Социализм является более сложной и трудноосуществимой системой хозяйства, потому, что он строится сознательно, на основе науки. Последнее требует, чтобы основная масса созидателей нового общества имела соответствующий уровень образованности и культуры. И это достигается многолетним естественным развитием. Весьма интересны и убедительны суждения о судьбах социализма в России Г.В. Плеханова.
Исходя из Марксовых предпосылок перехода к новому обществу, он считал, что капитализм в России не достиг той высшей ступени, на которой он уже не способствует развитию производительных сил страны, и что "Россия страдает не только от того, что в ней есть капитализм, но также и от того, что в ней недостаточно развит капиталистический способ производства...,-Если капитализм еще не достиг в данной стране той высшей своей ступени, на которой он делается препятствием для развития ее производительных сил, то нелепо звать рабочих, городских и сельских, и беднейшую часть крестьянства к его низвержению... Не менее нелепо звать их к захвату политической власти". Поэтому он назвал безумной и крайне вредной политикой "сеять анархическую смуту на Русской земле..."(33)
Плеханов, аналогично Марксу, считает историческое общественное развитие не случайным, а закономерным процессом, имеющим свою причину и ступени зрелости.
Следует заметить, что относительно социалистического переустройства России сомневались не только русские ученые, но и видные представители социал-демократии других стран. В частности, К. Каутский в своей работе "Терроризм и коммунизм" писал:
"Замена капиталистического производства социалистическим обнимает два момента: она является, с одной стороны, вопросом собственности, а с другой - вопросом организации. Она требует отмены частной собственности на орудия производства и перехода их в общественное достояние в форме государственной, коммунальной или кооперативной. собственности. Но она требует также замены капиталистической организации общественной организацией производства и его функций в полном экономическом сцеплении.
Из этих двух преобразований простейшим является преобразование собственности. Нет ничего легче как экспроприировать капиталиста. Это лишь дело силы...
Не так просто, как экспроприация, происходит организация. Капиталистическое производство есть искусственный организм, мозг которого находится в капиталисте или его заместителе.
И если хотят устранить капитализм, то нужно создать организм, который в состоянии функционировать и без капиталистического мозга так же хорошо, даже лучше. Это не так просто... это требует ряда предпосылок материального и морального свойства, высокого развития капиталистической организации не только производства, но и сбыта и доставки сырья; требует наличие пролетариата, сознающего свои обязанности не только по отношению к ближайшим товарищам, а и ко всему обществу; выработавшего в себе привычки добровольной дисциплины и самоуправления долголетним пребыванием в массовых организациях; достаточно интеллигентного, наконец, для того, чтобы отличать возможное от невозможного, научно образованного и стойкого характером вождя - от бессовестного, невежественного демагога.
Там, где этих условий нет, капитализм не может надолго и с успехом заменен социализмом... Оба момента - устранение и организация - должны находиться в тесной связи, дабы вместо существующего производства не наступил хаос и полная приостановка деятельности".(34)
Эти мысли К. Каутского подтверждают то положение, что уничтожение частной собственности само по себе ничего не дает для построения нового общества. При этом он проявляет большую гибкость, допуская различные формы собственности. Государственной формой собственности он считал прежде всего обобществленную собственность. Каутский придерживается марксистского положения о постепенном упразднении частной собственности по мере создания для этого материальных условий и проведения последовательно социалистической организации общественной жизни. К. Каутскому принадлежит обоснование принципа единства устранения частной собственности и социалистической организации. Организация созидательная функция нового общества. Но она может быть успешно осуществлена лишь в том случае, если, во-первых, упразднение частной собственности подготовлено всем ходом исторического развития и служит развитию производительных сил; во-вторых, проводится постепенно, продуманно и синхронно с упразднением этой частной собственности.
К сожалению, в России вторая функция так и осталась нереализованной, и не только потому, что они были разорваны во времени (сначала произошло устранение частной собственности, а потом уже была сделана попытка осуществить организацию), но и потому, что не было условий для проведения успешной социалистической организации. Насильственное насаждение формально социалистической организации не могло обеспечить окончательного успеха нового строя, поэтому является логичным и обоснованным основной вывод К. Каутского относительно того, что без необходимых условий и предпосылок невозможно надолго и с успехом вводить социализм.
Как было показано, в России не было экономических предпосылок для социализма, как и не было соответствующего уровня развития культуры. Но ведь Россия реально приступила к строительству социализма в 1920 году, когда производительные силы были на значительно более низком уровне, чем в 1913 и 1917 гг. Валовой национальный продукт страны в 1920 году сократился до 9,3% от уровня 1913 года, а валовая продукция промышленности России в 1917 году сократилась по сравнению с 1913 'годом до 68,5%. В 1920 году ее объем упал до 14,6%. Еще более тяжелая картина была по отдельным отраслям промышленности и сельскому хозяйству. С 1917 по 1922 год население России уменьшилось на 13 млн. человек. (35)
К тому же Россия не обладала и соответствующими общественными отношениями, необходимыми для перехода к социализму. После того как в ходе революционных преобразований был снят и тот неглубокий слой капиталистических отношений, который все же существовал в России, обнажился прежний азиатский способ производства, с его низким уровнем развития производительных сил, деспотической формой власти, азиатскими экономическими связями и т.п. Поэтому революция привела не к социализму, который приходит на смену капитализму, а к социализму, который пришел на смену азиатскому способу производства. Азиатский социализм не впитал в себя достижения той цивилизации, которую создал капитализм, он вырос из общественных отношений и производительных сил азиатского способа производства. Поэтому азиатский социализм, несмотря на социалистические по форме преобразования, не мог создать более высокие производительные силы, чем капитализм. Самые решительные по форме социалистические преобразования в России не могли привести к социализму в истинном смысле, потому, что господствующие формы связи в дореволюционной России оставались азиатско-деспотическими.
Социализм в России был азиатским(36) и имел много сходств с азиатским способом производства: государственная собственность и отсутствие частной собственности, централизованная организация общественных работ в больших масштабах, централизованное управление, деспотизм как форма государственной власти и т.п.
Так как азиатский социализм и азиатский способ производства имеют однотипный экономический базис - государственную собственность (конечно, на разных уровнях развития), то они очень быстро срослись. Таким образом, высшая форма слилась с низшей, но так как ее производительные силы соответствовали низшей форме, то эти две формы совпали. Как видим, сбылось предсказание Г.В.Плеханова относительно реставрации азиатского способа производства в России. Конечно, о прямой реставрации азиатского способа производства не приходится говорить, однако и общество, созданное в нашей стране не стало тем социализмом, о котором писали классики, и главная причина заключается в низком уровне развития производительных сил. Воистину, было "повернуто назад колесо истории".
Необходимость более высокого развития производительных сил для победы социализма отлично понимал и В.И. Ленин, для которого это было бесспорным положением. Этот вопрос его особенно заботил в последние годы жизни, когда он снова и снова всплывал, напоминая о себе. Причем этот вопрос уже ставился не в теоретическом плане, как прежде, а в практической плоскости, потому что социалистические преобразования шли с трудом, постоянно наталкиваясь на отсталые производительные силы и культуру, что ставило под сомнение выбор октября 1917 года. Однако В.И. Ленин вновь, как и до революции, давал решительный отпор всем тем, кто ставил под сомнение строительство социализма в России, указывая на ее особые условия, своеобразие обстановки, сложившейся в ней. "Почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двигаться, догоняя другие народы," спрашивает В.И. Ленин.(37) Но в том-то и дело, что рабочие и беднейшие крестьяне, пришедшие к власти раньше времени, не могли удержать этой власти, уступив ее другим силам. Для господства пролетариата нужен был высокий уровень производительных сил, благодаря которому он мог осуществить необходимые социально-экономические преобразования. Иначе те преобразования, которые он собирался осуществить, да и уже начал осуществлять, не могли достигнуть цели и были обречены. Еще в середине XIX века Маркс отмечал: "Мы посвящаем себя партии, которая, к счастью для нее, как раз не может еще прийти к власти. Пролетариат, если бы он пришел к власти, проводил бы не непосредственно пролетарские, а мелкобуржуазные меры. Наша партия может прийти к власти лишь тогда, когда условия позволят проводить в жизнь ее взгляды. Луи Блан дает лучший пример того, что получается, когда слишком рано приходят к власти".(38)
Опыт большевиков еще раз продемонстрировал истории, что происходит, когда к власти приходят раньше времени. Но была воля и решимость пролетариата и его партии осуществить социалистическую революцию, были и политические условия для прихода к власти этих сил, но не было самого главного - экономических предпосылок: не было высокоразвитого буржуазного общества как предпосылки социализма. Конечно, можно было создать эти производительные силы и после того, как власть перешла в руки пролетариата, но важно другое - какими методами и формами создаются они. Если эти методы и формы буржуазные, то тогда речь идет о том, что пролетариат в ходе установления своей власти решает или продолжает решать задачи тех же свергнутых капиталистов. Поэтому эта буржуазия рано или поздно должна была воскреснуть. А поскольку пролетариат "не дорос до своего собственного исторического движения" (Энгельс Ф.), то социализм, который он проповедует и строит, становится утопией, а жертвой движения становится сам пролетариат. Жертвуя собой, пролетариат уступает плоды своей революции бюрократии, которая больше соответствует возникшим общественным отношениям. Собственно, так и произошло в России, когда в результате революции к власти пришел не пролетариат, а коммунистическая партия, которая возглавила этот общественный переворот и впоследствии пришла на смену царской бюрократии, установив свою диктатуру.(39)
Но мог ли удержаться у власти пролетариат? Нет, не мог. По следующим двум главным причинам. Во-первых, потому, что пролетариат, уничтожив капиталистическую власть и став совладельцем средств производства, тем самым сам стал собственностью нового государства. Вовторых, не была создана материальная основа его политической власти, необходимое количество производительных сил, общественных богатств, которые позволили бы сделать эту власть реальной. К власти должна была прийти бюрократия, которая больше соответствовала глубинным экономическим отношениям - государственной собственности.
Следует заметить, что В.И. Ленин был идеологом государственного социализма. Это особенно ярко выражено в работах "Государство и революция", "О "левом" ребячестве и о мелкобуржуазности", "Грозящая катастрофа и как с ней бороться". Эта форма социализма для России теоретически была, с одной стороны, наиболее естественной формой, потому, что она только вышла из оков деспотизма, а с другой наиболее опасной, так как злоупотребление властью при захвате ее деспотом могло привести к многочисленным бедам. При государственном социализме централизм доходит до предельных величин. Основной вывод из указанных работ В.И. Ленина для нас в том, что социализм есть государственный капитализм, обращенный на пользу всего народа. Значит, основа государственного социализма есть государственная собственность (здесь мы не раскрываем возможность практического осуществления такой формы социализма в России, которая могла привести к азиатскому социализму). А если этот государственный капитализм будет направлен не на пользу трудящихся масс, а на пользу группы лиц или государства? Это вопрос не риторический, от ответа на него во многом зависит судьба нового общества. Мы видим, что при такой постановке вопроса, в самом деле, очень легко можно реставрировать капитализм или, еще хуже, азиатский деспотизм. Отсюда переход В.И. Ленина к новой экономической политике. Сейчас трудно сказать, считал ли Ленин государственную форму социализма более опасной для судеб России (при определенном стечении обстоятельств), чем мелкобуржуазная стихия, но факт, что с переходом к нэпу начала поощряться последняя. Видимо, новая экономическая политика, кроме всего прочего (для поднятия производительных сил на основе свободной смычки промышленности и торговли), была введена как противовес государственному социализму. Она в определенной мере развивала частные формы производства и обмена, а они находились в определенном противоречии с государственным социализмом и сдерживали его отрицательное воздействие на экономику и общество в целом.
Еще более сильным противовесом государственным формам собственности была кооперация. Она сдерживала не только сверхвозможности государственного социализма, но и возможные отрицательные последствия мелкобуржуазной стихии нэпа. И не случайно с развитием кооперации в России Ленин связывал будущее социализма. Более того, с новым осмыслением места кооперации в системе социалистического хозяйствования он видел "коренную перемену всей точки зрения на социализм."(40) Здесь мы видим, определенную метаморфозу во взглядах В.И. Ленина на социализм переход от теоретического обоснования, политического признания и поддержки государственного социализма к социализму кооперативному, в простом росте которого Ленин видел рост самого социализма. Кооперация в такой стране, как Россия могла сыграть положительную роль прежде всего потому, что сглаживала бы отрицательные стороны государственного социализма с его жестким централизмом и возможностью превращения в новую форму деспотической власти. "При условии полного кооперирования мы бы уже стояли обеими ногами на социалистической почве", - писал Ленин.(41) Но без кооперации Россия не могла стоять и на одной ноге на социалистической почве. Потому, что вообще долго стоять на одной ноге невозможно. На одной ноге можно было стоять лишь в том случае, если эта нога была бы железной, в форме государственной деспотии, но тогда это был бы не тот социализм, о котором писали и который предвидели классики, а деспотический, азиатский.
При государственной собственности основные средства производства принадлежат именно государству, а не трудящимся массам. Последние не сознавали себя хозяевами, и не отнеслись к средствам производства как к своим. При государственной собственности они поставлены в одинаковые условия по отношению к средствам производства. Они все были совладельцами средств производства, поэтому получали часть созданного ими продукта в личное потребление, а часть аккумулировало государство для удовлетворения своих и общественных нужд.
Государство, являясь субъектом собственности на средства производства, осуществляло свою власть почти на все крупные средства производства. Но государство - это, как мы понимаем, не рабочие, и не крестьяне и даже не их представители, а партийно-государственный аппарат во главе с деспотом, которые и осуществляли эту государственную власть. В силу своего монопольного положения, партийно-государственный аппарат конституирует себя как господствующий над всеми элитарный класс.
В процессе социалистических преобразований были уничтожены господствующие классы. Но сам этот факт никакого положительного значения не имеет для общества, если для него нет социально-экономических условий. Потому что на место одного класса приходит другой господствующий класс или воскресают прежние.
Итак, в результате социалистических преобразований общество пришло к двум классам: к трудящемуся классу (классу производителей - рабочих и крестьян) и классу партийно-государственной бюрократии, осуществляющему свое господство через внеэкономическое принуждение класса производителей. В условиях отношения господства и подчинения не может быть демократического права. Здесь действует деспотическое право. Основу деспотической формы власти и управления надо искать в системе общественных экономических отношений, и прежде всего, отношений собственности и в уровне развития производительных сил.
Экономической основой деспотической формы власти служила государственная собственность на средства производства при низком уровне развития производительных сил. В этих условиях работник не отчуждает свою рабочую силу государству, потому что он сам уже принадлежит ему. Государство получает возможность использовать все факторы производства под своим началом и по своему усмотрению. Если в начальный период, в период национализации экономики рабочий контроль играл большую роль и фактически именно он позволил осуществить эту национализацию, то позднее рабочий контроль был заменен контролем государства. Реальная экономическая власть находилась у государства. Вследствие этого государство получает возможность безгранично эксплуатировать работников. Единственным ограничением является тот предел, за рамками которого человек не может существовать физически. Так как порабощенный труд не производителен, то человек создает столько благ (за вычетом того, что идет господствующему классу и на общественные нужды), которые обеспечивают его простой воспроизводство, ограниченное теми средствами, которые необходимы лишь для поддержания его жизни.
Работники, с одной стороны, принадлежат государству и только в этом своем качестве относятся к средствам производства как их совладельцы (вне этого государства и его социально-экономических структур работники не могут реализовать это свое положение), с другой стороны, так как реальным собственником является государство в лице своих органов, работники, чтобы вступить в отношения к средствам производства, не могут не вступить в отношения с государством. Другими словами, соединение работников со средствами производства происходит под контролем государства, поэтому они не свободны ни экономически, ни политически,
Одной из форм азиатского закрепощения человека является введенная позже паспортно-прописная система, которая закрепляет человека к определенной территории. Все этой территории он не может проявить свое отношение как совладелец средств производства. Именно экономическое и политическое господство позволяет государству присваивать себе большую часть созданного продукта.
Для усиления эксплуатации был использован и энтузиазм народа, рожденный революцией и подкрепляемый неудержимым желанием достичь заветной цели. Вообще следует заметить, что вопрос о целеполагании в общественном развитии, представляя собой чисто теоретический вопрос в дореволюционный период, сыграл роковую, пагубную роль в период практического построения нового общества. Известно, что в свое время против целеполагания выступал один из видных представителей социалдемократии Э. Бернштейн. В работе "Возможен ли научный социализм?" он пишет: "...Как цель общественного движения социализм ни в коем случае не должен рассматриваться в качестве необходимого и неизбежного результата общественного развития... Рассматривая в качестве цели социалистического движения идеальный общественный строй будущего общества и подчиняя этой цели свои действия сегодня, социал-демократия превращает социализм до известной степени в утопию".(42) В нашей стране, которая отличалась низким уровнем развития системы производительных сил и общественных отношений, постановка цели (и стремление к ее достижению) была особенно ярко выраженной. Стремление к заветной цели в условиях отсталости требовало больших жертв, титанических усилий, насилия над обществом и людьми. Чем энергичнее работали трудящиеся массы, чем больше они вкладывали сил, тем могущественнее становились сами бюрократы, возрастала их экономическая власть -основа их политической власти. При этом все социалистические преобразования тоже действовали в этом направлении - укрепляли почву централизованной власти. Когда же иссяк энтузиазм (а он не мог продолжаться бесконечно), то он был заменен не материальным стимулом, что могло уменьшить степень эксплуатации, а железной дисциплиной. Любое неповиновение, даже любое глухое ворчание против бесчеловечной системы отношений, представлялось как выступление против советской власти. На самом же деле эти выступления были против господства партийно-государственного бюрократического аппарата. Государственная собственность создает возможность для жесткого централизма, для сверхцентрализованного управления. И чем более огосударст-влены средства производства, тем больше возможности для централизованного регулирования. Чем больше централизма, или чем выше централизм, тем больше степень оторванности органов управления от объектов управления, от системы производительных сил. Централизм, управление из единого центра при огромных масштабах страны требовали использования большого числа работников управления. В этих условиях аппарат оторвался от реальной жизни, он встал над общественно-хозяйственными единицами или субъектами хозяйственной деятельности. Он стоял выше административно-государственных и национально-территориальных образований (республик, краев, областей и т.д). Этот аппарат и служил их объединяющим началом. Следует заметить, что В.И. Ленин выступал против централизованного национальнотерриториального строительства в нашей стране. И в этом он видел опасность государственного социализма. Но уже не в экономическом непосредственно, а в национально-территориальном аспекте. Он считал, что при той системе автономизации, которую предлагали другие в период образования СССР, вновь усиливается власть центра, которая получает выражение в стремлении объединить центральный аппарат с аппаратом национальных республик. Он. советовал вновь вернуться назад, т.е. оставить СССР как союз лишь в военном и дипломатическом отношениях.(43)
К сожалению, эти разумные доводы Ленина не были учтены, потому что жесткая централизованная форма предполагает подчинение сверху вниз не только в поизводственно-хозяйственном, но и в территориальном отношении. Это одна из реальных форм господства государственной бюрократии. Более мелкие национально-территориальные образования подчиняются более крупным по отношению к ним образованиям. А над всеми этими национальнотерриториальными образованиями стоит государство, которое объединяет их в единое целое, но в рамках строгой субординации соподчиненных национально-территориальных образований. При этом экономические связи между отдельными национально-территориальными образованиями осуществляются в основном через центр. Связи же между различными образованиями, минуя центр, скорее исключение, чем правило.
Такая позиция Ленина была результатом глубоких исследований современных ему экономических отношений, тех экономических обстоятельств, которые сложились в ходе первых лет социалистических преобразований, когда он размышлял не только о судьбах социализма, но и о судьбах партии. Отсюда его озабоченность о качестве аппарата ЦК, о путях улучшения, повышения его культуры. В.И. Ленин неустанно повторяет, что и аппарат ЦК, и Госаппарат никуда не годятся, называя их старым буржуазным, бюрократическим.(44) Причем речь идет не только о низкой азиатской политической культуре аппарата, точнее, не столько об этом, сколько об общей "низкой культуре народа, без устранения которой невозможно было строительство социализма, в том числе и самого аппарат". Эта низкая культура дала основание говорить он полуазиатской бескультурности, которая не шла даже ни в какое сравнение с буржуазной культурой. Он отмечал, что "элементов знания, просвещения, обучения до смешного мало по сравнению со всеми другими государствами.".(45) Только та культура могла стать привычной для цивилизованного аппарата, которая проникла во все поры жизнедеятельности человека, в его быт, привычки, поведение, семью, общение и т.п., культура, которая имеет глубокие корни и большие традиции. Нельзя при этом забывать и другое. До революции и сразу после нее Ленин часто писал о том, что рабочий класс, завоевав политическую власть, сломает старый аппарат, камня на камне не оставит от него. Создавая новый аппарат, он пришел к выводу, что это не так легко сделать. Более того, к старому Госаппарату, добавился еще один, более могущественный, с необъятной властью - партаппарат. Поэтому Ленин настоятельно требовал решительным образом преобразовать аппарат управления. Но увы, его требования так и не были реализованы. В верхних эшелонах власти фактически процветала клановость, новый аппарат впитал в себя недостатки старого (деспотизм, бескультурье) и приумножил их. При государственной форме собственности эти качества Парт. и Госаппарата не могли не сыграть отрицательную, роковую роль. И поэтому Ленин выступал за сокращение и повышение качества аппарата управления. Высокая культура аппарата имела принципиальное значение еще и потому, что она исключала возможность или существенно ограничивала деспотические формы правления, столь характерные для обществ, стоящих на докапиталистических уровнях. Но демократический аппарат не мог быть при низком уровне производительных сил, для этого необходимо было иметь соответствующую материальную базу, культурное и демократическое общество. В.И. Ленина особенно сильно беспокоил прежде всего партаппарат. В 20-е годы он чувствовал опасность однопартийной системы, как для самой партии, так и для общества в целом. Поэтому он предлагал увеличить численный состав ЦК. Причем это не должно было быть механическое увеличение. Речь шла о том, чтобы в его состав вошли рабочие и крестьяне, причем та их масса, которая стояла на уровне рядовых рабочих и крестьян. Ленин надеялся, что эти простые люди могут улучшить аппарат ЦК.(46) Из этого становятся ясно, что ЦК, который должен был защищать и отражать интересы рабочих и крестьян, сам нуждается в контроле с их стороны. Ленин видел, что аппарат ЦК, не успев родиться, выродился в мелкобуржуазный бюрократический аппарат. Но встает вопрос, могли бы эти простые рабочие и крестьяне всерьез влиять на работу аппарата, в чьих руках была вся полнота власти? Думается, что нет. Эти члены ЦК могли играть лишь роль статистов. Реально же могла влиять на работу ЦК и всей компартии другая партия, но не мертвая, а представляющая реальную силу. К этому времени все партии, которые были созданы в свое время в России, по тем или иным причинам уже сошли с политической арены. Но могли ли быть созданы другие партии? Да, могли, потому что для их создания существовала социально-экономическая почва. Интересы новой буржуазии, кооператоров и других слоев населения должны были защищать соответствующие партии. Было противоестественным, что их интересы отражала коммунистическая партия. Одна партия, какая бы она ни была универсальная, не могла отразить интересы всех классов и слоев общества. Объединение представителей всех экономических структур в одной партии это просто нелепость, оно не могло долго существовать, рано или поздно, особенно при обострении противоречий в обществе и глубоком размежевании общественных сил, такая партия должна была расколоться.
Многопартийная система могла, с одной стороны, способствовать тому, чтобы коммунистическая партия была стройной и монолитной организацией, а с другой - препятствовала превращению монополии одной партии в диктатуру. Если до революции такая постановка вопроса носила чисто теоретический характер, то после революции приобрела практический смысл - такое развитие событий могло стать особенно нежелательным и губительным не только для судеб самой партии, но и, что более трагично, для всего общества. К сожалению, вскоре страна пришла к такому состоянию, когда партия из органа по осуществлению диктатуры пролетариата сама превращается в диктаторскую силу, потому что берет власть в свои руки и управляет страной.(47) Партия подмяла под себя все формы власти, встала над ними. Произошло огосударствление самой партии. Появляется и развивается новая форма бюрократии - партийная бюрократия, которая наряду с государственным аппаратом составляет единый бюрократический аппарат. Таким образом, власть переходит к партийному аппарату. Диктатура партии превращается в диктатуру партаппарата, которая завершается диктатурой вождей, особенно рьяно ратующих за диктатуру партии. Но азиатский социализм не приемлет многих вождей, коллективного управления, поэтому закономерно, что среди них выделяется человек, больше и ярче всех обладающий свойствами и чертами деспота, став, если не богом, то полубогом на земле. Начинается деспотическая форма правления. Укрепляется государственная форма собственности как ее экономическая основа. К началу 30-х годов огосударствление практически охватило почти 100% промышленности страны; общественный сектор в сельском хозяйстве составил около 85%. Работники, выступая совладельцами средств производства, осуществляли это свое положение, будучи членами государства и работая в тех или иных учреждениях или организациях. Особенно ярко это проявлялось в колхозах, где крестьяне превратились фактически в новых крепостных. Колхозник должен был принадлежать к какой-либо сельскохозяйственной артели, чтобы проявить свое положение совладельца земли и других средств производства. Каждый из работников в отдельности не является собственником средств производства, он является только их совладельцем, как и другие ему подобные. Работая в том или ином учреждении или организации, находящемся " государственной собственности, человек получает в свое распоряжение определенное количество материальных и духовных благ, необходимых для его существования, а так как производительные силы развиты очень слабо, то и количество благ, которые он может произвести для своего существования, ограничено. Поэтому целью производства становится не столько производство товаров, сколько потребительных стоимостей, направленных на удовлетворение ограниченных потребностей людей. В условиях низкого уровня развития производительных сил человек воспроизводит себя в ограниченных масштабах и в этом смысле становится целью производства. Для того, чтобы подтянуть эти производительные силы, государство должно сосредоточить усилия на развитии тех отраслей народного хозяйства, которые обеспечивают этот рост. В результате общество получает однобокое, одностороннее развитие. Искусственное форсирование развития производительных сил, их количественный рост, опережающее развитие тяжелой промышленности (так, в первой пятилетке среднегодовые темпы роста средств производства промышленности /группа "А"/ составили 28,5%, тогда как предметы потребления /группа "Б"/ только 11,7%),(48) не могли дать желаемых результатов, потому что необходимо было постепенное вызревание производительных сил, закрепление соответствующего их уровня, создание необходимой культуры производства. Только в этом случае этот процесс приобретал необратимый характер, иначе, доходя до определенного предела развития, начинается обратный процесс движения, т.е. регресс. В эти же годы происходит фронтальное наступление на нэп, на товарноденежные отношения. Было предано забвению положение Ленина о том, что нэп вводится всерьез и надолго, потому что она не вписывалась в жесткую систему централизованного управления. Бюрократы выступали против частной собственности не потому, что она ведет к эксплуатации человека человеком, а потому что приводит к подрыву государственной собственности - социально-экономической основы их экономического, политического, духовного и прочего господства, власти. Между тем антинэповские мероприятия приводили к усилению бюрократизма, потому, что для осуществления управления сверху до низу, пришлось идти по пути районирования, создания на различных уровнях партийной, государственной и хозяйственной структур, которые должны были проводить политику партийно-государственного центра. Они мыслились как опорные пункты ЦК. Другими словами, создавались новые штабы партийно-хозяйственного управления. Аппаратная система пронизывала всю страну насквозь по вертикали.
Рабочий контроль, характерный в период национализации экономики, не был превращен в рабочее управление. Более того, сильно были урезаны возможности рабочего класса в управлении народным хозяйством на всех уровнях. И чем выше был уровень управления, тем меньше рабочий класс мог влиять на принимаемые управленческие решения. Даже на предприятиях, на которых в первое время 1/3 членов правления избирались из состава кадровых рабочих, тем самым обеспечивалось их участие в управлении, впоследствии этой коллективной форме управления был положен конец. Это означало также переход от выборности руководящих кадров к их назначению. Таким образом; был отменен один из действенных механизмов, направленных против бюрократизации управления - выборность и сменяемость кадров в любое время. Выборность и сменяемость кадров невозможны при наличии государственной собственности. Государство, будучи собственником средств производства, получило монопольное право назначать руководящие кадры.
Что же касается единоначалия, то оно усиливало централизованное начало в управлении. Если учесть, что обычно на руководящую должность назначали членов партии, то становится ясно, что партия и здесь проводила свои кадры, а через них и свое управление. Это с одной стороны, а с другой - это означало, что усиливалась власть государства.
Таким образом, бюрократическая система управления окутала всю страну, она проникла во все структуры общества. Бюрократизм стал всеобъемлющим принципом управления.
Здесь мы должны временно прерваться для того, чтобы остановиться на опыте разработки проблем азиатского способа производства в 20-30-е годы, а затем в третьей главе вновь вернуться к вышерассмотренным вопросам, но уже под углом зрения современности.
________________________________________________________________________ Глава II. РАЗРАБОТКА ПРОБЛЕМ АЗИАТСКОГО СПОСОБА ПРОИЗВОДСТВА (1920
1930 гг.)
Вышеприведенная полемика между Лениным и Плехановым относительно азиатского способа производства, пожалуй, имела наибольшее значение для судеб России и не случайно, что в новых исторических условиях, уже после революции, особенно в 1920-1930 гг., в СССР развернулась острая дискуссия вокруг проблем азиатского способа производства. Следует заметить, что участники дискуссии 20-30-х гг. не знали содержания экономических рукописей К. Маркса 1857-1859 гг. Известный специалист истории, науки и культуры Китая Дж. Нидам с большим сожалением указывает на это: "Именно этот документ дает глубокое и систематическое изложение идей "азиатского способа производства".(49)
Это, безусловно, сказалось на ходе дискуссии. В ней недостаточно глубоко был раскрыт ряд существенных характеристик азиатского способа производства. Речь идет о следующем. Во-первых, принадлежность непосредственного производи геля данной общины, через которую и осуществляется его совладение средствами производства; во-вторых, то, что целью азиатского общества прежде всего является производство потребительной стоимости и человека; в-третьих, территориальный аспект деспотической формы подчинения. Вообще, трудно сказать, учитывались ли эти положения Маркса противниками азиатского способа производства, потому что и те из них, которые тогда были широко известны, либо вовсе игнорировались, либо к их использованию относились весьма критично. Тем не менее, мы должны учесть этот момент при оценке истории разработки этих проблем 1920-1930 гг. Дж. Нидам допускает предположение относительно дискуссии азиатского способа производства в СССР; "Между 1920-1932 гг. в Советском Союзе вели широкие дискуссии о том, что понимал Маркс под "азиатским способом производства", но на Западе почти не знают об этой дискуссии, поскольку ее материал никогда не переводился. Если сохранилась хоть одна копия русских отчетов, то было бы крайне желательно издать материалы дискуссии на западных языках. У нас не было возможности изучать результаты дискуссии, но победу, видимо, одержали те, кто возражал против каких-либо отклонений от принятой последовательности; Первобытный коммунизм -рабовладельческое общество феодализм - капитализм - социализм. Атмосфера догматизма, которая преобладала в социальных науках под влиянием культа личности, несомненно, сыграла некоторую роль в этой дискуссии".(50) Известно, что отчеты, о которых здесь говорит Дж. Нидам, сохранились. Однако с сожалением надо отметить и другое, что оправдалось предположение этого ученого относительно влияния культа личности на результаты дискуссии об азиатском способе производства. Об этом свидетельствует анализ, проведенный Р.М. Нуреевым.(51) Одним из главных теоретиков азиатского способа производства в 20-е гг. был Л. Мадьяр, который не только раскрыл характерные черты этого способа производства, но и показал его на примере Китая. Л. Мадьяр считает, что империализм в Китае застал азиатский способ производства. "Нет никакого сомнения в том, что по мнению Маркса, в Китае колониальная политика разрушила именно экономическую основу азиатского способа производства".(52) И, хотя империализм ускорил процесс разложения этого способа производства, тем не менее обломки и остатки его все еще довлеют над страной. Л. Мадьяр исходным пунктом развития восточного общества считает родовой строй, родовую религиозную или сельскую общину, но при условии, как считал Энгельс, что земледелие развивается при помощи искусственного орошения земли, а сознательное регулирование водоснабжения является уделом централизованной власти. Последняя занимается и социальным обеспечением всего общества от стихийных бедствий. Более позднее развитие частной собственности на землю как преобладающей категории Л. Мадьяр объясняет влиянием географической среды. Впрочем, для него главным является не географическая среда, а национализация земли, но не на основе капитализма, а на основе восточного общества. Л. Мадьяр подчеркивает, что азиатский способ производства, как и любой другой не встречается в чистом виде, функционируя в различных модификациях и изменениях, в частности это относится и к России. Общим во всех странах азиатского способа производства выступает восточная деспотия как государственная форма власти.
Господствующим классом являются чиновники, или джентри. Но джентри - это не только чиновники, но и люди с учеными степенями, которые не имеют должности и посредничают между бюрократическим аппаратом и крестьянами. Л. Мадьяр пишет, что в Пекине до революции насчитывалось от 18 до 20 тыс, чиновников. Эти чиновники, в свою очередь, брали на службу других чиновников. Поскольку первые из них были откупщиками должности по отношению к Пекину, то последние были откупщиками по отношению к первым, как назначенным Пекином. Так как в Китае было очень много чиновников (на 1600 жителей один чиновник), то многие из них, сдавшие экзамен и имевшие титул на прибавочный продукт крестьянина, в виде налогов, взяток, пошлин и т.п., не могли устроиться в госаппарате. Джентри своими историческими корнями уходили в бюрократию, которая купила себе если не должность, то соответствующий чин. Л. Мадьяр пишет, что под джентри подразумевается совокупность всех тех, которые без труда получают прибавочный продукт. Причем по мере перехода Китая к капиталистическим отношениям джентри превращаются в буржуазию. Но на первоначальном этапе они все же скорее собиратели налогов, чем предприниматели.
В отличие от джентри, тухао - это всевозможные мелкие темные дельцы, лавочники, ростовщики, т.е. паразиты, находящиеся на службе у джентри.
Таким образом, чиновники изымают прибавочный продукт у непосредственных производителей (бедняков, безземельных батраков и середняков) в силу того, что они ставленники государства, собственника земли. В работе "Очерки по экономике Китая" (1930) Л. Мадьяр не рассматривает проблем азиатского способа производства, хотя и продолжает считать свою постановку этого вопроса обоснованной. Е. Варга, касаясь этого вопроса, в предисловии к вышеуказанной книге, отмечает "... если та общественная формация, которую Маркс определял термином "азиатский способ производства (т.е. государство-собственник всей земли, земельная рента - единственный причитающийся государству налог) и существовал в давние времена о Китае, то в наши дни от этого способа производства остались лишь чисто идеологические следы в виде юридической фикции собственности государства на всю территорию... Азиатский способ производства, если он и имел место в истории Китая, не является в наше время элементом его общественного строя ".(53)
Эту же мысль Л. Мадьяр в более общей форме и рельефно излагает в "Предисловии" к книге М. Ко-кина и Г. Папаяна "Цзын-Тянь. Аграрный строй древнего Китая" (1930). "Итак, - пишет он, -основное классовое деление восточного общества происходит между основными крестьянскими массами, объединенными в общинах и между выделившимися из общин бывшими слугами общины, конституировавшими себя, как господствующий класс... Форма государства - деспотия. Частная собственность отсутствует. Верховным собственником земли и воды - этих основных условий производства является государство. Основной экономической формой эксплуатации является налог, который совпадает с рентой. Господствующий класс эксплуатирует общины взимая прибавочный продукт в виде налога- ренты".
В свою очередь, М. Кокин и Г. Папаян в упомянутой книге раскрыли генезис и сущность азиатского способа производства. Они показали причины возникновения централизованного деспотического государства. На их взгляд, первой, но не единственной такой причиной является необходимость объединения всей огромной работы по орошению земли. Зависимость орошения от центральной власти приводит к деспотической форме правления. Другую причину они видят в том, что социальной основой общества выступала община, с одной стороны, каждый из общины представлял самостоятельный мирок и функционировал независимо от аналогичных замкнутых мирков, а с другой стороны, возникала необходимость в объединении их усилий для преодоления сложностей, связанных с развитием сельского хозяйства (постройка плотин, борьба с засухой и частыми наводнениями и т.д.). Необходимость преодоления этого противоречия настоятельно требовала создания централизованной власти.(54) Далее показывается, как происходит образование централизованного азиатского государства, при котором господствующим классом является сам государственный аппарат, т.е. вся та масса различных чиновников, которая этот аппарат составляет и которая живет за счет эксплуатации крестьянства. Авторы исследования приходят к выводу, что социальный антагонизм в восточном обществе заключается в противоположности между массой эксплуатируемого крестьянства и правительством, государством, которое взимает прибавочный продукт в виде дани. Продукт высасывается из крестьян в форме налога. Государство и чиновничий аппарат потребляют прибавочный продукт через своих представителей - "собирателей налогов". М. Кокин и Г. Папаян подробно останавливаются на отличительных чертах азиатского способа производства. Такими являются: 1) сатрап - чиновник не владел районом, в котором он правил, а получал право на присвоение части ренты - налога с данного района в течение того времени, пока стоял во главе его; 2) чиновник азиатского государства не имеет своего хозяйства и не живет за счет доходов с него, 3) крестьянское хозяйство отдает свой прибавочный продукт государству целиком, а государство, в свою очередь, выделяет своему чиновнику известную часть этого продукта; 4) прибавочный продукт взыскивается потому, что, во-первых, господствующий класс выполняет общественные функции, во-вторых, он захватил в свои руки основное условие земледелия на Востоке оросительную систему; 5) централизация власти, где отдельный чиновник только винтик в громадной машине, государство феодал не в поместье - а в общественном масштабе. Экономической основой азиатского способа производства служат государственная собственность и соответственно отсутствие частной собственности на землю. Причем в развитии последней М. Кокин и Г. Папаян видят путь к разложению азиатского способа производства.
Касаясь развития производительных сил при азиатском способе производства, эти ученые отмечают их относительно застойный характер, потому что, по их мнению, наблюдается хотя и очень медленный, но все же рост производительных сил (возникновение новых городов, развитие ремесла, цехов и даже мануфактуры). Нетрудно заметить, что суждения Кокина и Папаяна относительно производительных сил противоречили положению марксизма об их застойном характере в азиатском обществе.
М. Кокин и Г. Папаян подмечают и такую особенность азиатского способа производства, при которой при почти не изменяющемся характере производства происходит непрерывная смена династии. "Возникает двойственность: основной экономический организм постоянно воспроизводится почти в одних и тех же формах, - пишут они, - а власть, стоящая наверху, непрерывно свергается и меняется,".(55) Таким образом, описывая азиатский способ производства, эти исследователи выделяют следующие его характерные черты: существование общины, особые классовые отношения, централизованное государство, деспотия, бюрократический характер государственного аппарата, относительная застойность производительных сил.
В эти годы против концепции "азиатского способа производства" выступил С.М. Дубровский, первые три главы книги "К вопросу о сущности "азиатского" способа производства, крепостничества и торгового капитала" которого посвящены критическому анализу этой концепции.
Он пытался доказать, что К. Маркс не выделял азиатский способ, хотя и сам подчеркивает, что Маркс говорил об азиатском обществе, азиатском государстве и азиатском порядке. Остается гадать, что же входит, по Дубровскому, в способ производства, если не перечисленные им стороны. Причем рассуждения автора отличаются изобилием противоречий и неувязок. С одной стороны, он отрицает существование азиатского способа производства, а с другой - говорит об азиатских общественных формациях.
Он считает, что этот способ производства (основанный на соединении натурального земледелия с домашней промышленностью) нельзя считать "азиатским способом производства", так как он далеко выходит за географические рамки Азии". Последнее показывает, что С.М. Дубровский не понял сущности этого способа производства, как и не понял специфики его экономических отношений.