Вероника
Утром я проснулась в постели одна. Сонно пошарила рукой по простыне никого не обнаружив. В голове вдруг всплыли воспоминания о вчерашней ночи.
Улыбнулась.
Безумная неутомимая страсть близнецов сводит меня с ума. Я готова вновь и вновь растворяться в этих ощущениях. Их ласки, поцелуи, нежные слова, которые они шепчут в порыве страсти приносят ни с чем не сравнимое удовольствие.
Сегодня ночью меня опять пытались раскрутить на настоящий секс втроем. Ну, вы понимаете, два в одном и все такое. Но я упорно отнекиваюсь. Все — таки страшно мне что — то. Боюсь.
Благо, что насильно меня никто к этому не принуждает. Относятся с пониманием. И это меня радует, добавляя в мою копилку положительных эмоций еще один плюсик в пользу вампиров. Хотя, часто замечаю их разочарованный взгляд (неужели это так приятно, что им так этого хочется), поэтому не знаю сколько еще удастся увиливать.
Одела первое, что попалось под руку, кажется это была футболка Ника, и спустилась вниз.
Нашла Алекса, сидящего за барной стойкой на кухне. Он что — то просматривал в ноутбуке и пил из стакана рубинового цвета жидкость.
Я сразу догадалась, что это за жидкость — кровь. Конечно в последнее время близнецы совершенно перестали скрывать от меня свои «особые» пристрастия, и я уже в какой — то мере привыкла не заострять свое внимание на том, что они пьют, но все же порой от осознания того, что в их стаканах человеческая кровь, меня передергивает.
Заметив меня Алекс обернулся. Его губы трогает улыбка, жадный взгляд скользит по моей фигурке, ведь на мне одна только футболка и больше ничегошеньки. И это не остается не замечено.
— А где Ник? — спрашиваю я, немного смутившись от его голодного изучающего взгляда.
— Уплыл на большую землю. Нужно срочно решить кое — какие вопросы, а от сюда ни как. Заодно вызовет наш самолет. Через пару дней мы покидаем остров. В клане накопилось много дел и без нас они не решаться.
Он произнес это простым обыденным голосом, словно ничего такого серьезного и не должно произойти. А мое сердце кажется совершило кульбит в груди.
Вот и настал момент «X». Мы покидает этот маленький кусочек рая. И что же теперь со мной будет одному Богу известно.
— Завтракать будешь? — закрыл ноутбук и поцеловал меня, нежно проведя ладонью по щеке.
Кивнула в знак согласия. Пока Алекс доставал что — то из холодильника я с любопытством покосилась на его стакан. Подвинула ближе, посмотрела на алую жидкость. Фу! Какая гадость!
— Почему вы пьете кровь? — спросила я.
— А почему ты пьешь воду или ешь мясо? Это просто физиология, Ники. Организм требует, значит это нужно.
Алекс поставил передо мной быстро заверенную овсянку и намазал несколько хрустящих тостов маслом.
— Значит это физиология инопланетян? Ну, тех, которые вас обратили. Николас рассказывал, что они пытались сотворить из вас себе подобных. Они тоже пили кровь?
— Возможно. Точно мы не знаем, можем только предполагать.
— А сколько вам все — таки лет? — спросила я.
Я конечно стараюсь не сильно приставать с расспросами, но любопытство меня распирает.
— Много, Ники. Очень много, — уклончиво ответил Алекс.
— Ну сколько? На самом деле.
— Три тысячи семьсот пятьдесят семь лет. Если быть точным.
Ого — го! Вот нифига себе!
— Ааа… — застыла в немом изумлении. Не знаю, что и сказать. — Ого! Значит вы очень старые при старые, пра — пра, не знаю в каком поколении дедушки? Но скажу, что для таких древних мумий вы очень даже не плохо сохранились, — прокручиваю в голове еще раз всю информацию и наконец, выдаю… — Фу! И я целовалась с такими древними старикашками, — шутливо скорчила рожицу.
Александр игриво прищурил глаза и в следующую секунду он уже стоял за моей спиной. Я взвизгнул от неожиданности, когда его сильные руки обхватили меня за талию.
Смазанное мгновение и он уже развернул меня к себе лицом. Нависает надо мной, согревая губы своим теплым дыханием.
Еще одно мгновение, и я уже сижу голой попой на столе с широко разведенными ногами. А мужчина по — хозяйски подтягивает меня ближе вжимая в свое твердое тело. И шепчет в самые губы:
— И не только целовалась.
Мое дыхание участилось, заставляя сердце сильнее биться в груди.
— Я должна испытывать отвращение, — тихо шепчу дрожащим от волнения голосом.
— Жуткое, — с придыханием отвечает Алекс.
Его руки скользят по моим обнаженным бедрам, подхватывают под попку, сильнее вжимая в свой пах.
— Алекс… — выдыхаю его имя.
И в этот момент его губы ловят мои.
Целует умело с напором. Страстный неистовый поцелуй сменяется нежным и
трепетным.
Эмоции зашкаливают. Все тело плавиться от его прикосновений. И в низу живота все скрутило в сладкой истоме.
Еще одно смазанное движение, и я уже лежу на мягком ворсистом ковре распластанная под его огромным мощным телом.
Алекс не церемонится, он резко входит в меня, заставляя дрожать от удовольствия и чувства наполненности им.
Оказывается, это так приятно чувствовать, как он входит в тебя, как начинает, двигается, подчиняя своей безоговорочной власти. Дикое первобытное чувство. Подчинить. Овладеть. Подтвердить свое право.
И я с радостью подчиняюсь.
Отдаю всю себя в его полную власть.
Доверяю.
Ох! Как бы боком потом не вышло! Но сейчас я об этом не думаю.
Александр
Даже не думал, что буду так наслаждаться близостью с этой девчонкой. Маленькая, невинная глупышка. Такая простая и открытая. Такая нежная, хрупкая и такая сладкая. И эта невинная хрупкость заводит меня лучше любого афродизиака. Моя девочка…
У меня было полно любовниц, не сосчитать. Сам я всегда предпочитал опытных женщин, которые и минет качественный сделают и не прочь, чтобы их отодрали пожестче.
Каюсь. Я тот еще грешник. Люблю жесткий секс, но это зависит от настроения и от степени развязанности девицы.
А тут, свалилась на мою голову эта маленькая невинность.
Сначала, как только ее увидел, хотел просто тра*нуть, а потом напиться ее ароматной крови и отпустить восвояси. Но сейчас понимаю, что не смогу…отпустить.
Это совершенное гибкое тело. Этот сладкий грешный ротик. Такая отзывчивая, чувственная, доверчивая невинность…
Она сводит меня с ума!
Хочу ее снова и снова! Хочу ласкать ее, целовать. Хочу, чтобы она задыхалась от удовольствия подо мной. А когда мы с братом возьмем ее вдвоем…это будет полный кайф.
Вот и сейчас вбиваюсь в нее, а она так сладко стонет, что хочется вечность не выпускать ее из своих рук.
После фееричного оргазма пытаемся отдышаться. Держу ее крепко, не выпуская из своих объятий.
— Ники.
— Ммм, — отзывается она.
— Хочу тебя попробовать. Позволишь?
Конечно, я мог бы и не спрашивать, а просто взять, как делал это всегда с другими. Но почему — то ее мне захотелось спросить.
Чувствую, как она напряглась. Боится.
— Мне будет больно?
— Я буду нежным, — шепчу ей в губы и целую.
Кивнула, соглашаясь.
Моя сладкая девочка! Большего мне и не надо было.
Уткнулся носом в ее тонкую шейку, вдохнул дурманящий аромат ее кожи. Прошелся языком по трепещущей венке. Вкусная…
Вонзил клыки мягко, но уверенно. Она задрожала, а я лишь крепче сжал ее в объятиях.
Мммм. Божественная. Ее кровь, как сладкий нектар.
Прикрыл глаза от удовольствия.
Я в эйфории.
Не могу напиться. Она, как живительный источник. Такая вкусная, необходимая, живая…
Чувствую, как она расслабилась, тело обмякло и стало податливым. Сильнее стиснул ее в объятиях.
Да, моя девочка. Еще чуть — чуть. Еще глоток…
Затуманенным сознанием слышу приглушенный крик. А потом меня резко отбрасывают в сторону, с невероятной силой впечатывая в стену так, что своим телом я проламываю в ней дыру.
Какого черта! Что не так!
Сознание мгновенно проясняется, и я вижу Николаса склонившегося над нашей девочкой. Мертвенно бледной, как сама смерть.
Боже! Что я наделал! Твою ж мать!
Николас не задумываясь, прокусил свое запястье и приложил его к губам Ники.
— Какого дьявола, Алекс! — заорал он.
Его темная энергия бесконтрольным потоком хлынула из его тела. Безжалостная страшная сила способная в одно мгновение раздавить любое живое существо, но только не меня. Он знает это. И от того бесится еще сильнее, выплескивая невидимые потоки, темными сгустками смертельной энергии. Его сила распространяется по кругу, тем самым создавая безопасный кокон в центре, который оберегает его и Ники лежащую в его объятиях.
Стиснул зубы, до скрежета. Боль в груди сковала сердце стальными тисками.
Что со мной?
Однажды я уже испытывал подобные ощущения. Давно. Так давно, что воспоминания о них, казалось, навсегда стерлись из памяти.
Но нет…снова это чувство. Снова боль…
Воспоминания стихийной волной хлынули из глубин забытой памяти.
Звонкий смех, словно тысячи колокольчиков. Голубые, как небо глаза. Длинные, цвета спелой пшеницы волосы.
Эммалин…
Когда — то давно мы с братом убили любимое существо, поддавшись инстинктам, дикой необузданной жажде крови.
А сейчас снова все повторяется.
Неужели это маленькая девчонка смогла то, чего не удавалось до нее никому. Смогла пробить вековую броню отчужденности и холодного безразличия. Неужели смогла забраться в самое сердце. За какой — то месяц? Как я этого не заметил? Когда?
Не хочу снова этой боли. Не хочу этого невыносимого чувства потери и абсолютной беспомощности.
Она должна жить…
Прокусываю свое запястье и подлетаю к ней. Отталкиваю брата и буквально вливаю свою кровь в ее приоткрытый ротик.
— Ей нужно больше крови. Она выживет, — говорю сквозь сжатые зубы. И с ужасом осознаю, что впервые за бесконечно долгое время испытываю страх. Страх за чью — то жизнь.
Ее щеки, наконец, порозовели и она начала шевелиться.
Тихий всхлип.
А у меня словно камень с души…
Николас снова прокусил свое запястье и еще раз приложил его к ее губам.
Ники приоткрыла глаза и вцепилась ослабевшими пальцами в его руку, выказывая протест. Похоже, ей совсем не нравиться, что ее заставляют пить кровь.
— Тише, Ники. Не сопротивляйся, — настойчиво произнес Николас. — Так надо.
Пей.
Через усилие сделала еще пару глотков и похоже уснула. Пусть лучше поспит сейчас. Во сне организм восстановиться быстрее.
Перевел взгляд на Ника. Смотрит на меня с укором, полыхая гневным взглядом.
— Да знаю я, что дурак, — начал оправдываться я. — Не понимаю, как это произошло. Она была такая вкусная…и…весь самоконтроль к чертям.
— Ты не дурак Алекс, ты дебил, — зло выплюнул брат. — Почему меня не дождался. Я бы смог тебя остановить, когда надо.
— Ладно, все! Она жива и это главное, — ощерился я. — Больше этого не повториться, — поднял Ники на руки. — Отнесу ее в спальню.
Вероника
Просыпалась я тяжело. Было такое ощущение, что я всплываю на поверхность с большой глубины. Но выныривать почему — то не хотелось.
Чувствую, что лежу на кровати, а рядом похоже мои близнецы привалились. Потому что ощущение тепла и легких нежных поглаживаний не покидает меня ни на минуту.
Слышу приглушенные голоса, словно кто — то говорит за дверью, а я не могу разобрать слов. Но с каждой минутой звук становятся отчетливее, и я уже хорошо узнаю голоса близнецов.
Что — то говорят, спорят и похоже речь обо мне.
Ладно! Не буду пока просыпаться. Послушаю, что они там обо мне так яростно спорят.
— Думаешь с ней все будет в порядке? — спросил Алекс.
— Ты сомневаешься? В ней сейчас столько вампирской крови, что она еще неделю будет, как батарейка Энерджайзер, — хмыкнул Ник. — Если ее сейчас обратить…она бы достаточно легко прошла этот процесс.
— Нет! — резко оборвал его Алекс. — Я не хочу ее обращать. Хочу, чтобы она была живой…настоящей. Такой, как сейчас.
— Человеческая жизнь так коротка. Ты же знаешь, что для нас ее жизнь будет кратким мигом. А я не хочу так быстро расставаться с этим сладким ангелочком.
— Пусть так, — задумчиво произнес Алекс. — Но я хочу, чтобы это был ее выбор. Если она сама захочет…мы ее обратим.
— Хм. Когда это ты стал настолько лояльным к людям? — усмехнулся Ник. — Но сейчас я с тобой согласен. Пусть сама решает.
Лежу. Притихла.
А в животе бабочки порхают. И в душе птички поют.
Это они обо мне…про меня?
И в груди что — то сразу так защемило…от нежности что ли.
Значит им не все равно? Значит, я что — то значу для них? Вот же ж…клыкастики мои!
— Когда увидел сегодня Ники бледную и бездыханную я впервые за все эти тысячелетия вспомнил…Эммалин, — после долгого молчания вдруг произнес Алекс.
— Думаешь, я не думал об этом? — раздраженно рявкнул Ник. — Та страшная ночь — это было первое, что всплыло в моей памяти, когда я увидел смертельно бледное личико Ники. В тот момент я был готов придушить тебя, если бы смог.
— Я же сказал, что больше не притронусь к ней, — зло прошипел Алекс.
А я вот лежу и думаю. Что это еще за Эммалин? И почему мне так неприятно слышать о ней?
Конечно, такие мужчины, как они не могут быть монахами всю жизнь, а тем более, если их жизнь была такая длинная. У них наверняка была целая куча женщин. Возможно, они даже кого — то любили. Такая возможность ведь не исключается, а скорее утверждается.
Но, почему же, все — таки так мерзко и противно что — то скребется в области груди.
Это что ревность что ли?
Нееет!
Чур — чур меня от этого жуткого чувства удушающей, разъедающей все изнутри слабости.
Хотя, наверное, уже поздно метаться. Я уже втрескалась по самые уши. И ревную…до безумия.
— Кто такая Эммалин? — все — таки не сдержала я любопытства и спросила.
— Ты проснулась, радость моя, — Николас ласково погладил меня по щеке.
— Котеночек, — Алекс тут же сгреб меня в охапку и прижал к своей широкой груди. — Как себя чувствуешь?
— Лучше всех, — выбралась из его любвеобильных объятий, заметив тень разочарования, промелькнувшую в его взгляде. — Вы мне так и не ответили. Кто такая Эммалин?
— Ты действительно хочешь это знать? — прищурив глаза, спросил Николас.
Я кивнула, удобно усаживаясь на коленки напротив них.
— Тебе может не понравиться услышанное.
— А вот это уже мне решать, — поджав губы, твердо произнесла я. Отступать я не намерена, лучше сразу выяснить все недомолвки, чем потом самой гадать и мучиться от буйного воображения. — Я, конечно, все понимаю, что…возможно это не мое дело и я вообще не имею права спрашивать о вашей прошлой жизни. Но раз уж вы сравнивали кого — то со мной, значит это и меня касается. И я бы хотела, чтобы вы все — таки пояснили о ком, идет речь.
Выдержав небольшую паузу, изучая меня задумчивым взглядом Николас, наконец, заговорил:
— Когда — то мы с Алексом любили одну и ту же девушку, — Николас иронично усмехнулся и перевел взгляд на брата. — Это было давно. Еще в прошлой нашей жизни, когда мы были людьми. А когда мы превратились в кровожадных чудовищ, то…мы просто убили ее. Выпили всю ее кровь.
О — па! А вот это уже ничего хорошего, для меня. Глаза мои тут же округляются, как два блюдца выражая недоумение и страх. Вижу, как в ответ темнеют глаза вампиров, но Николас продолжает: — Когда создатели выпустили нас на свободу, мы были не управляемы.
Кровожадные, беспощадные убийцы. Хищники. Но все же, мы еще пытались чувствовать себя людьми. Чувство привязанности к Эммалин не покидало нас. И мы пришли к ней. А после, когда уже все закончилось, мы осознали, что натворили, но было уже поздно. Ее обескровленное тело было уже не вернуть. Да мы и не знали, как. Тогда мы еще не предполагали о том, что наша кровь может возвращать к жизни. От горя и беспомощной ярости мы почти сошли с ума. Превратились в бездушных убийц, безумных психопатов, потрошащих все, что движется. От полного сумасшествия нас спас Михаил. Он не позволил нам провалиться за грань. Вытащил. Заманил, отловил по одиночке и запер в подземных пещерах, пока мы, наконец, не пришли в себя. — Николас усмехнулся. — Время лечит…так говорят.
Нам понадобилось пятьсот лет, чтобы забыть…чтобы усмирить свою ярость и жажду.
Я слушала его рассказ и потихоньку начинала дрожать, от нарастающего чувства непонятной тревоги.
«А что ты думала, Ники? Думала, погладишь, почешешь за ушком зверя, и он станет ласковым котенком? Нет. Дикий зверь всегда остается диким. Его нельзя приручить. От него не знаешь чего ожидать. В любой момент он может оттяпать тебе руку. И будет в своем праве. Потому что он сильнее, потому что он хищник. А ты…».
А я всего лишь добыча!
Горькая правда, как не крути. Но почему же, мне отчаянно не хочется в это верить. Ну не могут они быть теми, о ком сейчас говорят.
— Мне стоит бояться? — почти выдохнула я эти слова после долгого молчания.
Алекс словно ждал и предвидел этот вопрос, тут же обхватил мое лицо руками, приподнимая меня с колен, нависая надо мной, ловя мой растерянный взгляд.
— Даже не думай! Слышишь!? Не смей бояться меня! — почти прорычал он эти слова, а потом уже тише, нежнее, в самые губы. — Котеночек. Ники. Ты не представляешь, как я себя ненавижу за то, что чуть не погубил тебя. Моя нежная. Моя любимая. Моя девочка, — шепчет он и целует нежно трепетно, словно мои губы бабочки, а он боится их спугнуть, обнимает и ласкает так, будто я самый хрупкий в мире цветок, а он боится его сломать.
И что же это такое? Мне бы бояться и ненавидеть его и Ника, а в моей душе все совсем наоборот. Сердце стучит, отдаваясь глухим звоном в висках. Жар словно раскаленная лава растекается по всему телу. И я плавлюсь от нежности в его руках. Задыхаюсь от поцелуев настойчивых губ. И выгибаюсь навстречу его сильному твердому телу.
Меня бережно укладывают на кровать и любят в самом прямом смысле этого слова. Долго. Страстно. И нежно.
А когда все закончилось, я уснула с глупой счастливой улыбкой на лице, в объятиях своих мужчин.