-Зо, пани Яда! - немцу трудно было выговорить Ядзя. - Ихь ист фридлибендер манн.
-Он говорит, миролюбивые - они.
-Я, я! - закивал немец и представился: - ихь ест Рудолф, Руди, унд фрау?
-Фрау - Варвара.
-Барбара, гут!
-Не было печали, черти накачали!! - буркнула Варя. Она привыкла в хате ходить по домашнему, в спортивных штанах и футболке, с огромным облегчением скидывая с себя этот улётный прикид, а сейчас так и ходи, не снимая, гады!!
Этот сухостой был где-то в разъездах. А Руди всю неделю усиленно старался быть полезным цвай руссиш фрау. Привезли, шустро аккуратно уложили в поленницу две машины уже наколотых дров, Руди отремонтировал крылечко и перевесил калитку, подколотил дверь в сарае, поменял ручку входной двери, снял совсем дверь, ведущую из сеней в хату и, негромко насвистывая, занялся её обивкой, пояснив, что "винтер ист кальт".
Постоянно спрашивал Яду, как сказать то или иное слово по-русски. Ядзя с ним как-то быстро поладила, а Варя все так же настороженно хмурилась и старалась пореже выходить из комнатушки, если только в туалет или быстро поесть, пока никого не видно. Руди деликатно покашливал, перед тем как выйти из комнаты в кухонный закуток, и Варя была ему благодарна за это.
-Надо же, вежливый какой!
А Руди, приглядевшись за неделю к этим фрау, похвалил себя за такой удачный выбор, обе оказались воспитанными, и, что самое главное, совсем не любопытными, особенно Барбара. Если пожилая фрау с большой охотой общалась с ним, Руди, то Барбара старалась отвечать "Я" или "найн".
Герберт за эту долгую десятидневную поездку, ездили они аж до Воронежа, умотался как никогда. В Воронеже едва унесли ноги из под обстрела, потом, когда ехали назад, водитель успел резко затормозить, а Герби, дремавший на заднем сиденье, лихо приложился лбом о переднее... Хотел было рявкнуть, да взглянул вперед, и слова застряли в горле... Впереди на недальнем расстоянии взлетала от взрыва вверх и разваливалась на глазах легковушка, не так давно обогнавшая их.
-Извините, герр майор! - повинился растерянный водитель. - Но я инстинктивно нажал на тормоз.
Герберт потирая ушибленный лоб, только и сказал:
-Хорошо, что успел среагировать, а то бы все осколки в тебя и полетели.
И не было у Герби большего желания, как наконец-то уснуть в своей, такой неудобной, но привычной кровати. А в Радневе верный Руди, встречая у комендатуры, торопливо объяснил, что квартируют они в другом месте, но там намного чище и уютнее, и фрау - милые.
Варя доставала из печки чугунок, когда сзади открылась дверь - она знала что Руди нет в хате и не обернулась.
Вежливый, глубокий такой, голос произнес:
-Гутен абенд, фрау!
Варя отложила ухват - не хватало ещё пролить их немудрящий супец и обернулась:
-Добрый ве...чер!
Оба изумленно уставились друг на друга. Варя сразу приметила уставшее лицо жердяя, а он наоборот, впервые увидев её, простоволосую, удивился про себя до изумления. Но аккуратно сняв сапоги у входа - чистота была в хате, прошел к себе в комнату. Верный Руди, как-то залихватски подмигнув Варе, поспешил за ним.
На другой день Варя выбрав момент сказала Толику:
-В нашем доме поселился замечательный сосед.
-А у нас сосед играет на кларнете иль трубе? - Строчками из известной песенки ответил Толик. - Это кто же?
-Фон Виллов, передай там, не быстро, но постараюсь пойти на контакт, сама лезть не буду.
-Ни в коем случае, выждем лучше.
Толь,пошли меня с чем-нибудь к Николаичу. Так соскучилась по нормальному общению, и есть-то ты да Ядзя. Когда Серега объявится?
Толик не успел ответить, ввалился посыльный от Кляйнмихеля, который увидел обычную картину - фрау режет мыло, а хозяин, пока нет покупателей - надзирает. Хозяин пошел наливать полюбившуюся русснастойку с корой дуба - почти коньяк, а Варя ещё ниже наклонилась над столом. Вышел хозяин с двумя бутылками настойки и сломанным черпаком.
-Варвара сходи на рынок. Пусть лудильщик срочно припаяет, да шнеллер!!
А возле Николаича стояли два полицая, покуривая и посматривая по сторонам.
-День добрый! - не обращаясь конкретно ни к кому, слегка поклонилась Варя.
-Чего у тебя, бабонька? - спросил Николаич.
-Да вот, черпак сломался. Хозяин велел срочно припаять.
-А-а-а, так ты из коммерции? Давай, посмотрю. Так-так, давай-ка часа через два подходи, я пока поищу, у меня где-то завалялся кусочек нужного припоя, вот этим, - он приподнял какую-то плошку с чем-то непонятным, - не схватится. И скажи хозяину, работа будет стоить подороже, десять марок, или же продуктом каким отдаст. Так что часа через два, не раньше, да не опаздывай, я в четыре уже закрываюсь.
Варя быстро пошла назад, Ищенко вел себя безукоризненно, ну, пришла бабенка - он взял заказ, а то, что полицаи возле него битый час торчат, так мало ли, вон эрзацсигаретой угостили, знать, кого-то высматривают. А возле него стоят - типа маскировки, вроде тоже чего в ремонт принесли. Ищенко сравнил их маскировку со страусом, спрятавшим голову в песок, но ни единым движением не выдал себя-опасно. К нему подходили бабенки, кто-то радостно забирал починенное барахло, кто-то робко протягивал видавшие виды кастрюли или миски, и смиренно ждал приговора мастера. Тот вздыхал, матерился негромко, сплевывал, и тяжко вздохнув, обещал подумать, может, чего и выйдет.
Полицаи посмеивались:
-Да, вот из этой кастрюли решето проще сделать.
-Да попробую, может, ещё немного подюжит.
Покрутившись ещё с час, полицаи дружно рванули на выход, бормоча:
-Время вышло, пусть теперь завтра эти Михневские дежурят.
Варя подошла минут за десять до закрытия будочки-мастерской Николаича. Громко сказала:
-Хозяин велел зайти, он товаром расплатится.
-Пойдем, милая!!- Шумно обрадовался Ищенко - мало где какие уши торчат. - Я хоть кулешу сварю.
Шли, негромко и осторожно перебрасываясь словами.
-Трудно так! - вздохнул Ищенко, - вот знаю, что батя жив останется, а все равно так сердце болит за всех. В Сталинграде такая мясорубка сейчас, ох как тяжко нашим пока!
Пришли в коммерцию, Толян отпускал фрау Милку, что внезапно стала постоянной спутницей Кляйнмихеля.
Ищенко стянул затрапезную кепку:
- Доброго вечера вам!
Толик кивнул, а Милка,даже и глазом не повела.