Рыцарь романтичного образа — это, как бы, совсем не про меня.
Нет, я не брутальный самец и не мачо, но после определенных уроков и выводов понял, что нет смысла расстилаться перед женщинами просто так только потому, что у меня член, яйца и я, как мужик, должен делать красиво. Должен я только своим родителям и тем людям, которые это заслужили.
Но, конечно, на свидание прихожу с цветами. Чтобы создать нужное настроение. Женщины почему-то очень любят, когда им дарят умершие растения.
Но сегодня у меня в кармане целое большое исключение из правил. И я даже не знаю, откуда во мне этот порыв. Возможно, малышка выглядела слишком несчастной, и ее перепуганные зеленые глаза преследовали меня если не всю ночь, то утром определенно. Возможно, это просто жалость. Возможно, меня немного грызет любопытство и желание продолжить то, что так и не стало поцелуем.
Да все, что угодно.
Но раз я напрягаюсь настолько, что достаю ее номер — и теперь «торчу» виски одному шустрому пареньку — и даже немного забиваю на работу, чтобы смотаться к черту на рога за тем, что Очкарика явно порадует. Ну а потом, когда работа все-таки забрасывает меня в ее края, даже не колеблюсь, выруливая в сторону знакомого дома.
Почему вообще не удивляюсь, когда за распахнутой дверью Йен стоит в моем свитере и штанах в облипку с каком-то нелепом принтом из диснеевских персонажей? Волосы на этот раз собраны заколкой на затылке, но в целом растрепаны и волнистыми прядями лезут ей в глаза. Выглядит недавно проснувшейся. Забавной. Смешной до чертиков с этой широкой удивленной улыбкой.
Чего уж там, мне нравится, как она на меня реагирует. Льстит что ли мужскому самолюбию, тем более, что я сам далеко не эталон мужской красоты.
— Ух ты… — Осматривает меня так удивленно, как будто впервые видит мужчину в костюме.
Ей «ух ты», а мне целый геморрой: пришлось ночью тащиться в квартиру, забирать вещи, чтобы утром быть «официально», потому что даже мне, любителю послать правила на хер и ходить на работу в том, в чем хочется, иногда приходится соответствовать.
— Привет, — еще раз здороваюсь я и прохожу в квартиру, когда Очкарик пропускает меня вперед. — Только выбралась из постели?
Мне нравиться ее смущать, потому что некоторым девушкам, даже не красавицам, смущение идет как профессиональный макияж. Ей точно к лицу. Особенно когда вдобавок снова втягивает нос в воротник и смотрит на меня из-за стекол больших круглых очков.
— Прости, ужасно выгляжу, — извиняется она.
Обычно я говорю что-то в духе «Да ладно, бывает и хуже», но сейчас жопой чувствую, что шутка не зайдет.
— Выглядишь милой.
Не вру. Правда милая. Видимо, все же разница в возрасте немного на меня давит. Как-никак — девять лет. Обычно я не связываюсь с женщинами моложе тридцати. По целой куче объективных причин, главная из которых — с маленькими нет общих интересов. У них в голове — клубы, тусовки и это модное слово — движ. А мне после заебов на работе хочется домой, есть, секс и спать.
— Я начинаю ревновать к этому куску шерсти, — пытаюсь немного ее растормошить, когда Очкарик снова закрывает рот ладонью, на этот раз прямо через свитер. — Ты с ним целуешься чаще, чем со мной. Хотя нет — со мной еще не целовалась. Почти.
Тяжело это объяснить — желание целовать женщину просто так, даже когда она выглядит сонной взъерошенной совой. Но если она и дальше будет делать то, не знаю что, сегодня у нас будут поцелуи. И еще какие, блядь, поцелуи.
Кто-то сзади выразительно кашляет. Как в поганом кино.
Поворачиваюсь.
Ну надо же, счастливый молодой муж, где бы мы с тобой еще встретились.
Смотрит на меня так, словно я завалился к Наташке в трусах и ластах до того, как он свалил на работу с цветущими рогами. А, между тем, это он посреди бела дня у своей бывшей и явно не догоняет, что вообще происходит и откуда здесь нарисовался посторонний мужик.
Но прежде чем что-то делать, я всегда анализирую ситуацию. С моей работой и навыками на это уходит пара секунд. А больше обычно и не нужно.
Так, кажется, вчера Йен сказала, что у них дружба семьями, и что она была на свадьбе по своей воле, потому что иначе бы не поняли. Больше ничего о бывшем не рассказывала. Возможно, заявился с дружеским визитом? Может, поэтому ей мама названивала весь день? Сомневаюсь, что Очкарик стала бы меня приглашать, если бы у них тут было тайное свидание? Да и не производит она впечатление женщины, готовой стать любовницей.
И еще одна деталь.
Очкарик делает шаг — и заходит мне за спину. Не вся целиком, но явно обозначая, что меня сюда не сквозняком надуло. А если в такой ситуации женщина прячется за мужчину, а не выпихивает его в дверь, значит, это его территория. И не ебет, что другой пришел первым.
— Саша привез эпилятор, — говорит немного дрожащим от волнения голосом. — Прихватил его… случайно, когда забирал вещи.
Смотри какой заботливый. А чего Наташку не шпаришь? Или это она тебя уже затрахала? Всенощной в мозжечок? Она умеет. Я точно знаю.
— Добрый день, Александр, — говорю спокойно, но не без сарказма. — Какими судьбами в наших краях?
— Он тут что делает, Йен? — не понимает Александр.
Потом заглядывает мне за спину, но теперь малышка окончательно прячется и смелет настолько, что потихоньку просовывает руку у меня под локтем, подрагивающими пальцами нащупывая ладонь.
— А я Муз, пришел вдохновлять свою любимую писательницу, — как ни в чем не бывало продолжаю улыбаться я, источая ироничное «дружелюбие». — Александр, вас дома жена с борщами еще не заждалась?
Наташа и борщи, это как ненаписанная песня: в теории хорошо, на практике — говно.
Ставить на место вот таких слишком смелых — это тоже часть моей работы, где мне приходится сталкиваться с куда более крутыми мужиками, чем этот «безусый отрок».
Я даже, наверное, могу представить, что он сейчас думает в этой своей модной рубашке, «Омеге» на запястье и с лицом, которое выбрито чуть ли не до тошнотворной гладкости. Что он весь крутой солидный мужик, на дорогой тачке, с возможностями и прочей лабудой, на которую клюют бабы и которая должна простых лохов, вроде меня, повергать в священный трепет. Со мной эта хрень не работает, потому что так уж сложилось — к счастью — что теперешняя реальность конкретно отличается от сериала «Бригада», и на любых, даже самых крутых «папиков» всегда найдется управа. В том числе — и из вот таких ребят, как я. Потому что рулят у нас силовики, а не Франклин с его клонами[6].
— Йен, ты в курсе вообще, кто он такой? — Александр Батькович упорно продолжает делать вид, что меня тут нет, при этом обращаясь к воздуху у меня над ухом.
— Саша, по-моему, тебе уже пора, — не выходя из убежища моей спины, говорит она.
На секунду мне кажется, что он так и сделает — сунет ноги в туфли и свалит в закат, к своей драгоценной жене. Интересно, что было бы с этой рожей, если бы я сунул ему под нос бомбардировку Наташиных сообщений, которую она, несмотря на мое молчание и игнор, продолжила сегодня утром. Даже хочется поднасрать, чтобы посмотреть, как с мужичка слетит спесь, но не хочется доводить ситуацию до уровня пацанских разборок на школьном дворе.
— Значит так, Муз. — Он скрещивает руки на груди, явно рассчитывая произвести впечатление своими бицепсами и трицепсами. Зря. Я же не глупая девочка, меня таким не впечатлить и точно не испугать. — Я за ней присматриваю. Она мне почти как семья, понял?
— Не понял.
Люди обычно слегка_теряются, когда на их прямые вопросы дают прямые ответы. Ну то есть я снова не испарился с горизонта, не откланялся, не стал изображать из себя хулигана, которого поймали за воровством роз на клумбе бабы Мани.
Мне плевать на все эти игры мускулами.
И я никуда не уйду.
— Ты делаешь ошибку, маленькая, — пытаясь выглядеть спокойным, бросает он, нарочно пытаясь задеть меня плечом, когда идет к двери.
Я успеваю развернуть корпус, чтобы эта попытка «быковать» меня не зацепила, но не отказываю себе в удовольствии понаблюдать, как он обувается, срывает с вешалки пиджак — слышно, как трещит ткань — и пинком ладони распахивает дверь. Оглядывается, на ходу расправляет манжеты рубашки и, чтобы не уходить «всухую», добавляет:
— Когда тебя снова уложат… в санаторий, Йен, вспомнишь, что я тебя предупреждал.
Очкарик захлопывает дверь, наваливается на нее спиной и стоит так, словно заклинившая шарнирная кукла. Только дышит нервно и часто и потирает кончик носа, как будто это что-то вроде ее личного ритуала для успокоения. Мне пришлось научиться подмечать такие мелочи, чтобы «читать» собеседников.
— Прости, пожалуйста, — откуда-то из растрепанных волос нервно всхлипывает малышка. — Он… Саша правда как бы часть семьи. Но я не приглашала его и не хотела, чтобы он приезжал. Понятия не имею, зачем он это сделал. Мы до вчерашнего дня два месяца общались на уровне пары СМСок в неделю.
У меня есть пара теорий, но озвучивать их я не буду. Хотя поставил бы на ту, в которой такие мужики считают себя подарком женщине и любят почесывать эго, вроде как разыгрывая искреннее участие к жизни бывшей. На самом деле они прутся от роли благодетеля, хотят, чтобы им заглядывали в рот и ели с рук. Ну а заодно подстраховывается с запасным аэродромом. Потому что девочка, хоть и не модная телка вроде Наташи, но хорошая, милая, умная и знает, с какой стороны держать нож.
— Малыш, он уже ушел. — Я подхожу поближе, но не спешу ее трогать. Тут и дураку видно, что напряжена и натянута, как струна. По мне может зарядить просто на рефлексах, и тогда будет совсем неловко нам обоим. — Иногда мужики такие сволочи, знаешь?
Она медленно кивает и осторожно поднимает голову. Снова тот же взгляд с опаской, немой вопрос: «Все хорошо?»
С этой ситуацией срочно нужно что-то делать, пока один мудак не испортил то, что так хорошо начиналось.
Я сую руку во внутренний карман пиджака, достаю небольшой мешочек из замши.
— Я подумал, что у настоящей Йен из Венгерберга обязательно должна быть обсидиановая звезда.
Когда вытряхиваю на ладонь тяжелый медальон из черненого серебра, у Очкарика расширяются глаза, и она снова — я начинаю приобретать зависимость от этого жеста — прикрывает рот рукой. Это, конечно, не обсидиан, но красивая вещь авторской работы, и меня почему-то немного веселит, что у меня самого есть в пару ведьмачий медальон в форме волчьей головы, который я как раз надел под рубашку. И по фигу, что не в тему — все равно его никто не увидит, кроме этой ведьмы.
Хотя, это я уже размечтался.
Отсылка к стодолларовой купюре, на которой изображен портрет Бенджамина Франклина — американского политического деятеля и военного лидера.