Николас
— Ну, как она? Ты был у нее? — спросил я, когда ИБО вошел в кабинет Михаила.
— Да. Она в порядке, не волнуйтесь. Но ее нужно обследовать, сделать УЗИ и постоянно наблюдать. Ее беременность бесценна. И для нас это может означать начало новой жизни.
— Мы за ней присмотрим. Тем более, что скоро она превратиться в хищницу, — ответил я, довольно ухмыльнувшись. — Я уже предвкушаю этот момент.
— Пошли. Я уже соскучился, — Алекс поднялся с кресла, а я последовал за ним.
— Ник, она сказала, что пока не хочет вас видеть, — слова Иво мне не понравились…совсем.
Я в недоумении вскинул бровь.
Это еще как понимать? Почему не хочет? Зато я хочу!
— Вот и пришло время расхлебывать, — иронично усмехнулся Михаил.
— Похоже, вас хотят обломать…братишки, — с дьявольски-довольной улыбкой на лице, заметил Алистер.
— Ну, это мы еще посмотрим, — рыкнул я.
За пару секунд мы с Алексом добрались до ее комнаты, и я с силой толкнул дверь. Получилось слишком громко. Не рассчитал немного. Надеюсь не напугал, малышку?
Зашел в комнату. Нет…влетел, вызывая в ее глазах недоумение и панику.
Слышу, как сильнее застучало ее сердце, как участилось дыхание, и кровь понеслась по венам, гонимая выбросом приличной дозы адреналина. И это не страх. Нееет! Это возбуждение и желание, которое она тщательно пытается скрыть. Но я, ни за что не спутаю этот аромат, ни с чем другим.
Ее запах стал меняться, стал другим, еще более желанным, манящим, дурманящим. Я это еще в машине почувствовал, когда она спала у меня на руках. Чуть с ума не сошел от ее близости. Такая родная, маленькая, желанная. Моя…
Иво Мансур Аррана
— Похоже, сейчас будет жарко, — усмехнулся, когда близнецы взвились, как два смерча и унеслись к своей крошке.
— Объясни-ка мне вот, что Иво, — Алистер бросил на меня мрачный взгляд. — Если я правильно понял, Вероника станет одной из нас. Полноценный синтхарр — способная к деторождению. Значит, каждый из нас может заявить на нее права.
Я ждал этот вопрос. И ждал именно от Алистера, потому что он всегда принимал активное участие в поисках носителей L-гена и был очень заинтересован в вопросе продолжения рода.
— По сути да, каждый из нас мог бы претендовать на Веронику. Она будет способна зачать от любого из нас. Но…, - сделал паузу, внимательно посмотрел на Михаила, уловил в его взгляде понимание и поддержку и снова взглянул на Алистера. — Как вы заметили, похоже, наши голубки уже спелись. Основательно спелись. И разбивать этот союз, не вижу никакого смысла. Представь, что будет, если мы сцепимся из-за одной женщины. Правильно. Ничего хорошего. Наверное, это насмешка судьбы — одна единственная самка на пятерых самцов. Двое конечно смогли договориться между собой и разделить девушку, но нам всем навряд ли удастся договориться. Я слишком хорошо знаю вас и себя. Да и девочка…не думаю, что выдержит такой напор. И захочет ли…
— Что ты предлагаешь? — прищурившись, спросил Алистер.
— Ждать потомство. У Вероники двойня. И если она родит, хотя бы одну девочку… Я уверен, что она родиться чистокровным синтхарром, а значит, сможет стать полноценной парой одному из нас.
В глазах Алистера вспыхнул огонь.
Вероника
Когда я увидела близнецов на пороге, то резко соскочила с кровати и сделала пару шагов назад. Сердце в груди забилось с бешеной силой и от их близости перехватило дыхание.
Смотрю на них во все глаза, словно сто лет не видела.
Хочу их… Боже, как же я хочу их! Как скучаю…
Вот же они, совсем рядом…такие родные…такие желанные и такие… ЗАСРАНЦЫ!
Мысленно скривилась и отругала себя за слабость, которую испытываю к ним. Я не могу…просто не могу позволить им снова подмять меня под себя. Они должны считаться с моим мнением и доверять мне. Иначе так мы далеко не уедем. Какие могут быть отношения без доверия и уважения.
— Ники. Малышка, давай поговорим, — начал Николас и сделал шаг в мою сторону.
Я резко вскинула руку давая понять, чтобы он не приближался.
Если подойдет…если дотронется…
Боюсь, что не устою…
Растекусь, блин, лужицей в его объятиях.
И Алекс, стоит совсем близко, не сводит с меня своего жгучего взгляда. Вижу, как плотно сомкнулись его губы, как напряглись мышцы лица.
— Говорите. Только…не надо подходить ко мне, — решительно говорю и отступаю назад.
— Ники, — Алекс плавно двинулся ко мне.
— Прошу вас! — всхлипываю, голос дрожит, а в глазах предательская влага. — Зачем вы пришли? Чтобы снова мне лгать?
— Ники, ты должна нас выслушать.
— Хорошо. Да, — киваю головой. Чем быстрее все решиться, тем лучше. — Я хочу знать. Почем вы не сказали мне, что мой отец жив и что он находиться у вас в плену. И только не надо говорить, что вы не знали, что он мой отец. Все вы знали! И наверняка с самого начала, — дрожащие на ресницах слезы покатились по щекам. — Вы меня для этого похитили…чтобы оказывать давление на моего отца? А со мной… А я…
— Все сказала? — спокойно спросил Алекс и начал обходить меня справа, а Ник двинулся слева.
Двигаются плавно, не спеша, настигая свою жертву.
А я медленно отступаю назад, шаг за шагом, неумолимо загоняя себя в угол.
— Все, что ты сейчас сказала это версия Камиллы, — говорит Алекс тихо, а потом чуть громче и с укором. — А к нам ты могла прийти и спросить? Ни накручивать себя, ни делать поспешных выводов, а просто спросить. Но ты предпочла удрать!!! Не разобравшись!!! — от его рыка, я вздрогнула, вжавшись в стену.
Это, что же получается, они меня еще и виноватой хотят выставить? Вот же гады клыкастые!
Чувствую, как начинаю закипать.
Я, как вулкан…
Неудержимая ярость наполняет меня до краев. Она бурлит, она шипит и рвется наружу. Не могу удержать. Не поддается контролю.
— Оказывается я еще и виновата!!! А о чем я должна была вас спрашивать?! Все и так ясно! — выкрикиваю, сверкая гневным взглядом. — Если бы хотели, вы бы давно мне все рассказали. Не скрывали, — сжала губы в тонкую линию, слезы высохли без следа и только бешеный стук сердца выдавал мое волнение. — Где мой отец?! — кричу я. — Почему вы его забрали? Зачем?
— Все совсем не так, как ты думаешь, Ники, — говорит Николас подходя совсем близко.
— А как я должна думать? — криво усмехаюсь. — Я думаю только о том, как рыдала в подушку давясь слезами. Как разрывалось сердце на части, при виде потухшего взгляда матери. Как хоронили в землю пустой гроб, потому что тело в реке так и не нашли. Вы лишили меня отца…нормального детства! Почему?! — со всей силы ударила кулачками Ника в грудь.
— Потому что так было нужно.
— Кому?!
— Нам, — спокойно отвечает Ник. — Но мы, ни к чему не принуждали твоего отца. Ему, как и многим другим ученым было предложено поучаствовать в одном интересном проекте. Твой отец долго думал. Полгода он принимал решение и наконец, согласился. Тяга к науке и возможность открытия новых неизведанных горизонтов, пересилила. Знаю, ему пришлось очень тяжело. Решение не из легких — навсегда оставить свою семью. Навсегда, потому что эти исследования могли затянуться на годы, а возможно и на столетия. Поэтому, когда он подписывал контракт он дал свое согласие, по истечении десятилетнего срока, если исследования не достигнут положительного результата — добровольное обращение в вампира, обретение вечной жизни и возможности продолжить начатые исследования. Для этого было принято решение, что он уже сейчас должен уйти из вашей жизни, чтобы потом было не так тяжело. Лучше сразу и резко обрывать все концы, чем потом медленно и болезненно. Поэтому было инсценировано самоубийство, — он сделал паузу, заметив, как задрожали мои губы, но потом продолжил. — Конечно же, со своей стороны мы гарантировали полную неприкосновенность его семье и полное материальное обеспечение в виде внушительного счета в банке, который в полной мере мог обеспечить вам безбедное существование вплоть до третьего поколения.
От рассказа Николаса я пребывала в тихом…нет…в немом шоке. Как же так? Неужели отец действительно оставил нас? И ради чего? Ради непонятно каких-то там исследований?
Не верю!
Камилла мне пела совсем другую песню.
А теперь вот они рассказывают такую складную сказочку о том, какие они хорошие и, что ни к чему не принуждали моего отца и, что обеспечили безбедную жизнь мне и моим внукам.
Хотя…упоминание о счете в банке меня сильно насторожило. Счет-то ведь действительно был. Огромный.
После похорон отца с нами связался нотариус и сказал, что папа оставил завещание. Мы с мамой тогда очень удивились. И придя на оглашение завещания, были просто шокированы тем, какую сумму оставил нам отец.
Это были огромные деньги и откуда они взялись у отца, нам так и осталось неизвестно. Мы всегда жили скромно и были обычной среднестатистической московской семьей. Конечно в последние несколько лет, когда отец начал работать на правительственную лабораторию наше материальное положение весьма улучшилось. Зарплата там была значительно выше, чем оклад обычного доктора на кафедре университета. Но, чтобы на его счету вдруг оказалась такая сумма денег, вызывало подозрение.
Уже позже мама рассуждала и думала об этом, предполагая, что возможно в результате каких-то секретных экспериментов отец мог погибнуть, а деньги были своеобразной компенсацией от правительства. Таким способом они пытались загладить вину перед семьей. Другого объяснения она не видела.
Завещание было составлено умело и оригинально. Проще говоря, мы с мамой не могли полностью владеть всей многомилионной суммой. Но…по условиям завещания нам ежемесячно выделялась некая сумма достаточная для нормального и даже прекрасного существования. Так было до достижения мной совершеннолетнего возраста, а там энная сумма выдавалась уже лично мне.
Конечно же, банк оплачивал мое обучение, а также все необходимые медицинские расходы. И только после достижения мной тридцатилетнего возраста я могла вступить в полное владение той долей наследства, которая была оставлена лично мне. Примерно такие же условия распространялись на моих будущих детей и внуков.
Вот тебе и папочка. Как будто все знал, или предполагал, что давать такую сумму денег в одни руки ни к чему хорошему не приведет. Лучше распределить ее понемногу и на несколько поколений.
После рассказа Николаса многие вещи стали более ясны. Но я все равно не верю… Не поверю в это пока не услышу правду лично от него — от отца. Пусть он сам скажет мне все, глядя в глаза, пусть объяснит.
— Я хочу увидеть его, — шепчу тихо, но знаю, что они слышат. — Хочу поговорить.
Взгляд близнецов был совсем не обнадеживающий.
Они оба напряглись, плотно сомкнув губы.
— Ники, — начал Алекс. То, как он начал говорить и его взгляд мне совсем не понравился…совсем. — Прости, маленькая, но пока ты не можешь, увидится с ним.
— Почему? — говорю, а сама чувствую, как меня начинает трясти…от злости.
— Александр Викторович работает сейчас над очень важным проектом, — начал Николас, подхватил прядь моих волос, поглаживая и перебирая их между пальцами. — И ему нужен трезвый ум, а встреча с тобой может его очень сильно подкосить, отвлечь. Поэтому мы пока и не говорили тебе ничего, чтобы не расстраивать ни тебя, ни его.
— Твой отец гений, Ники, — продолжил Алекс. — В своей области науки ему нет равных. С помощью тех материалов, что мы ему предоставили, всего за несколько лет он сделал невероятный прорыв. Самостоятельно человечество бы шло к этому еще много сотен лет. А так мы уже почти у цели. Его исследования очень важны для нас всех. И мы не можем их сейчас прервать.
— Что там такого важного и суперсекретного делает для вас мой отец, что его нельзя беспокоить такими пустяками, как его собственная дочь? — съязвила я, не удержалась.
— Мы тебе обязательно расскажем и даже покажем, как только он завершит проект. А сейчас это не настолько важно. Сейчас главное другое…
Алекс не успевает договорить, я обрываю его слова, резким:
— Вот видите…вы опять мне не доверяете, — усмехаюсь с иронией и горечью. — Думаете, что я не смогу чего-то принять и понять? Это не вам решать, что может меня расстроить, а что нет! Больше всего меня расстраивает то, что вы мне лжете и не доверяете. И сейчас опять говорите какую-то чушь! — волна необъяснимой ярости вновь накрывает меня и грозит превратиться в бурю.
— Малышка, успокойся. Поверь, это все временно, — бархатный голос Николаса обволакивает, заставляя сердце биться сильнее. — Как только твой отец закончит исследования, мы устроим вам встречу. Я обещаю, — он уткнулся носом в мои волосы, вдыхая их аромат, а руки обвились вокруг талии. — А сейчас мы должны подумать о тебе…и о нашем малыше.
Малыши…
Мои крошки. Как же я забыла о них?
Мысли о детях вмиг потушили бушующий во мне ураган. На душе вновь стало светло и спокойно.
Да, так просто мне от близнецов теперь не отделаться. Дети связали нас незримой нитью, и эту связь уже никто из нас не сможет оборвать.
— Вы знаете?
— Иво нам сказал. Малыыышка, — выдохнул Ник и поцеловал меня в висок. — Поэтому сейчас самое главное это ваше здоровье.
— Иво уже сказал тебе, что ты меняешься и совсем скоро станешь такой, как мы. Мы поможем тебе справиться с первыми самыми сильными волнами агрессии. Потом, ты научишься ее контролировать, — говорит Алекс, обдавая теплым дыханием мое ушко, — Поэтому завтра мы полетим домой в Сиэтл, пока твои метаморфозы не достигли пика.
Я даже не заметила, как в какой-то момент оказалась зажата между ними. Сильные руки уже вовсю блуждают по моему телу. Ласкают. Дразнят. Берут в плен. Сладкий дурманящий плен, в котором я готова находиться вечно. Но…не сегодня и не сейчас.
Как же умело они умеют манипулировать моим телом, как искусно и слаженно работают. Как два музыканта виртуозно владеющих инструментом. Я для них инструмент, а мое тело струны, касаясь которых они начинают звучать, вибрировать, дрожать.
Эти два вампира стали моей слабостью, моей зависимостью, моим наваждением. И это меня бесит! Потому что разумом понимаю, что я не должна позволять им манипулировать собой. Особенно после всего того, что случилось, после их лжи и…даже сейчас…они снова мне не доверяют…пытаются подчинить, навязать свою волю. И вопреки всему я отчаянно хочу прикоснуться к ним. До дрожи в руках. До нестерпимого зуда в кончиках пальцев. Но я не могу…не должна…
«На этот раз будет, по-моему!» — подумала и решила я.
— Нет, — говорю и чувствую, как их руки замирают, и они напрягаются. — Я никуда с вами не поеду.
Выбираюсь из тесных объятий. И они отпускают, не пытаются держать, лишь смотрят на меня в недоумении.
— Мне нужно время. Чтобы побыть одной…подумать….
— У тебя нет времени, Ники, — рявкнул Алекс. — Совсем скоро ты станешь кровожадной хищницей, — говорит, а сам наступает на меня, припечатывая словами, как хлесткими пощечинами по лицу. И я понимаю, что он прав.
Чертовски прав, но только я еще не успела это осознать. — Единственной твоей мыслью будет кого-нибудь сожрать. Осушить. Выпить досуха. И ты ничего не сможешь сделать с этим чувством, оно будет сильнее тебя. Оно будет управлять тобой, пока ты не сможешь с ним совладать. А это ох, как не просто, Ники. Поверь мне.
— Я справлюсь. Вы же смогли справиться сами, — говорю, а сама не верю в свои слова.
Смогу ли я? И что меня вообще ждет? Я ведь даже понятия не имею, что со мной будет происходить дальше.
Но я не могу сказать иначе, не могу поддаваться…
Близнецы усмехаются одновременно и качают головой, словно я сказала, что-то глупое, как ребенок, неразумный и наивный.
— Нам понадобилось много-много лет, чтобы научиться контролировать этот животный голод. И даже перед тем, как просто научиться пить кровь, мы перегрызли не одно горло, как дикие звери, рвали свои жертвы на куски, не заботясь о том, что мы лишаем жизни живое существо.
Я сморщила носик, живо представив эту красочную картину, где я, как дикий зверь рву на клочки какого-нибудь невинного человека.
Меня даже в пот бросило.
М-даа. Такая перспектива мне совсем не нравиться. Ну, вот совсем!
— Ничего. Справлюсь…как-нибудь, — это я сама себя успокаиваю, а не их. — Но с вами я сейчас никуда не поеду, — говорю упрямо. — Я больше не верю вам.
По лицам близнецов я поняла, что «кто-то» сейчас сильно не доволен.
Как же! Я посмела перечить! Они к такому не привыкли.
На скулах заиграли желваки, черты лица заострились стали более жесткими и непроницаемыми. В хищном взгляде вспыхнуло, что-то такое…что мне совсем- совсем не понравилось.
Передо мной вновь стояли доминанты. И они требовали подчинения.
Полностью уверенные в себе они медленно двинулись ко мне, но я вновь выставила руку вперед, предупреждая и надеясь, что смогу до них достучаться.
— Если вы меня сейчас заставите, это будет конец… Я никогда вам этого не прощу, — говорю уверенно и твердо, но это только внешне, внутри все дрожит от обиды, что они меня не понимают.
Ну, почему они так со мной? Почему не доверяют?
Останавливаются в двух шагах от меня и замирают. В глазах сомнение.
Сомнение? Неужели?
Я тоже замираю, ожидая от них дальнейших действий, но они молчат.
Смотрят на меня и просто молчат.
— Хорошо, — хрипло произносит Ник. — Мы дадим тебе время.
Братья мельком переглядываются друг с другом, словно ведут немой диалог, а потом вновь смотрят на меня, уже по-другому, с каким-то еле уловимым коварством, мелькающим на чувственных губах.
— Что ж, ты сама напросилась, маленькая. Останешься здесь, пока не начнется твой полный оборот, — Алекс обошел меня и встал за спиной, наклонился, прошептав на ухо. — А когда это произойдет. Ты сама будешь нас умолять, чтобы мы не выпускали тебя из своих рук. Слааадкая…
От его страстного шепота толпа возбужденных мурашек тихонечко поползла по позвоночнику и устремилась прямо в пах, вызывая знакомое томление.
А потом они просто вышли, легонько хлопнув дверью, оставив меня всю в растрепанных чувствах, и с бешено колотящимся сердцем.