- Ну а как ты хотел? Сюда едут паломники со всего мира.
Никита пристроился в конец очереди, Глеб припарковался рядом. В черном с белым узором платке и очках вид он имел совершенно бандитский, чем немало забавлял Никиту. Но зато его больше никто не узнавал.
- А нас туда вообще пустят?
- Глебушка, ты чего? Как могут в храм не пустить?
- Ну не знаю. Может не стоит? Мы вроде как грешники. Еще рухнет он на нас…
- Ага, грешнее тебя тут отродясь никого не бывало. Угомонись уже. Первый раз слышу, что любить – это грех. Я все-таки надеюсь, у нас любовь, а не этот… Как его? Блуд, вот!
- Да и блуда в моей жизни хватало, — задумчиво произнес Глеб, рассматривая что-то на стене. – Ник, а это что за лестница? Стремянка какая-то. У них что, ремонт?
- А, эта. Нет, она тут уже кучу лет стоит, никто убрать не может. Тут же все святое, неприкосновенное. Вот какая из конфессий, служащих в храме, должна ее убирать? Католики, армяне, копты? Непонятно! Так и стоит.
Глеб хотел еще что-то спросить, но в этот момент рыжеволосый мужчина перед ними заметил коляску и начал что-то объяснять по-английски своим спутникам. Все как один закивали, одобрительно улыбаясь Глебу. Глеб напрягся.
- Что опять происходит?
Рыжий начал сбивчиво объяснять, помогая себе руками.
- Они нас пропускают без очереди, — перевел Никита. – Говорят, ты замерзнешь, тут ветрено.
- Да ну, ты чего…
- Не обижай людей. И они пропускают человека, а не артиста, как артиста они тебя точно не знают, так что не комплексуй. Поехали.
Никита поблагодарил туристов и покатил коляску ко входу.
Оказавшись внутри, Глеб ожидаемо испытал шок – слишком непохоже все это было на привычные в России храмы, слишком масштабно, людно и шумно. О чем он незамедлительно сообщил Нику.
- На втором этаже поспокойнее, но туда мы пойдем в следующий раз, когда ты встанешь, — Никита намеренно старался говорить «когда», а не «если». – А сейчас давай купим свечки и поставим за твое здоровье.
- Где купим?
- Да прямо тут, видишь, народ где толпится? Там уже освященные свечи, иконы и прочая атрибутика. Правда, дороже, чем на улице, зато не отходя от кассы, так сказать.
- Они что, в храме торгуют?
- Ну да. Удобно, правда?
- А это не грех?
- «Дом отца моего – не место для торговли» — сказал Иисус и изгнал торговцев из храма, — задумчиво процитировал Никита. – Как видишь, ненадолго изгнал. Да ладно, в России то же самое.
- Не знаю, я в России по храмам не хожу. Я вообще как-то не очень к этому всему…
Глеб замялся.
- Я тоже. Но быть в Израиле и не посетить это место – неправильно, согласись? Родной, побудь тут, чтобы в толпу не лезть. Я куплю свечки и вернусь.
Глеб кивнул, хотя в глазах отчетливо читалась неуверенность. В этом большом, холодном и мрачном помещении ему явно было не по себе.
Никита быстро вернулся.
- Ну все, пошли ставить. Главное, не перепутать, куда за здравие, а куда за упокой.
- Очень смешно!
У икон Глеб замолчал, думая о чем-то своем. Никита же поймал себя на том, что, кажется, первый раз в жизни о чем-то просит у Бога. Хотя в храмах бывал много раз – в детстве мать постоянно таскала его с собой. Он послушно ставил свечки, ни о чем не задумываясь, просто делая соответствующее ситуации серьезное лицо. В Москве с Ташей пару раз на то ли пасхальные, то ли рождественские службы ходил, по приколу и за компанию. Он всегда полагал, что человек сам вершит свою судьбу, и глупо просить высшие силы, если ничего не пытаешься изменить. И вот первый раз он не может надеяться на себя, и вынужден просить. Только чтобы жил. Хорошо бы, чтобы еще и был здоров. А все остальное – такие мелочи…
Поставленные им свечки горели ровно. Это хорошо, говорят. Кто на самом деле знает, как хорошо…
- Ник…
Так, пять минут покоя закончились.
- Что, солнце?
- А там что за камень?
- Пошли посмотришь. Это плита, на которую возложили тело Христа после распятия.
- А почему столько народу? И все с сумарями.
- Тут заряжают иконы, кресты, свечи освящают и так далее. Хочешь, твой крестик освятим?
- Не надо, Никит, я и не расстегну его. Это просто память о маме для меня, поэтому и ношу.
- И для меня память, — пробормотал Никита, вспоминая, как именно по этому крестику понял, что Немов ему не приснился в ту самую первую ночь. С этого и начались их отношения. Господи, кажется, это было так давно.
- А зачем на эту плиту тряпки кладут?
- Не тряпки, платки. Считается, что камень мироточит, вот и собирают драгоценную миру.
- Считается?
- Ну да, вообще-то служители каждый день натирают камень бальзамом, остатки которого и оседают на платках паломников.
- Но это же обман!
- Почему? Кто-то утверждал, что камень именно мироточит? Нет. Сами собрали, сами решили. Какая разница? Главное, чтобы людям помогало. Ну что, набрался благодати? Поехали на выход?
Никита заметил, что Глеб начал ерзать в кресле. И правда слишком много впечатлений на сегодня. А им еще в одно место нужно успеть.
Когда они добрались до Стены плача, уже начало смеркаться. Но здесь было как всегда людно. Ортодоксы били поклоны и читали молитвы, время от времени присаживаясь на заботливо расставленные у стены пластиковые стулья отдохнуть. Туристы совали записки со своими желаниями в расщелины.