Перелом руки оказался сложным и нерв дёргало так, что он, не стесняясь, стонал от боли.
Врач равнодушно бурчал над ухом что-то из серии: «потерпи, немаленький» и «будь мужчиной». Тогда Наиль вспомнил все пиратские и охотничьи ругательства магического мира и стал ругаться, вместо стонов. Ругательства на незнакомом языке не трогали медиков совсем, но одно неловкое движение и он вспомнил отцовские русские маты.
— Молодой человек, я бы попросила... — возмутилась медсестра, но Наиль уже не услышал, провалившись в обморок.
Когда он очнулся в следующий раз в палате, за окном уже вечерело.
— Когда зацвела гортензия, в небе повисла двойная радуга, — хихикнул Наиль.
Лекарства дали не запланированный побочный эффект и вызвали галлюцинации.
Теперь даже сквозь стены больницы он любовался синими огромными соцветиями гортензий, над которыми раскинулись радужные дуги. Радугу не интересовал тот факт, что дождя не было и оно сейчас не к месту. К тому же вечером, когда солнце почти ушло за горизонт.
Ему казалось, что он любовался этим пейзажем целую вечность. Но вечность стремительно кончилась, когда дверь распахнулась и в комнату зашли его родители. Дальше были объятия, слезы радости, спутанные объяснения.
Мама попробовала расспрашивать, что с ним было, но объяснения были:
— Потом бах! Космос. Красота, звёзды. Элис очень красивая, а Горин — урод. Мы плавали-плавали. Жара. Сугробы. И желтые пингвины, а сначала красные лягушки. Я их бац! одной левой, а штурман говорит «ещё раз пошутишь — брошу». Не бросил, а лепил башни из песка... из снега. А они такие фу, а я ломать...
Отец понял, что с сыном что-то не то и, нахмурившись, ушёл искать врача.
А Наиль счастливо засмеялся. До него дошло какое это счастье. Он дома. Мама рядом. Отец тоже.
— Мам, я тебя люблю. Очень-очень. Я нечаянно... не мог вернуться... пытался и не мог... — тут он разревелся, как ребёнок, и долго не мог успокоиться.
Кажется, успокоили его с помощью уколов. Это он уже плохо помнил. Всё было как в тумане.
И долго было в тумане.
Пока однажды тяжелая ладонь не накрыла его лоб и глаза и всё прошло. Туман, боль, глюки.
— Петрович... — позвал Наиль, испытывая одновременно радость встречи, облегчение от бреда, обиду потому, что оставили терпеть всё это в одиночку, и опять радость, что теперь всё хорошо.
— Ш-ш-ш, тихо, — прошептал тот. — Для всех — меня тут нет и не было. Помолчи пару минут.
Но тут же сам нарушил молчание злым комментарием:
— Кабздец, они тебя накачали гремучей смесью. Двумя минутами не обойтись... потерпи ещё десяток.
Наиль готов был подождать и час и два, лишь бы боль не возвращалась. Пипец, как быстро привык к магическому исцелению. Два ранения было: на оранжевой планете и в Пустошах. Зажило за сутки, через три дня уже не вспоминал. Не то что сейчас.
— А, кстати, какое сегодня число? — спросил Наиль, когда Петрович устало выдохнул.
— Март на дворе, — ответил Петрович.
— Кто? Как? Сколько? — до Наиля дошло, что его не было дома очень долго. А в магическом мире прошло два месяца. — Да как так то?
— Набежало чуток побольше, — смущенно сказал Петрович. — Сутки здесь и там немного не совпадают, земные чуть короче. В Пустошах я провёл двадцать один год, а здесь прошло двадцать три.
Наиль снял его ладонь и посмотрел в глаза, сказал срывающимся голосом:
— Там два месяца, здесь — четыре.
— Твоюждивизию, — присвистнул Петрович. — Это не правильно. Рассказывай, будем считать.
Наиль вздохнул. Два месяца, а рассказывать долго. Сначала спасал княжну, потом плен у пиратов, потом космос, потом сугробы Девятиземелья, Новый год, потом Элис и Горин, опять портал, магическое истощение, потом Курс молодого бойца с магическим уклоном, потом Пустоши, опять магическое истощение, охотники, а потом он пришел в Изумрудный город и попал к Петровичу в гости, потом портал и возвращение домой.
— Ясно, — кивнул Петрович, Великий маг Пустошей. — Телепортация в космос, вот где вы потеряли лишних два месяца. Потому что Новый год в Девятиземлье праздновали месяц назад. Ещё легко отделались, — улыбнулся он. — Могли вернуться через сто лет, вот было бы весело.
Петрович невесело рассмеялся. Наиль шокировано кивнул. Представил как вернулся домой — а тут роботы и звездолёты. Или хуже — всемирный потоп. Ни родных, ни друзей. Хоть топись сразу.
— А ты как? Нашёл своих? — Наиль запоздало вспомнил, что кто-то маму полжизни не видел. И ему стало стыдно за свою обиду, что Петрович ушел.
— Угм, — кивнул Петрович. — Родители мои ещё раньше... ещё до того события, той мины... их не стало. А брата я чудом нашёл. Вспомнил я, что была у меня тётка в Свердловске, не буду рассказывать, с какими приключениями я добирался до города... — он усмехнулся. И дело было не в электричках и машин автостопом. А в том, как изменилась реальность. Родной СССР воспринимался, как какая-то Америка. В которой он никогда не был, а по видеофильмам остался образ чего-то ненастоящего. Вот к этой «ненастоящести» он не смог привыкнуть и за неделю. — Ну так вот звоню в дверь, а вместо тётки с пятилетним карапузом на руках дверь мне открывает мужик. Я решил, что тётка уехала, давай спрашивать куда... Прикинь, он узнал меня!
Петрович посмотрел на Наиля круглыми, удивленными глазами.
— Ну... Ты не изменился. Ты не выглядишь как старик, — фыркнул Наиль, доказывая, что удивляться тут нечему.
— Сорок лет — это не старик, — деланно возмутился Петрович. — Особенно для мага. Так, только силу набирать начал, можно сказать. — Он почесал ухо. — Я ж удивился не тому, что мало изменился. Есть зеркала в том Мире, — он сделал магический знак рукой, обозначая, что мир магический. — Я удивился, что карапуз меня запомнил...
— Значит, ты впечатлил его, — рассмеялся Наиль. — Я вот помню, в детском садике Мальвина была. На утреннике. Утренник не помню, Деда Мороза не помню, а Мальвину помню. Красивая.
— Вот ты влюбчивый, — Петрович взъерошил ему волосы. — Всё. Я убежал, брат ждёт в машине. Прикинь чо? Студент и машина есть. Я фигею с вашего мира. Всё. Убежал. Будут спрашивать — меня тут не было. Что произошло — ты не знаешь. Ясно?
— Ясно, — не понял Наиль. Но проводил Петровича благодарным взглядом. Впрочем, добавив: — Костюмчик — отстой. Твоего дедушки?
Петрович показал кулак и исчез за дверью. Наиль провалился в сон. Такой обычный сон. Который теперь был за счастье, по сравнению с этой неделей.
* * *
Петрович вышел из больницы в синюю ночь спящего городка. Сейчас город был похож на сказочный Сан-Кортадо — портовый посёлок Пустошей. Похож не улочками, а цветущими деревьями и радугами над многочисленными фонтанчиками, которыми и славился на весь округ.
В тот день, когда они вернулись в родной мир, и он ушел от пацана подальше. Но не только для поиска родни. Это было несрочное дело. Хорошо устроится он смог бы и в этом городишке. С его то опытом и способностями.
Но смена миров — это вам не смена часовых поясов. Это сложнее.
Им обоим надо было стабилизироваться. И подальше друг от друга. Принять устойчивое магическое положение в новых реалиях. К сожалению, когда других магоисточников нет — их приварило бы друг к другу насмерть, сковало магическими цепями так, что друг без друга невозможно было существовать. Как в женских романах, но только для нормальной жизни двух людей, особенно полноценных магов, это было бы похоже на самоубийство.
Однако Петрович не думал, что найдет пацана в таком ужасном состоянии. Да, ломка без магии. Да, как растение в засушливое лето. Но аллергия на обезболивающее? И аллергия на противоаллергенное?
Тут явно было что-то ещё и он вгляделся внимательнее. Не увидел бы, если бы не знал, что искать.
Представьте себе бриллиант. Чистейший кристалл с бесконечным количеством граней. Восхитительный. Но если бросить его в стакан с водой, то он как будто пропадёт, сольётся с водой по цвету. Не увидишь, пока не посмотришь сквозь солнце. Тогда бриллиант заиграет своими гранями, брызнет разноцветными искрами.
Вот так и здесь. Надо посмотреть под особым углом и особым взглядом.
Он искал искру дракона, и он нашёл её.
Твоюдивизию! Как не вовремя.
Признаки дракона он заподозрил в мальчишке еще раньше. Все эти способности играть с памятью, как с игрушкой: захотел поиграть — вспомнил, не захотел — забыл, спрятал в сундук. А способности мироходца? Тут без дракона совсем никак... И всё могло быть простым совпадением и способностями другого рода. Но нет. Вот она искра дракона. Факт.
Вся пакость была в том, что дракон, которого он должен был возродить, когда-нибудь там в туманном будущем, случилось уже здесь и сейчас. Это происходило прямо сейчас.
Дракон возрождался. Пока ещё неразумный сгусток энергии, но требующий себе огромное количество магсилы и неслабого контроля. И придется иметь с этим дело не в знакомых мастерских Изумрудного замка, не с мудрыми советами магов, не с сильными амулетами и заряженными кристаллами. А придется иметь дело на родной земле, где магии почти нет, где эту магию нужно добывать первобытным способом с помощью трения палок и молитвы. Делать, веря в то, что дракон, обладая властью над пространством и временем, знал, что выбирает. Что выбрал себе аватара, свою колыбель, мага самого лучшего из возможных. Того, у кого будет максимальная вероятность справиться. Сделать. Выносить и родить, как бы странно это ни звучало. Не в физическом смысле, а в энергетическом, конечно. Магически. И не знаешь, что было бы легче.
Как бы там ни было, но этот мир родной. И этот мир был рад магии, пусть маленькой горсточке.
Дракон. Здесь их не было со времен былинных героев. Тех событий, из которых пришли сказки про Змея Горыныча и легенды про эльфов.
Мир радовался дракону и встречал с цветами и радугой.
Петрович погладил прохладные лепестки гортензии, последний раз кинул взгляд на двойную радугу и пошёл к машине. Немножко жаль, что никто кроме них двоих эту красоту сейчас никто не видит.
Что ж, Наиль — предсказанный учителем ученик уже не просто пацан, а пацан, вляпавшийся в легенду, предсказание о драконе.
* * *
Наиль проснулся среди ночи. Понял почему и фыркнул. Пустоши остались где-то там далеко за миллионы астрономических миль, вместе со стоянкой охотников и самими охотниками, но привычка просыпаться в два часа ночи на дежурство осталась.
Как хорошо, что больше не надо дежурить. Бояться, что в любой момент на тебя свалится какая-то херь, то есть неприятность. От которой придется спасаться бегством или отбиваться ножом. И после которой точно придется мыться, но сначала работать по разделке на ингредиенты.
А твари? Эти серолицые зомби. Пусть видел их два раза, но уверен, увидит ещё сто раз в своих кошмарах.
Но охотники любили неприятности, потому что с неё всегда можно было получить навар. Наиль не смог к этому привыкнуть за две недели. Самые ужасные две недели.
Смешно сказать, в плену у пиратов ему понравилось больше, чем на свободе с охотниками.
Как Петрович жил в таких условиях полжизни?
С благодарностью вспомнил Петровича. Пришел, не бросил, подлечил. Почти всю боль снял, а то что осталось — ерунда. Не соображал совсем, бредил. Радугу видел.
Он покосился в окно и быстро отвёл взгляд. Радуги всё так же висели за окном. Едва видные, но всё же они были.
Ну это тоже ерунда. Вот то, что почти не болит — не ерунда. Считай, как подарок на День рождения.
Наиль вспомнил свой семнадцатый День рождения. (*)
Это случилось на оранжевой планете в оранжевом океане, в кругу пиратов, под парусами.
После злополучного приземления они отремонтировали корабль, подлечили раненных. Долго спорили насчёт мертвых. Похоронить здесь или забрать с собой? Кто-то давил на обычаи, кто-то на экономию припасов (Наиль скривился). Капитан сказал, что проблем с едой не предвидится и команда дружно устроила своеобразные похороны. Запалили костёр, щедро поливая его алкоголем, чтобы мертвецы не обижались, что домой их повезут в виде пепла, насыпав в бутылки. Всем известный факт: пьяный не вспомнит, как добирался домой, а, стало быть, не обидится.
Пять дней спустя они отчалили от этого пустынного (их стараниями) острова и пошли на восток. Интуиция капитана говорила, что нет здесь обитаемых земель, но не торчать же на берегу? Морская Душа зовет в странствие.
На Оранже было красиво. Всё вокруг разной степени оранжевости. От ярко-мандаринового до светло-персикового. Солнце всегда висело над горизонтом, то поднималось чуть выше в персиковые облака, то спускаясь в мандариновую зыбку.
Ветер дул стабильно. Воздух тёплый, но нежаркий. Просто рай какой-то апельсинового-тепличный.
Летающих птиц не было видно, но рыба ловилась легко.
Моряки чуть подозрительно смотрели на оранжевое мясо, а Наиль лопал с удовольствием. На вкус и цвет — лосось. Чуть посолить и ешь. Очень легко продвинул идею засолить икру и уже вечером лопал красную икру, зачерпывая ложкой, мечтая теперь почему-то о хлебе с маслом.
— С Днём рождения, — сказал штурман за плечом и Наиль чуть не подавился икрой. Откашлялся, задумался, посчитал на пальцах сколько дней он уже в другом мире. Вспомнил, какое число было дома, когда он был там последний раз. И выходило, что День рождения был неделю назад. Примерно. Плюс-минус три дня.
— У меня он прошёл давно, — повернулся он штурману.
— Сегодня, — не согласился капитан. — Твой праздник сегодня.
— Ладно, — обрадовался Наиль. Кто ж откажется от праздника? Но тут насторожился:
— За уши тянуть будете?
— Зачем? — не понял Клима — матрос, исполняющий роль слуги на данный момент. Эти обязанности его совсем не тяготили, «барин» попался неприхотливый, а плюшки в виде «поспать подольше» остались.
— Чтоб рос быстрее, — задумался над традицией Наиль.
— Какое варварство, mon ami, — капитан приложил ароматный кружевной платок к лицу. Дескать эти варварские обычаи дурно пахнут.
— А торт будет?
— Баньнановая шарлотка, ваша светлость, — гордо доложил Клима, корпевший над рецептом второй день. Название «банан» тоже прижилось по отношению к фруктам (или овощам? ягодам?), которые росли на острове. Вкус походил на бананово-манговую тыкву, но форма точно была как у банана, который зачем-то вырос на кусте.
— И подарки?
— А то, — подтвердила команда, запланировавшая шикарную вечеринку с фейерверком и десятью сортами алкоголя.
— Ура, — сказал Наиль, удивляясь такой обычной вещи в необычных условиях: пираты, неизвестная планета.
Штурман подарил кортик, капитан поэму. Да, поэму. Длиной чтения в два часа. Наиль был поражен не только тем, сколько творческих усилий, вдохновения было потрачено на этот подарок (не опуская того ошеломляющего факта, что стихи ему тоже никогда не дарили), так и количеством незнакомых высокопарных слов. Понимал одно слово из десяти, но это было как музыка, как песня на иностранном языке, не зная слов, любуешься ритмом, композицией. Душа воспарила к небесам и парила там, аки ангел.
Команда тоже потрясенно молчала. Не сонетом, а тем, как именинник слушал: восторженно, чуть смущенно. Все два часа. Капитан довольно улыбался произведенным эффектом.
Развлекались танцами и песнями.
Под взрывы фейерверка приплыл кит. Кремового цвета в золотую крапинку. Наиль посчитал, что это ещё один подарок и радостно сиганул в воду. Посмотреть поближе. Трогать. Обнимать. Всегда мечтал. Его ничуть не смутило, что кит был вдвое больше корабля.
И он пропустил всё «веселье». Боцман скомандовал заряжать пушку. Капитан с измученным видом держался за переносицу. Шансы 50/50. Или команда будет стрелять, как она всегда поступает при виде морского чудовища, или всё же сдержится, чтобы не навредить юнге. Штурман побелевшими пальцами вцепился в планширь и глядел в воду.
Команда панически заорала, когда кит слегка задел своей тушей киль корабля. Бриг вздрогнул. Потом опасно наклонился, но соскользнул обратно в воду. Повезло, что не вверх килем. Бриг качало на волнах, а команда ругалась на всех языках Мира.
— Ъ...ъъъ! — взвыл квартирмейстер Корт, грозя прирезать негодного мальчишку. Штурман зло обернулся и предупреждающе прищурился: никто не смеет безнаказанно поливать любого мага ругательствами и угрозами. Корт заткнулся, слегка побледнел и исчез с поля зрения. Штурман ему точно этого не простит, а значит, при ближайшей возможности, надо линять с брига. Не оставляя надежды отмстить.
Наиль вынырнул на поверхность, весело отплевываясь. Доплыл до брига и, цепляясь за различные выступы, забрался наверх. Сел верхом на планширь и радостно рассмеялся. Оранжевая вода стекала с волос и одежды, мандариновое солнце золотило мокрую кожу.
— Спасибо, ребята, это самый чудесный День рождения! — сообщил этот абсолютно счастливый юнец.
Морское чудище уплыло, и команда дружно сделала вид, что так и было задумано и ничего такого не произошло.
Музыкант заиграл на лютне любимую песню команды, подчиняясь тычку боцмана.
Ром глотая бочками, плывем мы по волнам.
Орудия заряжены, никто не страшен нам.
Лежат приборы на столе и пустой стакан.
Весь день за картами сидит Пиратский капитан.
Наш бриг уже который год скитается в морях,
Обломки мачт и парусов свисают на снастях.
Не знаем мы, куда идти, ведь дом наш океан,
Но хорошо, что нас ведет Пиратский капитан.(1)
(1) Пиратский капитан (Долгая История)
..................
(*) от автора: добавила Наилю возраст, в начале книги исправила на шестнадцать. А, значит, в событиях после космоса (встреча с Элис и обстоятельства в Бордо и в Пустошах) ему уже семнадцать.