будто в него попал осколок кривого зеркала из сказки о Снежной королеве…
Материнская любовь? Любовь к сыну и любовь сына? Даже тут судьба над ней посмеялась: Илья, несомненно, был к ней очень привязан и даже любил по-своему, но он не умел этого выразить. Даже просто уговорить его на то, чтобы он обнял её, было нелегко и явно доставляло сыну физический дискомфорт. Бог подарил ей ребёнка, который неспособен был демонстрировать свою любовь.
И вот теперь с Тимкой… Лизе вдруг ненадолго показалось (глупо, должно быть), что это тот самый человек, который сможет полюбить её по-настоящему. Но самое-то удивительное — она откликалась на это чувство и телом, и душой. И когда она доверилась и открылась, когда ей почудилось, что она оттаивает — вдруг получить такой удар…
Значит, Тимка был с ней не совсем честен, раз умолчал о своём браке. А может, он просто не планировал ничего, кроме лёгкого флирта или, быть может, даже секса? Короткий южный роман с подругой школьных лет — Лиза уедет и никто ни о чём не узнает…
Первым трусливым порывом было сбежать. Собрать вещи, отдать хозяйке ключи и — если повезёт — вернуть хотя бы половину денег за проживание, уплаченных вперёд. А затем взять Илью и рвануть на вокзал.
Но… Лиза видела, как изменился сын всего за несколько дней! Каким он стал свободным, раскованным, практически счастливым. Ему полезны морской воздух и вода. Срывать его с места и тащить домой, в пыльную загазованную Москву, только потому, что его мать сошла с ума? Эгоистично и глупо. Остаться в Крыму, но сменить адрес, чтобы Берендеев не смог их найти? Вряд ли она так легко подыщет свободное и недорогое жильё в разгар сезона.
Да, ей необходимо было откровенно поговорить с Тимкой, осталось только выбрать время. В конце концов Лиза решила, что встретится с ним завтра утром вместо сеанса массажа. Жаль было, конечно, бросать только начатое, Илье действительно стало значительно лучше после одного-единственного раза, а полный курс вообще сделал бы из него другого человека. Но нет, нет… она так не могла. Лучше уж найти другого специалиста.
Несмотря на то, что Лиза давно избавилась от розовых очков, против воли ею снова и снова овладевала глупенькая надежда: а может, это всё-таки ошибка? Вдруг у Тимки нет никакой жены? Может, он даже сам распускает эти слухи, чтобы особо любвеобильные клиентки не строили ему глазки… Ну а почему нет?
Она лежала на кровати, прислушиваясь к ровному дыханию спящего Ильи. Время перевалило за половину двенадцатого, но, несмотря на предыдущую бессонную ночь, сна у Лизы не было ни в одном глазу…
И вдруг раздался короткий и осторожный стук в окно.
81
Лиза сразу же поняла, кто был незваным ночным гостем, и сердце пустилось вскачь. Быстро встав с кровати, она на цыпочках подбежала к окну и приоткрыла раму.
— Лиза? — раздался негромкий Тимкин голос. — Можешь выйти ненадолго? Надо поговорить…
— Сейчас, — шепнула она, уже нашаривая одной ногой пляжный шлёпанец. Губы пересохли от волнения, ладони вспотели, и всё-таки где-то в глубине души взметнулась радость — от того, что он пришёл, от самого звука его голоса…
Лиза осторожно приоткрыла дверь и выскользнула на свежий воздух, тут же почувствовав, как крепкие сильные ладони обхватывают её плечи.
— Что случилось, Лизюкова, чёрт побери? — вопросил он с недоумением. — У тебя весь день телефон выключен… Я и писал, и звонил… У тебя всё в порядке? А где Илья, как он?
Лиза почти не видела в ночи его лица и сейчас благодарила бога за эту кромешную тьму, иначе Берендеев рассмотрел бы её несчастные глаза.
— Скажи, а как твоя супруга относится к тому, что ты шляешься по ночам с другими женщинами по ресторанам и целуешься с ними под окнами?
Он отпустил её. С шумом выдохнул. Горько усмехнулся.
— Доложили уже…
Сердце сжалось. Так значит, это правда. Всё правда…
— Ну, во-первых, — начал он, — я не шляюсь с другими женщинами. Ты единственная, кого я пригласил поужинать и… кого поцеловал. Во-вторых… и это касается жены…
— Ну давай, скажи, что это не то, о чём я подумала! — злые слёзы уже подступали к глазам, и фраза прозвучала ехидно. — И что всё не так, как мне кажется. Что всё неоднозначно…
— Лиз… это действительно не то, чем кажется. Всё и правда неоднозначно, как бы тупо это ни звучало!
— Но ты женат?
— Я женат. Но…
Лиза истерически расхохоталась:
— Но с женой у вас нет никаких отношений, и ваш брак давно изжил себя, став простой формальностью?
Он отступил на шаг, беззащитный под её напором.
— Да, так и есть…
— Кто бы сомневался, — язвительно протянула она. — Скажи ещё, что она больна и ты не можешь от неё уйти, потому что тебя держит чувство долга…
— Можешь мне не верить, но это правда так! — почти закричал он.
— Господи, как глупо, — выдохнула Лиза разочарованно. — Я думала, ты умнее и придумаешь отмазку поубедительнее. Ты же пользуешься классическим шаблоном женатых мужчин, которые оправдывают свои походы налево…
— Ты мне всё-таки не веришь, — констатировал Берендеев.
— Извини, но — нет. Не верю и не хочу верить.
— Позволь мне хотя бы объяснить…
— Объяснить что? — перебила она.
— Что я к тебе чувствую, — сказал он тихо.
— Зачем, Тимка? Зачем… — голос предательски дрогнул и сорвался. — Ты даже не представляешь, как мне больно сейчас.
— Лизка… Глупая, бестолковая Лизюкова… думаешь, мне не больно? — его ладони снова легли ей на плечи, и она не нашла в себе сил отстраниться. Впрочем, он и не делал больше ничего недопустимого — просто приобнял. — Я же тебя столько лет любил. С тех самых пор, как мы познакомились.
Лиза задохнулась от этого откровения.
— Любил? Ты любил меня?!
— Сначала в школе и потом ещё несколько лет после выпуска…
— Почему ты никогда не говорил мне об этом?
— Ты бы не услышала, — он невесело усмехнулся. — А если бы и услышала — не поверила и не поняла бы… Тогда я был тебе не нужен. По крайней мере, не нужен как парень. Именно поэтому я и оставался просто другом. Это же лучше, чем ничего.
Лиза не выдержала, уткнулась лбом ему в грудь и наконец расплакалась.
— Идиот… ну какой же ты идиот… ведь если бы я знала раньше… если бы ты сказал мне… может, со мной не случилось бы всего того дерьма… и этого нелепого брака…
— Ты развелась с Тошиным? — спросил он глухо. Лиза кивнула.
— Конечно… давным-давно…
— Я не знал. Чёрт, я ничего не знал, потому что боялся искать о тебе любую информацию, мне просто очень хотелось… вылечиться от этой своей любви, понимаешь?
Он погладил её по волосам. Лиза отстранилась и взглянула ему в лицо, пытаясь рассмотреть в темноте его выражение.
— Вылечился?
— Я честно думал, что меня отпустило… а вот увидел тебя вчера — и как с катушек слетел. Даже не предполагал, что меня опять так резко накроет. Лиз, ты — самое лучшее, что было в моей жизни.
Она снова захлебнулась слезами.
— А… твоя жена?
— Мы учились вместе в институте. Она была мне хорошим другом — правда, так и не смогла стать лучшим другом… каким была для меня ты. Но мне казалось, что брак с ней — отличный способ окончательно тебя забыть и распрощаться с детскими иллюзиями.
— Она больна?
— Да, уже давно и, к сожалению, без надежды на восстановление. Если использовать медицинскую терминологию, то…
— Не надо, — Лиза закрыла ему губы ладонью. — Не надо подробностей. Не хочу чувствовать себя ещё больше виноватой перед ней.
Его пальцы до боли стиснули её плечи.
— Ты ни в чём не виновата, Лизка! Прекрати! Я просто дурак. Я действительно запутался и не знаю, что мне сейчас следует делать… но я не хочу, просто не могу тебя опять потерять, понимаешь? За эти единственные сутки я был счастлив так, как не был никогда в жизни…
— Ты не можешь оставить свою жену, — негромко и твёрдо напомнила Лиза. — Я знаю, что ты не подлец и не предатель. А значит… значит, это очень хорошо, что у нас не успело зайти слишком далеко. Нам просто не следует больше общаться, вот и всё. Тебя опять отпустит. И я… я тоже смогу всё забыть. Благо тут и забывать пока не так много придётся, — она усмехнулась, чувствуя всю неуместность своего смешка и горечь слёз на губах.
— Думаешь, это выход? — отвернувшись, спросил он.
— У тебя есть другие варианты?
Тимка промолчал.
— И вот ещё что… — давая понять, что разговор близится к логическому завершению, Лиза сделала шаг назад, увеличивая дистанцию между ними. — Может быть, ты порекомендуешь Илье какого-нибудь другого специалиста по массажу? Извини, но мы больше не сможем к тебе приходить.
— Глупости… да что за глупости ты несёшь, Лизюкова! — он почему-то страшно разозлился. — При чём тут наши отношения и твой сын? Я сказал, что сделаю для него всё, что смогу, и я намереваюсь выполнить своё обещание.
— Но тогда я тебе заплачу, — твёрдо сказала Лиза. — Полную цену за все десять сеансов. И даже не возражай! Иначе ты больше не увидишь Илью у себя в кабинете.
— А ты… ты сама… не придёшь больше с ним вместе? — спросил он осторожно. Лиза покачала головой.
— Нет. Извини, не смогу. Я буду отправлять его к тебе и ждать снаружи. Так лучше для всех нас.
— Лучше… — повторил он с иронией. — Я не уверен, что хоть что-то для нас теперь будет “лучше”, я без тебя с ума схожу, ты мне нужна, понимаешь?
— Понимаю. Но я не смогу так… — Лиза сглотнула ком в горле. — Прятаться по углам… терзаться угрызениями совести… урвать немножко чужого счастья и затем спокойно уехать…
— Я знал. Догадывался, что ты не сможешь.
— Прости меня…
— Это ты прости. Не надо было всё это начинать. Просто… не справился с эмоциями.
Лиза переступила с ноги на ногу.
— Я пойду, Тимка, ладно? Тебе тоже пора домой.
— Мы с тобой больше не увидимся? — спросил он так тихо, что она едва расслышала.
— Полагаю, что нет.
— Это всё так глупо и так… неправильно…
Лиза вздохнула.
— В моей жизни всё глупо и неправильно, Берендеев. Я уже привыкла.
82
НАШИ ДНИ
Илья, сентябрь 2019
В четверг ко мне приезжает Рус со своим ноутбуком, чтобы я посмотрел, в чём там проблема. Мариши уже нет, она уехала на работу, но Рус всё равно замечает в квартире её вещи и похлопывает меня по плечу.
— Кажется, тебя можно поздравить? — в его голосе слышится нечто похожее на удивление, но я не уверен.
— Мы с Маришей теперь живём вместе, — на всякий случай поясняю я. Он издаёт протяжный свист.
— Ого, вот это скорость… Так ты теперь практически семейный чувак, а?
— Что ты вкладываешь в понятие “семейный”? — спрашиваю я.
— Ну, когда парень и девушка начинают жить вместе, они как бы репетируют свою будущую семейную жизнь. Я имею в виду брак, — объясняет он. — Или я слишком гоню коней? Понятно, что вы едва знакомы и ни о какой свадьбе речи пока не идёт, но…
— Я сделал ей предложение, — подтверждаю я. — Она сказала, что согласна, но ей нужно немного времени. Правда, она не уточнила, сколько именно…
— Вы меня поражаете, ребята, — он качает головой. — Неужто и правда такая сильная любовь? Вы же совсем не знаете друг друга.
— А любить можно только того, кого знаешь?
Рус некоторое время молчит, раздумывая над моим вопросом.
— Да чёрт его знает… На самом деле, пожалуй, ты прав — какая разница, как долго вы знакомы и насколько тщательно изучили биографии друг друга… Главное — вам хорошо вдвоём. Ведь хорошо же?
— Бывает по-разному. Вчера она была сердита на меня и даже кричала.
— Час от часу не легче… Что-то рановато вы начали ссориться.
— Меня это тоже беспокоит, — признаюсь я. Рус подмигивает.
— Ладно, давай поговорим… только сначала я сделаю себе кофе и какой-нибудь бутерброд, ага? Из дома выехал пораньше — специально, чтоб к тебе заскочить. Даже не успел позавтракать.
Вообще-то я не люблю, когда у меня в кухне хозяйничает кто-то посторонний, но Рус всегда тщательно моет за собой посуду и затем расставляет сдвинутые с мест предметы в прежнем порядке, так что это можно вынести.
— Мариша приготовила на завтрак сырники. Можешь съесть те, что остались, — говорю я. — Только сначала вымой руки.
— Есть, босс! — Рус скрывается в ванной.
83
— Ну, и что же у вас вчера произошло? — интересуется он, усевшись напротив меня за столом и принимаясь за сырники. — М-м-м, очень вкусно! Кажется, я теперь буду часто приезжать к тебе завтракать… расслабься, просто шучу, — Рус отхлёбывает глоток кофе. — Так почему вы поругались?
— Мариша передвинула мои вещи на полке в ванной. А ещё она поставила на кухонный стол некрасивую чашку и сказала, что это её любимая.
— Друг мой, ты позвал её жить с тобой вместе. Стало быть, Марина теперь тоже здесь хозяйка, пусть всего лишь наполовину, — Рус разводит руками. — Отныне она тоже имеет право приносить в ваше жилище те вещи, которые ей нравятся, даже если они не нравятся тебе. А что касается ванной… тебе нужно приделать для неё отдельную полку или даже целый шкафчик. У девочек обычно полно всяких косметических штучек, гораздо больше, чем у нас с тобой. Пена для ванны, всякие скрабики, гели, кремы, лосьоны, тоники и так далее.
— Я подумаю о дополнительной полке, — обещаю я.
— Что касается чашки… ты эту имеешь в виду? — Рус вертит в руках кружку Мариши. — Ну стрёмная конечно, слишком уж аляпистая, но в принципе, в чём проблема, чувак?
— Она здесь ни с чем не сочетается.
— Фигня вопрос. Закажи в интернете такую же или хотя бы похожую, и будет тебе комплект — твоя чашка и её. Пара.
Я снова задумываюсь. Две некрасивые чашки — это больше, чем одна некрасивая чашка. Но зато они действительно будут сочетаться друг с другом. Появится гармония.
— И вообще, Илья… — Рус вздыхает. — Всё это такие мелочи. Ну повысила Марина на тебя голос, ну психанула… И что? Ты теперь её ненавидишь?
— Нет. Конечно, я не ненавижу её. Она нужна мне, я её люблю.
— В таком случае тебе придётся постоянно идти на уступки, дружище. Вам обоим придётся. Ну, при условии, что вы хотите прожить вместе долго и счастливо и умереть в один день от оргазма… — он улыбается.
— На самом деле, во время секса люди умирают не от оргазма, а от других проблем, — возражаю я. — Это может быть инфаркт, сердечная недостаточность или асфиксия от крепких объятий.
— Серьёзно? Я в шоке, — произносит Рус. — Моя жизнь никогда не станет прежней. Теперь я даже не смогу обнять девушку без страха, что задушу.
Подозреваю, что он шутит, потому что он продолжает улыбаться.
— Смерть во время секса — не такое уж частое явление, — говорю я. — Затраты энергии во время полового акта с постоянным партнёром соответствуют энергии, потраченной при лёгкой или умеренной физической нагрузке. Например, при быстрой ходьбе или подъёме на второй этаж. Во время любовной прелюдии пульс и артериальное давление лишь слегка повышаются. Самые высокие показатели — в те десять-пятнадцать секунд, когда мы испытываем оргазм, а после него показатели снова быстро приходят в норму.
— Обалдеть. Буду иметь в виду, — Рус отправляет в рот ещё один кусок сырника.
— А вот у женщин возрастает риск острой гипертонии, потому что в кровь выбрасываются большие дозы адреналина… Но это лишь в том случае, если она испытывает не один оргазм, а множественные.
Рус сгибается пополам и ржёт в голос.
— Ну, я надеюсь, что ты пощадишь свою девушку, секс-гигант? Или всё-таки умотал её сегодня ночью множественными оргазмами во время примирения?
— Нет, нет, — отзываюсь я. — Сегодня мы не занимались сексом, потому что у Мариши началась менструация.
— О боже, — Рус давится сырником и принимается кашлять. Я резко стучу основанием ладони между его лопатками — ровно пять раз. Вскоре ему становится легче.
— Илья, совет на будущее, — произносит он, слегка отдышавшись, — не откровенничай с другими об интимных делах, касающихся твоей девушки. Я-то ладно, я твой друг и знаю о тебе практически всё, но с посторонними… Поверь, если бы Марина оказалась сейчас здесь, ей было бы очень неловко.
— Почему? Это что-то неприличное?
— Нет, просто не то, о чём говорят при всех. Как не обсуждают, к примеру, утренний стояк или мастурбацию.
Не очень улавливаю связь между мастурбацией и менструацией, но всё-таки верю Русу. Я привык ему верить. Он всегда доходчиво и чётко расставляет для меня всё по полочкам, находит наиболее понятные и убедительные слова.
Прощаясь, Рус говорит напоследок:
— Держись, братан. На самом деле, вы с Маринкой большие молодцы, я искренне желаю вам счастья… Но в то же время знаю, что будет очень и очень нелегко. Особенно тебе.
— Почему?
— Да потому что! Когда пара начинает жить вместе, наружу сразу вылезает куча бытовых проблем, о которых до этого никто даже не подозревал… Это касается и обычных людей, что уж говорить о таких, как ты. Самое паршивое, что в вашей ситуации все будут жалеть исключительно Марину. Но никто, кроме твоей матери и, пожалуй, меня, не поймёт, насколько это трудно тебе! Кстати, как мама отреагировала на… всё это?
— Сказала, что заедет завтра вечером, чтобы познакомиться с Маришей.
— Познакомиться? — Рус приподнимает бровь. — А разве они не…
— Что?
— Да нет… ничего. Забудь. Что ж… уверен, вы и с этим справитесь.
Мне кажется, что в его голосе звучит обеспокоенность, но возможно, я ошибаюсь.
— Всё будет хорошо, — твёрдо произносит Рус, натягивая свои байкерские перчатки. — Желаю вам всем удачи!
84
НАШИ ДНИ
Лиза, сентябрь 2019
Едва распахнулась дверь, как Лиза сразу же сообразила, что является незваной гостьей: завидев её на пороге, Марина вытаращила глаза в неподдельном удивлении. Разумеется, Лиза заранее предупреждала сына о визите, но, судя по всему, он не счёл нужным или просто забыл поставить в известность свою девушку. Это было вполне в его духе.
— Добрый вечер, — слегка запнувшись, Лиза всё-таки справилась с собой и поздоровалась первой. Марина ошеломлённо кивнула:
— Добрый…
— Илья что, не сказал вам, что я приду?
— Н-нет.
— В таком случае прошу извинить за это неожиданное вторжение, — чтобы сгладить неловкость момента, Лиза протянула девушке коробку: в ней были любимые Ильёй профитроли с творожным кремом. — К чаю, — добавила она зачем-то и почувствовала себя ещё более глупо от этого ненужного пояснения — как будто девушка Ильи была настолько глупа, что могла подать профитроли к борщу или салату.
— Проходите, — Марина потихоньку справилась с собой и кивнула в сторону комнаты. — Я пойду… пойду чайник поставлю, — и громко крикнула:
— Илья! У нас гости.
Умная девочка… Лиза едва заметно усмехнулась, отметив это многозначительное и явно не случайное “у нас”, которое чётко устанавливало рамки дозволенного. У Ильи с Маришей — дом, Лиза — у них в гостях и должна знать своё место. Впрочем, нельзя было сказать, что Лизу отталкивала эта решительность. Скорее уж наоборот — импонировала. Марина намерена сражаться за место под солнцем — то есть рядом с Ильёй, пусть даже сражаться придётся с его матерью… это говорит как минимум о том, что у девушки действительно чувства. Что ей это действительно важно. Понять бы ещё, почему…
— Что ж ты не предупредил Марину о моём приезде? — мягко пожурила сына Лиза, целуя его в щёку. Илья искренне удивился.
— Зачем? Я ведь знал. Этого достаточно.
— Нет, не достаточно, — она уселась на диван и вздохнула. — Вспомни, ведь ты сам терпеть не можешь неожиданых встреч и визитов без предупреждения. Ты привык чётко всё планировать. А теперь представь, каково сейчас Марине? Она совершенно не ожидала моего появления. Может быть, у неё были другие планы на вечер.
Илья задумался, размышляя над сказанным.
— Полагаешь, ей может быть… некомфортно? — уточнил он наконец. Лиза кивнула.
— Ну конечно. Ты постоянно забываешь о том, что другие люди могут испытывать отличные от твоих эмоции… и в данный момент ты поставил свою девушку в неловкое положение. Да и меня тоже, потому что я теперь чувствую себя навязчивой.
Тем временем Мариша тоже вошла в комнату и, кинув быстрый взгляд на Илью, уселась в кресло напротив Лизы.
— Значит, вы мама Ильи… — сказала она, слегка улыбнувшись — так, что эта полуулыбка была заметна только самой Лизе, но не её сыну. — А как мне вас называть? Вы ведь не представились… Меня, кстати, зовут Марина, и ко мне можно на “ты”.
Вот как. Лиза окинула девушку сына пристальным и внимательным взором. Стало быть, Марина хочет сделать вид, что их встречи несколько дней назад просто не было… Что ж, отлично.
Она с радостью приняла правила игры и тоже серьёзно представилась:
— Лиза. Лучше без отчества и на “вы”.
— Вы какой чай пьёте? — любезно спросила Марина. На этот вопрос немедленно ответил Илья: