Гриня, убитый и постаревший, горестно приговаривал:
-Панаска, як жеж я без тебя-то? Осиротел совсем!
А на поминках, встав, попросил правнука Панаса, Макара:
-Макарка, а включи-ка дедову любимую, и, услышав слова: -"Настанет день, и с журавлиной стаей я поплыву в такой же сизой мгле, из под небес по-птичьи окликая всех вас, кого оставил на земле..." - горестно всхлипнул:
-От, знаю, что жизню большую прожил, а все одно внутри пекёт, ох, як мне яго не хватать станеть!
Из дивовцев не приехала только Варя - у Герушки резались зубки, он температурил, и мужики категорически не желали их брать с собой. Варя тоже поплакала, но пищащий малыш не давал долго грустить.
В Германии переживал брат по существу и папа по документам, Николас. Он среди мужиков прочно заслужил прозвище "Немецкая наседка"
-Пусть будет так! - кивал головой Колян. - Но майне кляйн брудер ест мой жизн!!
Брудер крепко стоял на ножках, пытался делать шажки, держась за диван, или скакал в ходунках, загоняя кота под кровать или кресло, очень любил Даньку - у них случилась огромная взаимная любовь, старший тоже обожал с ним возиться.
Варя, у которой в глубине души имелась подленькая такая мыслишка, твердо теперь уверилась, что не станет её когда - чай, не молоденькой родила малыша - сыночек, капелька Герби, не будет брошеным. Данька однозначно заменит Герушке и её, и отца.
Грело её душу, что мальчишки, оба, не будут испытывать нужду. Из всех собранных за эти годы Гербертом украшений, она взяла совсем немного, остальные так и лежали в ячейке.
Одно только колечко, подаренное и надетое когда-то в сорок третьем на палец её самым лучшим мужчиной, она носила постоянно.
Маленький любил крутить его на пальце, пытался утащить в рот, и сердито ругался, когда мама не давала. Надо было видеть, как он хмурил бровки, смотрел исподлобья и сердито выговаривал ей на своем, на детском языке...
Четко говорил: мама, дядя, Даньку звал - Няня, Ищенко же, единственный из всех (гордо задирал нос) удостоился слова - дедя.
Мужики купили ему большую машину. И рычал сынок, крутя руль в ней постоянно, Данька хохотал:
-Объездил наш мужик уже весь мир на своей крутой тачке!!
А сам прикупил ему крутой мотоцикл, стоящий до поры до времени в коробке и вызывающий такой повышенный интерес Герушки. Он постоянно пытался своими пальчиками проделать какую-то дырочку в коробке - интересно же.
Хулиганил сынок, то стучал чем-то, то рассыпал по полу муку, - нечаянно, по давней привычке, оставила мамка её внизу на полке, а любопытный ребенок в минуту рассыпал её и, сидя посреди этого безобразия, с упоением посыпал себе голову, заливисто смеясь при этом.
-Мам, внешне он на отца похож, а по хулиганству сразу видно - русская душа растет! - посмеивался Данька. - Немцы, они с рождения к орднунгу привычные, а наш - шпанюшка.
За неделю до своего дня рождения пошел сынок, конечно же, первые шажки были к обожаемому братику. Данька потом долго крутил и подбрасывал вопящего от восторга Герушку.
-Мам, точно, летчиком будет, совсем ничего не боится!
Ребенок и на улице, на нетвердых ещё ножках, пыхтя и сердито отталкивая мамины или братовы руки, лез к горке - ему непременно надо было залезть на лестницу самому. Важно восседал на прогулочном велосипеде, который везли взрослые, и улыбался всем.
- Солнышко наше ясное! - звала его Варя.
Она не обращала внимания на нет-нет ехидные замечания соседок по подъезду, они-то знали, что Варя уже на пенсии, а мамочки, гуляющие в ближайшем скверике, считали, что ей нет и сорока.
-Дань, ты как с девушками?
-Мам, все нормально, не переживай, вот мелкого немного вырастим и женюсь, хотя меня иной раз за отца-одиночку принимают. А я и не отказываюсь.
Гончарову Аннушка родила девочку, Полинку, похожую на маму и его Пелагею, и не было счастливее отца. У Ивана Шелестова родилась, вопреки всем прогнозам и ожиданиям - дочка принципиально не делала УЗИ, внучка. Ставший дедом, наоборот, сиял и восхищался:
-У меня же фея маленькая родилась, такая нежная, я бантики умею завязывать, здорово! Варь, может, они парой станут?? -Ага, парой хулиганчиков. Одному-то не так весело шкодить, а ещё Гончарова прибавится, ох весело с ними будет!!
Николас звал Варью с сином в Дойчлянд, но она твердо сказала, что до двух лет ребенка не рискнет на самолете везти.
Зато Данька, два раз ездивший на недельку к Коляну, успел смотаться в Прагу и во второй приезд неделю покататься на горных лыжах. Он так азартно описывал эти головокружительные спуски, что на католическое Рождество с ним рванули Игорь и Костик с женой, места, где остановиться - хватало, имелся у Николаса домик дядюшки Конрада, опять же когда-нибудь становящийся собственностью мелкого фон Виллова.
Пока же мелкий пыхтя осваивал маленькую шведскую стенку. Иной раз шлепался на попу, потирал её: -Гела бо-бо! - и опять упорно лез на неё.
-Вот, это - точно немецкая черта у него! - не сомневались мужики.
На Победу, уже совсем большенький Герберт фон Виллов-второй, сидя на широких плечах своего обожаемого Дяни, старательно держал в ручках портрет молодого мальчика - Вариного дядюшки Никифора. Все дивовцы шли рядом, для них шествие в бессмертном полку было не просто пройти от Мемориального Парка до другого Парка культуры и отдыха, для них это было истинной встречей с теми трудными годами. Каждый нес портреты, на которых были их погибшие или уже ушедшие из жизни друзья из тех суровых, страшных лет.
Шли в Полку все: Лавр-Леший, Матвей и Иван-младший, молоденькая Пелагея, бородатый командир Панас, казлось им, дивовцам, что они совсем рядом и вот-вот прогудит своим густым басом Леший:
-Ребята, Варя, айдате, картошка стынет.
И они дружно усядутся за деревянный стол, сколоченный из широких дубовых досок, а после картошки пойдут у них разговоры обо всем - мужики будут рассказывать о будущем, а Лавр Лаврицкий про свою молодость, которая прошла при царе-батюшке.
Маленький Герушка в сползшей на глаза солдатской пилотке, отдав фотографию маме, махал зажатыми в ручке цветочками. А потом вместе с Дяней, держась за его надежную руку, поднес цветочки старенькому с палочкой дедушке
-Деда, на!
А деда ласково гладил малыша по плечам и благодарил.
Первый этот праздник Победы отмечали дома, в Березовку не поехали, на этот раз Гриня и Василь приехали к ним. Сергей купил дом в пригороде. Смеясь, сказал, что планирует как минимум четверых деток, к тем своим двум старшим сыновьям, и пусть растут не в квартире, а в доме.
После шествия поехали всем большим коллективом к нему. И был день Победы - радостью со слезами на глазах. Мужики и их Варюха стали такой сплоченной командой, не на словах, а на деле.
Когда понадобилось жене Ивана дорогостоящее лечение, собрали необходимую сумму. Николас-Колян сумел договориться о внеочередном обследовании, а потом и об операции в Германии, искренне переживали все, а потом шумно радовались - все прошло успешно. Они не считались, кто и сколько дал, знали, каждый дал, сколько конкретно смог.
Как-то незаметно влилась в их коллектив бабуля Игоря, никак поначалу не осознававшая, что вот этот раздолбай хулиганистый, её внук, побывал на войне и даже был ранен.
Дивовцы теперь хорошо понимали нежелание фронтовиков рассказывать подробности, слишком тяжело было вспоминать, даже им,
-А тем, кто провел всю или не всю войну в окопах, на передовой, только за одно это надо было давать медаль -'За мужество!!' - выразил общую мысль Николаич.
Он после сороковых так и не поправился, остался стройным.
-Помогла оккупационная диета, совсем жир не завязывается. Варюх, нам с тобой больше всех повезло, пока не стареем, я честно думал, если домой вернемся - станем глубокими стариками с тобой. А ты вон с Данькой как брат и сестра смотритесь.
И все шестеро по-особому относились к общему крестнику, Геруньке, это же живое напоминание им -мальчик из другого времени.
А мальчик, заливисто смеясь, качался на карусели, покрикивая на Ищенко: