- А на что я буду жить? - ахает Натка.
- Ну есть же у тебя какие-то сбережения.
Зина встает, резко отшвыривает чашку, так же резко толкает стул и выходит. Окаменевшая Натка слышит, как открывается дверь маминой комнаты.
- Мамуль, я пошла: супруг мой небось заждался. Дай-ка я тебя поцелую.
- Детка, чего ты такая красная? Вы там, случайно, не ссорились?
- Нет, мамочка, что ты...
Хлопает входная дверь, и наступает звенящая тишина. В кухню, шаркая шлепанцами, входит мама, осуждающе покачивая головой.
- Как Зина к нам ни придет, всегда ты ее расстроишь...
"Есть же у тебя какие-то сбережения..." Да если б и были, разве проживет она без работы? Никогда не могла, а уж теперь... Вот-вот превратятся во что-то реальное ее чертежи... Ожило, сдвинулось наконец... Потому что дешево, экономично. Потому что настало время! И надо спешить Натка чувствует это так остро, что не спит ночами. Все вокруг зыбко и шатко, все меняется, разрушается... Надо спешить!
Она возвращается в комнату, стелет постель. Свежий ветер дует в окно, но ей все равно жарко. Обидно и жарко. И еще - страшно: некому рассказать, пожаловаться - она сама бросила Диму. Телефон звонил и звонил, а она не снимала трубку. Потом воцарилась оглушительная тишина: Лена уехала, Дима смирился. Может, и рад, что все она взяла на себя, оставалось лишь подчиниться. Наверное, рад... Конечно...
Господи, что она натворила! Натка сбрасывает с себя одеяло - не думать, не вспоминать... Не получается... Тоскует душа, и мучает, терзает непослушная плоть: что-то жжет изнутри, тянет низ живота. Натка борется изо всех сил, стараясь убить, уничтожить любовь. Только как ее уничтожить? Говорят, уйдет сама. Что ж она не уходит? Говорят, должно пройти время. Так сколько же нужно ждать?
Намучившись, истосковавшись, Натка проваливается в тяжелый сон. Через час просыпается как от удара: ей снилась Зина - кричит, как всегда, и чего-то требует, - и там, во сне, Натка чувствует, что не в силах больше такое терпеть, не желает! Злое лицо, перекошенный в крике рот... "Не хочу, не могу больше!" С этой мыслью и просыпается - в ужасе, что всю жизнь терпела. "Зина - наш крест", - вздохнула однажды мама. Но почему - наш? Кто и зачем заставил Натку нести этот крест вместе с мамой?.. Ладно, об этом после. Сейчас надо решать с Ялтой. Что делать? Может, вызвать Лену? Первая ее экспедиция... И как объяснить, почему? Стыдно. Леночка и так многое понимает - подросла и начала понимать. Однажды расплакалась:
- Зачем ты отдала свою шубу тетке? Не хочу ходить в таком страшном пальто!
- Но папа тогда купил мне новую.
- Ну и что? У тебя дочь росла!
- От Зины как раз уходил Володя.
- А он всю жизнь от нее уходит!
- Что такое ты говоришь?
Пристыдила, успокоила. Лена с доводами матери вроде бы согласилась, тетку, как водится, пожалела, но странно так призадумалась: возраст у нее был такой - переходный, критический.
Через несколько дней спросила:
- А почему на день твоего рождения тебе никогда ничего не дарят? Ты тетке - всегда, а она тебе - нет.
- Ну почему? Что-то дарит.
- Ага, записную книжку.
- Потому что у меня как раз вся исписалась.
- Потому что она стоит рубль.
- Как тебе, дочка, не стыдно? Разве дело в деньгах?
- Нет? А тогда почему она их у тебя всегда заранее просит? Перед каждым своим днем рождения. И перед Ларкиным.
- Так ведь не умею я покупать - так, чтоб им нравилось. Вот мы и решили... Ну, любят они наряжаться! Это же ерунда, дочка, будь выше!
- Ты уверена, что надо быть выше?
Натка поворачивается на другой бок, ложится на спину, навзничь. Что же ей такое приснилось, что она сразу все поняла? Отчего-то раньше не понимала, а ведь это длилось годами, можно сказать, всю жизнь, и казалось таким естественным: Зине нужно, а ей не очень, у Зины беды и неприятности, а у нее нет. Но, конечно, если Натке понадобится... Вот и понадобилось. Даже не ей, матери. Нет, все-таки ей, потому что это ведь она, Натка, не может оставить мать... "Старухи всех раздражают..." Невозможно сказать так о матери... Нет, конечно, Зина одумается, это она так, сдуру...
Натка садится на постели, зажигает бра. Хорошо, что нет Лены и можно читать когда вздумается - даже глубокой, глухой ночью... Дима, Димочка, как мне без тебя плохо! Ты еще помнишь меня?.. А ведь старухи и вправду всех раздражают - чужие старухи. Вон Зина от своей отказывается, а он, если б на что-то решился...
- Знаешь, как мы намаялись - я, Ольга, Игорь... Последние годы теща то лежала в больнице, то приходилось ее забирать. А она уже ничего не помнила, не понимала, мы пришили к ее карману адрес, потому что сбегала из дому... Иногда казалось, что мы сами сходим с ума. Твоя-то мама еще молодец...
Конечно, ничего плохого с мамой пока что не происходит, но печали рядом с ней много.
- Так плохо спалось сегодня, - любит пожаловаться она утром. - А тебе?
- Да я ничего, - отвечает Натка и почему-то чувствует себя виноватой.
- Пощупай, какой у меня холодный нос. У нас в самом деле холодно?
- Да, прохладно, - врет Натка.
- Что-то кружится голова. А у тебя?
Подавив вздох, Натка соглашается с мамой: голова и у нее тяжелая видно, что-то с погодой... И у нее, оказывается, замерзли ноги, надо включить камин. Она вглядывается в маму, как в зеркало: это ведь ее не столь уж далекое будущее, это ей всегда будет холодно, у нее будут холодный нос и ледяные ноги... Жалость и страх - изо дня в день, постоянно измотали душу. Страх и беспрестанное ожидание. И не знаешь, что хуже: ждать, ждать и ждать или чтоб уж скорее все кончилось. А когда все кончится, тоска, говорят, такая... Особенно у того, с кем жила мама, а значит, и это выпадет на долю ей, Натке. Не думать, не думать. Что будет то будет. А пока - любить изо всех сил.
И она старается: покупает для мамы вкусненькое, ведет нескончаемые беседы, иногда даже смотрит нудные сериалы, чтобы маме было с кем говорить.
- Зачем он ее так целует? - сердится мама. - Разинул рот, как кусается. Кому это надо?
- Уж конечно, не тебе, - фыркнула как-то Лена, и бабушка на нее обиделась, три дня молчала. Тяжело было в доме!
А ведь и вправду: все, что показывает телевизор, уже не для мамы, никого мнение ее не интересует, никто с ним не считается, только самые близкие, да и то, как выяснилось, не все. Недаром в сказках стариков всегда защищают. Но если защищают, значит, есть от кого... Должно быть, от жизни.
Натка встает, пьет воду, ходит по комнате. Сейчас, вот сейчас от этих простых открытий разорвется сердце. Все, что было в семье, как-то само собой досталось Зине: ведь мама уехала ненадолго, не брать же бабушкино старинное зеркало, серебряный, прошлого века сервиз... А теперь маму в ее собственный дом даже на десять дней не пускают. Ай да Зина! И при том любящая и любимая дочь. Прибегает веселая, возбужденная:
- Ой, мамка, прости: ничего сладкого не купила. Вот, захватила из дома - как раз осталось в вазочке три конфеты.
- Ну что ты, детка, зачем? - всплескивает руками мама. - Надо же: принесла последнее матери! Ну ладно, садись за стол, мы тебя уж заждались.
Зина с аппетитом ест, с удовольствием пьет чай, непрестанно жалуясь на мужа, подробно пересказывает какой-то фильм, ругает свою начальницу, потешно ее передразнивая, просит у всех совета.
- Вот ты никогда мне ничего не рассказываешь, - пеняет потом мама Натке. - Сидишь за своими бумагами...
И Натка опять чувствует себя виноватой.