* * *
Меня разбудила потревоженная сторожевая сеть. Открыв глаза, я сел и осмотрелся. По дорожке в мою сторону шли мужчины. Пятеро в простой, крепкой одежде были вооружены луками и короткими мечами. А двое идущих впереди, наоборот, оружия не имели и щеголяли в чемто ярком. Увеличив охват сторожевой сети до полумили, я удостоверился, что больше никого в округе нет, и встал с лежанки. Приметив меня, мужчины ускорили шаг и вскоре подобрались к моей стоянке. Увидев поваленное мной дерево, добравшийся до меня первым толстячок начал хватать ртом воздух.
Справившись наконец с шоком, он взвыл:
– Груши, мои груши… Вы только посмотрите, что стало с моими сайорскими грушами…
Смутившись, я покосился на поваленное дерево. Вроде бы незначительные ночью, днем увечья, нанесенные сваленным стволом другим деревьям, были видны гораздо лучше. Очень сильно были повреждены два деревца, и еще с одного было сорвано несколько ветвей.
Худощавый мужчина в заметно вылинявшей яркой одежде тронул толстяка за локоть и указал ему на проделанную мной в колючих зарослях просеку. Взглянув туда, толстяк ахнул.
– Мой крыжовник! Мой янтарный крыжовник! – взвыл толстяк. – Лучший крыжовник в Сулиме…
– Ничего, господин Паким, новый посадим, – принялся утешать худощавый мужчина.
– Ах ты, варвар! – набросился на меня с обвинениями толстяк. – Негодяй! Да я тебя… Да я тебя на галеры. Нет, на каторгу. Нет, сначала на галеры, а потом на каторгу. Негодяй! Хватайте его!
– Постойте, – предложил я выдвинувшимся вперед вооруженным мужчинам. – Я не хотел наносить урона вашему саду. Это вышло случайно. Ночью с гор спустился, и в ваш сад забрел. Запущенный он у вас очень, вот я и не разобрал в темноте, что это не заброшенный сад.
– Заброшенный? – разгневался толстяк. – Да что ты, осел, понимаешь в уходе за садом!
– Ну не слишком много, – признался я. – Но понимаю, что ничего страшного, за что можно отправить человека на галеры, не натворил. Кусты я не корчевал, значит, новые вырастут. Дерево срубил сухое, а то, что немного ветви на других деревьях повредил, так это не страшно. Я оплачу вам ущерб, и разойдемся миром.
– Оплатишь ущерб? – зло засмеялся толстяк. – Да тебе, голодранец, всю жизнь надо работать, чтоб мне ущерб возместить. Нет у тебя пяти золотых.
– За десяток кустов и несколько сломанных ветвей пять золотых? – возмутился я. – Да за эти деньги можно пару тысяч новых деревьев посадить.
– А мне за десяток кустов и несколько ветвей и пяти золотых мало, – заявил толстяк. – На каторгу отправишься. Уж тогдато окрестное ворье к моему саду и приближаться не будет.
– Да вы с ума сошли. Какая каторга?
– На своей шкуре узнаешь, какая, – зло бросил толстяк. – Не переживай, хватит у меня возможностей тебя упечь. Сам султан Фасир меня ценит. Уж онто уважит мою просьбу и отправит тебя на каторгу.
– За что? – воззвал я к разуму толстяка. – За что на каторгу? Как можно человека изза пары веток на каторгу отправить?
– Плоды с этой пары веток и десятка кустарников поставлялись к столу самого султана, – сказал толстяк. – Так что ты не только на мой сад покусился, ты самого султана без пропитания оставил. За этото тебя на каторгу и отправят.
– Неужто стол султана изза нескольких плодов оскудеет? – усомнился я.
– Не оскудеет, – согласился толстяк. – Но таким варварам, как ты, самое место на каторге. Не просто так ты в мой сад залез, видно ведь, что злой умысел у тебя был. Если бы ты случайно сюда забрел, тебя бы собаки отогнали.
– Верно, господин Паким, – кивнул худощавый. – Не иначе как этот варвар усыпил псов.
– Да вон же они валяются, – приметил останки псов молодой парнишка. – За поваленным деревом.
Худощавый метнулся туда и зарыдал в полный голос.
– Господин Паким, господин Паким, – плача обратился он к Пакиму, – этот негодяй убил ваших прекрасных псов. Не дайте такому преступлению остаться безнаказанным, повесьте этого негодяя.
– Ах ты, мерзкий разбойник… – побледнел толстяк. – Так ты еще и собачек моих убил?
– Они на меня набросились, вот и пришлось их убить, – вздохнул я, с каждым мигом теряя надежду разрешить дело миром.
– Да один пес стоит дороже, чем твоя жизнь, голодранец! – завопил толстяк.
– Так что, мне надо было спокойно ждать, пока они меня растерзают? – спросил я.
– Пусть бы растерзали, – заявил толстяк. – Нечего ночами бродить по чужим садам.
– Идите вы прямо на восход солнца, пока до края мира не доберетесь, – обозлился я. – И собачек с собой захватите.
– Ах ты, скотина… – прошипел толстяк. – Еще и оскорблять меня будешь…
– Хватайте его, – крикнул худощавый. – Нечего смотреть, как вашего господина оскорбляют.
Вооруженные мужчины вышли вперед. Двое самых старших приготовили луки, а остальные вытащили из ножен мечи.
– Ну на кой это вам? – спросил я, делая еще одну попытку к примирению. – Говорю же, не нарочно я в сад забрался. Впотьмах с гор спускался и забрел сюда.
– Намто что, – пожал плечами старший мужчина. – здесь господин Паким распоряжается.
– Хватайте негодяя, – приказал толстяк.
– Ничего у вас не выйдет, – покачал я головой. – Здесь и поляжете все.
– Думаешь, один с нами совладаешь? – спросил молодой парень и шагнул вперед.
– Сурхат, не лезь к нему, – остановил его мужчина, натягивающий лук, и предложил мне: – Бросай меч.
– Может, мне еще своим ходом на каторгу отправиться? – поинтересовался я. – У вас тут в Сулиме, похоже, солнце сильно голову печет, раз вы всерьез рассчитываете, что я сдамся.
– Да не отправит тебя господин Паким на каторгу, – сказал мужчина. – Это вспылил он, увидев, что ты натворил. Свободы тебе, конечно, не видать, пока ущерб не возместишь, но и каторга тебе не грозит. Через пару лет будешь вольный как птица.
– Так я не против возместить ущерб, – сказал я. – Давайте подсчитаем убытки, и я все оплачу.
– Если не хочет меч бросать, подстрелите его, – посоветовал худощавый.
Сплюнув, я создал заклинание молнии. Ударив в землю перед Сурхатом, она заставила его замереть.
– Хватит мне угрожать, – сказал я. – Ничего вы мне сделать не можете. Так что давайте почеловечески обсудим возникшие разногласия.
– Простите, господин Паким, но магов ловить мы не нанимались, – сказал пожилой мужчина.
– Ты маг? – изумленно спросил Паким. – Но что ты здесь делаешь, да еще в таком виде?
– Из пустошей иду, – пояснил я.
– Тогда пять, нет, десять золотых будут справедливым возмещением ущерба, – сказал Паким.
– Пять серебряных, – предложил я.
– Не пойдет. Десять золотых, не меньше. Для мага это малость, так что не жмись. Иначе не будет тебе покоя, я найду на тебя управу. У меня влиятельных друзей хватит, чтоб и магу неприятности причинить, – пригрозил Паким.
– Может, дешевле вас всех убить? – задумался я. – Никаких расходов и неприятностей.
– Девять, пусть будет девять золотых, – быстро сказал Паким.
– Нет, придется вас убить, – покачал я головой.
Пожилой мужчина подошел к Пакиму и начал чтото шептать ему на ухо, косясь на меня. Толстяк, выслушав его, на миг призадумался и кивнул.
– Если не хочешь платить, помоги нам с бедой управиться, – предложил Паким.
– С какой бедой?
– Демона в саду видели, – пояснил Паким. – Избавь нас от него, и разойдемся миром. Ну и еще пять золотых сверху.
– Я неимоверно устал, – сказал я. – Не до охоты мне сейчас.
– Так никто и не предлагает прямо сейчас на демона охотиться, – сказал Паким. – Передохни немного, а как сил наберешься, так демона и убей.
– А деревня далеко? – спросил я.
– Зачем тебе деревня? Нечего тебе в деревне делать. У меня поживешь, пока не убьшь демона.
Немного подумав, я кивнул:
– Хорошо, убью я вашего демона. Но приплачивать не буду.
– Как же так? – спросил Паким. – А за кров над головой, а за пищу? Не бесплатно же ты у меня жить будешь.
– Тогда я лучше в деревне отдохну, – заявил я. – Чтото мне не верится, что у тебя там дворец с прислугой, чтоб за несколько дней проживания пять золотых требовать.
Пожилой мужчина начал снова шептать Пакиму на ухо. Толстяк то медленно кивал, то начинал резко мотать головой, слушая его. Наконец Паким услышал нечто, что пришлось ему по нраву, и, быстро кивнув, он окинул меня взглядом.
– Один золотой, – сказал Паким. – Мне ведь нужно теперь щенков покупать, а они дорогие…
– Договорились, – сказал я.
– Тогда пошли, – сказал Паким.
Подобрав дорожную сумку, я закинул ее на плечо и зашагал вслед за Пакимом. Пройдя немногим более мили, мы добрались до окруженного невысокой каменной стеной поместья. Двухэтажный каменный дом, повидимому, был хозяйским, а в двух деревянных жили слуги и рабочие. По двору сновала челядь, как мне показалось, не столько занимаясь работой, сколько разводя суету напоказ хозяину. Однако оказалось, что и без хозяина за рабочими было кому присмотреть. На крыльцо вышла женщина в атласном халате с вышитыми золотыми розами и, окинув взглядом двор, подбоченилась.
– Фарах, где тебя носит, козлиная твоя рожа? – раздался с крыльца громкий возглас.
– Сейчас, госпожа, сейчас, – по двору прошаркал старичок, тащивший корзинку.
– А, Паким, поймалтаки вора? – заметила нас женщина. – Плетей ему да на водяное колесо. Будет знать, как воровать у добрых людей.
Толстяк метнулся через двор к крыльцу и начал чтото объяснять женщине. Прикинув, что стоящая рядом с Пакимом особа как минимум вдвое толще его, я улыбнулся.