-От, дед Леш, як хочется им на пятки углей насыпать, штоб у своем Бярлине только и опомнились!!
-Угомонись, вояка. В деревне совсем мужиков не останется, деды Ефим с Егоршей, да вы с пацанами. Ох как трудно будет до Победы!! Ты лучше делом займись, - приглядывай, что и где можно схоронить нужное в хозяйстве. Ребята говорили - бабенки на себе пахали после освобождения - все ж порушено! Не таскай во двор, а где увидишь чего годящееся, прикрыть постарайтесь, ветками-мусором. Надо, по осени соберем. В Раднево тоже пореже мотайтесь, это давние немцы вас знают, а поменяют, привяжется какая сволочь... Василь, ты его тормози, от ведь уродился чистый Никодимушка!
Пауль встретил фатера облегченным вздохом, он очень переживал за его здоровье - и были-то у него два родных человека на всем белом свете - фатер и Герби... Свет, правда, в последнее время был не таким уж и белым, оттого и переживал Пашка Краузе, так и оставшийся в душе босоногим деревенским русским парнишкой.
Никто не знал, как охота ему, как в далеком детстве, ранним-ранним утром, когда едва разлепившее глаза солнце нехотя и недовольно начинает подниматься, а с Судости поднимается туман... так славно и радостно пробежаться босиком по росистой траве туда, к речке, зная, что вот-вот в белесом тумане появится бесформенной чудовище, которое в конце концов окажется соседской лошадью. Ну нет в чистенькой и правильной Германии того русского раздолья. Сейчас, когда Герби побывал там, он мог хоть что-то рассказать ему из того счастливого детства, жаль, Герби не довелось увидеть его босоногих друзей-приятелей, все они были на фронте и наверняка кого-то уже и не было в живых.
Фатер заехал в Берлин, неделю пожил в их берлинской квартире, разобрал все бумаги и вещи, подчистил все, оставляя квартиру Фридриху - Пашка сразу же отказался в пользу брата. Зная о предстоящих бомбежках и разрушении города, не видел он себя - если жив будет - в коммунистической Германии. Зародил Герби в нем идею о фармации, опять же в пояснив, что в соцлагере будет намного сложнее - частной собственности аж до девяностых годов не предвидится. Вот и подбирали они себе возможные варианты, опять же - если сумеют уцелеть, в той части Фатерлянда, где будет капстрана.
Пашка безумно любил своего фатера - не довелось ему увидеть свою русскую матушку, но по рассказам отца он знал, что очень много унаследовал от неё, может, поэтому они и сдружились с Герби, из-за похожести их судеб?
-Герби, если я тоже вот так оглушительно влюблюсь в русскую - значит, мы действительно братья, по духу!! - посмеялся Пашка.
Герби только печально улыбнулся:
-Варья такая - одна.
Вот и выбрали они небольшую деревушку для Карла Ивановича, чтобы сумел он уцелеть в этой предстоящей жути.
У Герби резко заболел дядюшка, сумел по своим каналам добиться поездки в швейцарскую частную клинику - там предстояло длительное лечение. Герби и так ходил мрачный, а теперь стал совсем неразговорчивым. И к нему не лезли с расспросами. Герби имел крамольную мысль, что его мудрый дядюшка, просчитав все, заранее озаботился путями отхода, тем более, что были к нему аккуратные подходы со стороны заговорщиков. Доносить, закладывать кого-то... не в дядюшкином характере, а так - заболел он, и с него взятки гладки. Вот так и жил Герби, спокойно-равнодушно, не пуская в свою жизнь никого.
Иногда позволял себе физическую разрядку с фройлян, не испытывая ничего подобного что было с Варьей, там он не помнил где был и сколько, не знал он русского выражения: "увидеть небо в алмазах" - если бы знал - сказал, что так оно и есть. Он кой чего задумал, для его далекой, ещё не родившейся Варьи, и если суждено выжить - так и сделает.
Варья же до трясучки боялась только одного - не дай Бог скажут, что ребенок имеет какие-то отклонения-патологии, она не говорила сыну, но мужики, побывшие с ней так долго, в момент просекли её тревогу, наорали на неё.
-Ты - дурища!! Мысли имеют свойство материализовываться, не смей так думать! Родишь ты своего Гербертовича, вот увидишь, и будет маленький жердяй-сухарь вылитый он!! - нисколько не сомневаясь, выдал Иаван. - А мы все вшестером будем ему крестными.
-А если девочка? - спросила Варя
. -Да ты что! У твоего Герби девочки точно не получатся, это ж ювелирная работа, не, пацан будет, точно.
Выписавшийся Ищенко пошел со своей подружкой в гинекологию, для оказания моральной поддержки. Осмотрев Варю, гинеколог со стажем почти в сорок лет сказала, что все неплохо, а потом зависла над карточкой.
-Позвольте, но Вам неправильно написали возраст, здесь написано, что Вам пятьдесят шесть, перепутали тройку и пятерку? Тридцать шесть?
Варя поулыбалась.
-Так вот я хорошо сохранилась.
-Так, так, так, Вы будете рожать, я поняла?
-Да, очень надеюсь, что ребенок здоров!
-А давайте-ка я Вас в столицу отправлю, пусть как следует обследуют. Конечно, хорошо бы поехать или в Израиль или в Германию, чтобы более тщательно обследоваться, но и в столице смогут сказать, если какая-то патология имеется. Москва - это, конечно, дорого, но ради здоровья малыша...
. -Хорошо, я посоветуюсь с домашними и через пару-тройку дней приду с ответом.
-Давайте через неделю, как раз все анализы придут, и посмотрим, но пока, я уверена - у Вас очень даже неплохо все для десяти-двенадцати недель беременности.
Николаич порадовался, что все неплохо, а вот насчет обследования задумался:
-Там, поди, ого-го сколько придется заплатить? Что-то вертится у меня в голове... никак не ухвачу, вспомню - скажу.
А Варя вспомнила про колечко Герби, как ни жаль, придется продавать, чтобы обследоваться как надо. Дома развязала один узелок, достала колечко, поревела от души - пока Данька не видит, а потом взялась развязывать другой узелок, затянутый намертво.
-Вот, немец-перец, ногти чуть не сломала! - ворчала Варя, думая, что Герби засунул туда обычную гальку. А вытащив, охнула - на ладони лежал явно драгоценный камушек, скорее всего, алмаз. Опять были слезы, и как бы поняв, что матери плохо, зазвонил телефон - сын.
-Мам, ты как?
-Нормально, сына!
-Мам, пельменев хочу!! - Ребенок упорно называл их так с детства, не признавая покупные. Свойские обожал и лепить, и есть, мог варить себе каждый день.
-Мам, почти год не ел.
-Сделаю, Дань, сделаю.
-А ты побольше - и своих зови, посидим, завтра суббота, хоть пойму, что за мужики, и с чем их едят?
Варя сразу же подумала про Гончарова - с его связями камушек можно продать по реальной цене, понятно, что денег потребуется много - беременность ещё вся впереди.
У Гончарова было отвратительное настроение. Мало того, что пришлось вышвыривать из квартиры 'подружку на месяц', у которой, по причине его исчезновения, был повод считать себя чуть ли не вдовой, и начать после шести месяцев его отсутствия предъявлять права на наследство на основании свидетельских показаний, что они являются мужем и женой, только свадьбу сыграть не успели.
Нашлось даже заявление, поданное в ЗАГС, правда, подпись Гончарова и без графологической экспертизы, что называется - не внушала доверия, но Анжелу это не остановило. Она вела усиленную войну с главбухом Сергея - верной Калерией Ивановной.
Дама старой закваски и твердых понятий и убеждений, что такое честность, Калерия в первые же дни исчезновения Гончарова сумела заблокировать все карточки и основные счета.
-Сергей Алексеевич, меня трудно на кривой козе, сами знаете, объехать. А тут полезло такое... Вашей убитой горем матушке было преподнесено, что имеется беременность и заявление в ЗАГС, и естественно, "случился выкидыш", которого не было. Ваша правая и левая рука одновременно - Роман Волков вместе с нею развили бурную деятельность по вступлению в наследство, но вот до сей поры пробуксовывает их афера.
-Калерия Ивановна? - поднял взгляд на неё мрачный Гончаров. Он на третий день прибытия, утречком поехал к своей верной старушке - под семьдесят ей, но уму позавидовал бы любой банкир.
-Да, Сергей Алексеевич, я, как могла, восстанавливала справедливость, меня конечно же с позором вышвырнули, якобы подавала неправильные данные в налоговую и прочая, и прочая.
-И что, Вы теперь у моего вечного недруга Пчеловодова работаете?
-Нет, Сереженька, я на пенсии, сижу дома, а Пчеловодову было сказано - "Я порядочных работадателей не предаю!!"
-Калерия Ивановна, можно я Вас поцелую?
-Да не вопрос! Так вот, Сергей Алексеевич...
Он поморщился:
-Давайте уже без чужих перейдем на более простые отношения. Там, где я был, может быть, когда и смогу рассказать, где - больше всего ценились такие надежные отношения, там я знал, что вот на этих я могу не то, что положиться, а доверить все, что имею, особенно жизнь.
Калерия внимательно посмотрела на него: