-Значицца, знаешь, как я тебя... навеличиваю.
-Я, я - сукостой, сухар, жердяй, гамбургский сарделька, варум сарделька, не понять?
-Ну, вы же любите сосиски-сардельки с кислой капустой и пиво, вон даже Октоберфест...проводите, - Варя озадачилась:
-Блин, а может этот Октобер только после войны случился?
-О, Варья, ты знаешь Октоберфест? Удивлен!
-Наслышана, говорили знающие люди.
Сосед Влад, побывав там, с месяц делился впечатлениями о фестивале.
-Варюха, обожрался ихних колбасок и пивка попил...офигенно!
-Пузо твое, смотрю, тоже офигенно прибавилось.
-Молчи, соседка, буду теперь худеть. Бегать не могу, может, в качалку похожу.
-"Эх, соседушка, знал бы ты, в какой Октобер я попала..." - вздохнула про себя Варя.
А потом подумав, решилась, ведь даже если не поверит, все равно, вывод только один - у меня крыша уехала.
-Герби, я не из дурдома, а то, что скажу - истинная правда.
-Вас есть дурдом?
-Сумасшедшие там живут.
Варя поднялась, сходила в свою комнату, покопалась там и положила перед немцем малиновую книжечку. Герби взял её в руки и удивленно уставился на вытисненные золотой краской слова и герб. -Вас ист дас?
-Ананас! Смотри сам!
Герби прочитал:
-Российская Федератион, а герб... Варум герб не сьерп и молот, а?
-Потому! Смотри дальше!
Он открыл и замер, медленно-медленно, по буквам прочитал раз, другой, пролистал, поизучал все записи, чуть ли не обнюхал каждую страницу.
-Их ферштее нихт, - растерянно произнес он.
-Ты же аналитик, вот и делай выводы.
-Дас канн нихт зайн! - опять по-немецки сказал Герби.
-Ну, нихт, значит, нихт!! - Варя потянулась за паспортом.
Он осторожно отвел её руку.
-Мне надо време понят. Тебя пока нет, и ты есть? -Да, именно так, я через шестнадцать лет появлюсь на свет, мамке моей всего четырнадцать, и с отцом моим они ещё не скоро встретятся, через восемь лет.
-Дас ист фантастиш!! И тебе сейчас лет??
-Пятьдесят четыре, у меня сыну чуть меньше, чем тебе двадцать пять лет, Пугачева, блин, с Галкиным, я теперь.
-Майн Готт!
-Вот и я про то же! Я тебя, сынок, в два раза почти старше, тебе двадцать восемь, Руди сказал. Имеем двадцать шесть лет разницы. Так что старуха я для тебя, можешь успокоиться, совращать не буду.
А фон Виллов удивил, произнеся с Гринькиной интонацией:
-Вот уж хвигушки! Не отпущу!! В аусвайс один год рождений. А я видеть другой лицо, фюнфунддрайсих!
-Хороший возраст, тридцать пять... был когда-то! - вздохнула Варя.
-Варья, я много думать потом, пока,нет терпений, - и Герби полез обниматься.
-Это как понимать?
-Я есть любопитни манн!! - Герби как-то очень ловко справился с Вариной 'кохтой', как она называла эту рвань, и замер, увидев кружевной лифчик: - Вундершён!
-Герби, ты что творишь, а Руди войдет?
-Найн, Руди есть охранять! - он просто вытащил её из-за стола, мгновенно подхватив на руки, пошел в комнату, бормоча при этом:
-Так долго день тянутся, много ждать!
-Ох, ребенок-жеребенок, ну зачем тебе это? Будет ещё у тебя и молодая фрау, и любовь, может не надо размениваться? - пыталась остановить его бешеный напор Варя.
-Найн любов, найн другой фрау - Варья майне анзиге.
-Это что значит?
-Айн Варья и никто болше! Я ест серезный манн, вери мне, Варья!
-Когда мозги к нижней голове убегают, мы все у вас - единственные!! - ещё успела буркнуть Варя, но фон Виллов, этот ледяной и высокомерный немец куда-то испарился, вместо него остался изумленный, какой-то оголодавший мужик, искренне восхищавшийся Варей и старающийся изо всей мочи ей понравиться. Как он смотрел на неё, как на какую-то редчайшую вещь, как нежно и бережно дотрагивался до неё, как трогательно благодарил после того, как отдышались оба. И поняла Варя каким-то обострившимся чутьем, что вот этот сухарь видел в жизни мало тепла и ласки, что и подтвердил вскоре его верный Руди.
Едва Варя ушла к себе в комнату, в сенях громко затопали и, коротко стукнув дверь, вошли Руди и какой-то немец ещё. Уже застегнутый на все пуговицы и крючки, фон Виллов коротко спросил о чем-то немца, тот прооорал что-то про депешу, и фон Виллов, одевшись, ушел.
А Руди тихонько постучал в дверь комнатки:
-Варья, я ест загте болшой данке за Герби.
Он с пятого на десятое пояснил Варе, что "малтшик рос совсем один, фатер унд мутти ист тодт", коротко сказал про фройляйн Элоизу, что она шлампе, а когда Варя переспросила, сказал по русски 'проститутен', и что он, Руди, просто счастлив, что Герби встретил и разглядел Варю.