Мужики сидели возля ...машины??? Черная, сверкающая, непонятная...
Гриня попятился:
-Ты чё, мелочь? Никогда машину не видел?
-Такую-не... а вы точно не хрицы?
-Какие на... хрицы? Ты чё, такой лох, из какой-то глухой деревни чтоль, как Агафья Лыкова? -возмутился этот здоровый.
-Подожди, Игорь, не оглушай пацана! - Сказал тот, которого назвали Алексеич.
-Тебя как зовут? - спросил он.
-Гриня, а малого - Василь.
-А нас... - он назвал всех по имени, чудно, имена у всех были русские, а одеты все равно не по нашему.
-А скажи-ка, Гриня, где ты живешь, и какое сегодня число?
-Так эта, у Бярезовке живем, Орловской области, а число... - ребенок прикинул, - так, мы пошли чатвертага... ага, - он загнул пальцы. - А число седня сядьмое мая.
-Так, а год какой? - как-то уж очень напряженно спросил мужик Алексееич.
-Як якой? - удивился Гринька. - Тыща девятьсот сорок втарый!
-Как... ка... какой? - поперхнулся здоровый этот Игорь.
-Сорок втарый! - опять повторил Гринька.
Казалось, все онемели... смотрели на Гриньку и молчали.
Первым заговорил,самый полный мужик:
-Вот это да! Сорок второй, самый хреновый год!-
Мужики как-то разом загомонили, самый молчаливый, Толик, растерянно сказал:
-А послезавтра - День Победы.
Гринька ничего не понял, когда все разом стали вспоминать победу какую-то...
-Попааали! Ни х... чего себе, заявка! - ошарашенно проговорил Игорь. - А ты ничего не попутал, Гринь?
- Игорь, ты что, не видишь, как одеты ребятишки, какие они худющие?
-Гриня, давай-ка поедим, а потом уже поговорим.
-Варюш, ты как?
-Я при малыше, пока нельзя его одного оставлять!! - тетка Варя так и сидела прислонившись спиной к другой машине, серого цвета, и держала на руках закутанного в какую-то одежду Василя.
-Раз сорок второй, наш антибиотик будет для него ударной дозой, думаю, к вечеру ребенок очнется и температура спадет!
А Гринька ел, нет, не так, он жрал!
Дяденька толстый, Николаич, жалостливо гладил его по отросшим волосам и тяжело вздыхал.
-Гринь, мы тебе немного погодя ещё дадим поесть, сейчас много нельзя - живот сильно болеть начнет.
-Дяденьки, а Василь мой... - его голос дрогнул, - точно у живых останется? - делая ударение на Е, спросил ребенок.
-Не боись! Иди сюда. - Игорь похлопал по коленке. - Садись, будем разговоры вести. Эх, в баньку бы тебя, да отмыть как следует.
-Ага, а хрицы будуть цепляться, шчас як ты грязный, оне и не глядять на нас, вшей боятся. Энтого, как яго... а, - тифу.
Гриня рассказывал их нехитрую жизнь этим странным русским, которые простому удивлялись, вон как Ванька Лисов, ну тому пять годов и есть, а энти узрослые жа... Кагда сказал про мамку, притихли, долго молчали, а потом опять спрашивали: про отступление наших, про полицаев, про старого Краузе -который ничё мужик, а вот его засохший Фридрих - гад противный, про деда Ефима, про Бунчука, которого дед Леший по мордасам лупил за них с Василем...
И вот тут-то не выдержал Игорь, как он матерился!! Гринька в жисть такого не слыхал, он в восторге повернувшись всем корпусом к Игорю, взирал на него, опять открыв рот!
-Игорь, угомонись!
Гриня ешче чаго-сь им говорил, чувствуя, что засыпает.
-Разморило пацана, ты его вон на сиденье положи! - услышал он сквозь сон.
Гриня спал на чем-то мягком, было ему тепло и снился батька, который говорил:
-Сынок, як вы там без мяне?
А Гриня по-взрослому докладывал яму:
-Усе ничаго, бать, только за тябе боимся!
А мужики сидели, задумавшись, ошарашенные случившимся.
-Николаич, ты еще не родился тогда?
-Нет, у меня батя только в июне сорок второго на фронт ушел, восемнадцать исполнилось, а я родился через двенадцать лет - последышек у родителей. Пока только мать в невестах числится.
.
-А моего только в конце сорок третьего призовут, по отцу у меня - надо же так совпасть - брянские корни. - задумчиво сказала Варя.
-Моя бабуля у немцев до прихода наших работала. В этом вот, сорок втором и угнали. Мамку мою оттуда привезла, я фактически наполовину немец, мамку ещё там соседский парнишка, что был с бабулей вместе был угнан, на себя записал - немцы-то с недочеловеками как бы не должны были связываться. А тут хозяйский сын на неё запал, вот и подсуетился хозяин. Бабуля не любила вспоминать, морщилась всегда, только перед смертью матери рассказала, что фактически она никакая не Бутова, а Мирау - Мария Иогановна, блин. Так что я сейчас, здесь - фольксдойче, мать русская, отец - немчура, - вступил в разговор Толик.
-А у меня бабулин брат неженатый, уже без вести пропал. Вот в две третьем прислали бумагу, подняли его возле знаменитого Мясного Бора. Ездили мы с ней туда, на Девятое мая как раз. Зрелище, я вам скажу не для слабонервных, сам войны хлебанул, но там... сорок пять гробов и только три с именами, у одного медальон, у другого котелок, у нашего на ложке алюминиевой фамилия выцарапана была и с инициалами, дата рождения и город, вот и нашли. Я думал, бабуля не переживет, а она, наоборот, аж просветлела вся, поисковиков всех перецеловала, за брата нашедшегося благодарила. Дома добавили к родителям на кладбище его портрет - она земли немного взяла оттуда и всем сказала, что вернулся наш Ванька домой. Да, лихое и тяжкое время было, - это уже Иван.