Keiko Matsui — Tears of the Ocean
Я смотрю на украшение, которое Антон держит на ладони с видом человека, принесшего наборный детский браслет из ракушек. Как будто это просто безделушка, и он вообще случайно нашел ее в кармане, когда искал ключи.
— Это мне? — Я знаю, что мастер задавать глупые вопросы, но ничего другого в голову не приходит. Просто не верится, что в моей жизни появился человек, который понимает, что лучший подарок для девушки со странным именем — что-то, что было у той, в честь кого ее назвали немного эксцентричные родители.
Целая обсидиановая звезда на широком бархатном ремешке.
Я бы душу продала за такую, только поиск в гугле вечно выбрасывал на дешевые пластмассовые подделки с алиэкспресс.
— Может, повернешься? Тут застежка такая, что самой не справиться.
Я снова глупо и часто киваю, поворачиваюсь, чуть не заваливаясь на ногах, потому что голова беспощадно кружится. Меня словно раскрутили на карусели и вышвырнули на самом крутом вираже.
Так не бывает.
Я все равно не могу удержаться и вздрагиваю, когда чувствую прикосновение пальцев к шее. Мы оба как будто замираем, слушаем тишину, в которой из моих сжатых губ вырывает что-то похожее на стон сожаления. Нужно уметь справляться с паникой, нужно взрослеть и перестать видеть опасность в каждом мужчине. Особенно теперь, когда мою слабость перед прошлым может разрушить что-то хорошее и, кажется, действительно настоящее.
— Прости, пожалуйста, — извиняюсь я и, чтобы скрасить оплошность, заводу руку за голову, чтобы приподнять выбившиеся из-под тяжелой заколки пряди. Волосы у меня тонкие и несчастные, а железная бабочка в стеклянных «бриллиантах» была слишком красивой, чтобы такая сорока, как я, прошла мимо витрины. Так что сейчас она почти сползла с волос и кулем висит почти у основания шеи. — Это просто нервы.
— Перестань за все извиняться, малыш. Я же не мальчик с комплексами, чтобы хныкать каждый раз, когда женщина не прыгает ко мне в руки в первый час знакомства. Можно же потихоньку, да?
Я хочу сказать, что ответное «да» можно смело возводить в бесконечную степень, но пальцы снова притрагиваются к моей шее: уверенно, твердо. Ремешок на мгновение немного натягивается, я чувствую холодное прикосновение серебра к коже.
Прикрываю глаза.
Выключаю реальность.
«Иду» туда, где он прижимается к моей спине своей грудью, где мы тесно и плотно друг с другом, как той ночью. Где между нами уже нет одежды. И по коже мурашки от того, как приятно чувствовать между своими ногами — его, мужские, покрытые короткими волосками. И щекотка под кожей, потому что интимно и невозможно близко.
Для кого-то эти фантазии — бегство от неприятной реальности, в которой у меня с мужчиной нет ничего, кроме боли и униженного послевкусия от собственной женской несостоятельности.
А для меня — единственный способ подпустить к себе человека.
Сначала — в своей голове.
Только никто не хотел ждать так долго.
И я не могу позволить себе снова запутаться, придумав, что этот человек будет терпеливее, внимательнее и лучше других. Даже если понятия не имею, как вытолкать его из своих «взрослых» фантазий.
— Все, малыш, выдыхай — мы справились.
Я распахиваю глаза, на мгновение потеряв себя в собственной же квартире. Я так увлеклась, что не заметила, как Антон вышел вперед. Смотрит на меня с тем же прищуром, но уже не улыбается. Оценивает шею в том месте, где под высоким воротником свитера на мне — его подарок.
— Спасибо, — бормочу я. Дрожь в горле мешает говорить, я вряд ли вообще способна связать хоть несколько слов.
— Сними его, — неожиданно просит Антон. Ему как будто тоже нелегко говорить, потому что голос опускается ниже ключиц, как будто в грудную клетку. — Свитер. Хочу посмотреть. Просто посмотреть.
Даже если бы он сказал, что готов поклясться, я бы не стала об этом просить.
Дурочка во мне хочет верить в чудеса. А испуганная девчонка с сожалением качает головой, зная, что все это — очередная ошибка, и расплачиваться придется ей.
Я не знаю, что происходит и почему мои привычные тормоза не работают.
Почему прихватываю свитер за нижний край, тяну вверх и стаскиваю через голову.
Почему рукава так и продолжают болтаться на моих запястьях, словно смирительная рубашка. А дурацкая заколка все еще болтается где-то в переброшенных через плечо волосах.
На мне под свитером — только маленький шрам на правой груди от упавшего когда-то зеркала. Его почти не видно, если не присматриваться, и просто счастье, что в прихожей полумрак.
Я прислоняюсь спиной к двери.
Мне стыдно и приятно одновременно, потому что Антон смотрит так, словно я — что-то особенное. Такое же странное инопланетное существо, как и он для меня. И под горячим взглядом карих глаз во мне вздрагивает какая-то шестеренка, заводится давно остановленный и остывший механизм.
— Смотри на меня… — почти выпрашиваю я. — Пожалуйста, смотри на меня.
Он даже не пытается прикасаться, но приоткрывает губы, проводит по ним языком, и от этого зрелища мои соски моментально твердеют. Я «видела» эти губы ночью, чувствовала их на своей коже, «знаю», как буду чувствовать легкие покусывания и уколы щетины.
— Ты просто пиздатая, малыш.
Не романтично, не мило, не славно и нежно.
Но пальцы на моих ногах подгибаются, живот втягивается, словно на него высыпали лед.
Антон становится ближе, но держит дистанцию между нами. Одной рукой опирается в дверь рядом с моей головой, пальцами другой справляется с парой верхних пуговиц на рубашке. Молча, ни на мгновение не покидая мой взгляд.
Я «видела» эти пальцы прошлой ночью, чувствовала их у себя между ног, хотела их внутри: не нежно и тихо, а глубоко, жестко, до хлопков ладонью по влаге. Потому что прошлой ночью я была мокрой с призраком в моей постели, и это было лучше, чем вся моя предыдущая жизнь.
Он останавливается на четвертой пуговице, когда я вижу тяжелые серебряные звенья цепочки, на которой висит серебряная волчья голова. Совсем как в книге.
Мне необходима капля реальности, пока я не потеряла себя во всем этом.
Тянусь к цепочке, подтягиваю ее «руками» в смирительной рубашке свитера, и Антон наклоняется к моему лицу.
Мы просто дышим друг другу в губы, потому что сейчас этого достаточно. Сейчас будет только так.
Даже если он одет, а я — полуголая.
Даже если в своей голове я хочу его в тех самых фантазиях, в которых стыжусь признаться даже самой себе. Хорошие фригидные девочки не могут хотеть, чтобы их ставили на колени, надавливали на поясницу и жестко трахали.
До ноющей боли между ног.
До влажных шлепков.
Но сегодня между нами ни единого касания.
Целомудренно и порочно одновременно.
— Заеду за тобой в одиннадцать, — мне в ухо говорит Антон, нарочно избегая любого контакта с кожей. — Возьми зубную щетку и вещи на пару дней.
И пока я торможу с ответом, как-то немного нервно нахлобучивает на меня свитер, одергивая слишком уж старательно, как будто собирается «закрыть» меня до самых колен.
— Хорошо, — шепотом соглашаюсь я. — Хорошо, хорошо, хорошо…
И прижимаюсь лбом к закрывшейся за ним двери.
Нужно отдышаться.
Привести в порядок мысли, сделать что-то с головой, в которой громко шумит, как будто меня всю целиком затолкали в морскую раковину.
Я только что стояла перед ним голая? Я правда хотела, чтобы он смотрел на меня, хотела, чтобы произошел какой-то щелчок — и мы, возможно, перестали быть еще одним слишком ярким плодом моего воображения?
Мне пусто сейчас. Так невыносимо пусто и одиноко, хоть час назад я спала в своей постели — и мне казалось, что жизнь все еще может наладиться. А теперь во мне как будто нет чего-то несущего, без чего все сложнее собирать себя по кусочкам.
Это страх.
От него немеют ладони, и я снова вся втягиваюсь в чужой свитер. В нем безопасно. Может, это магия? Или снова мое воображение?
Мне нельзя ни к кому привязываться. Это мне обычно слишком дорого обходится.
Я никуда не поеду. Успокоюсь, приведу в порядок мысли и придумаю отговорку, почему не смогу принять его предложение. Позвонить точно не смогу, потому что голос — мой первый Иуда, и предаст до того, как открою рот. Но можно написать сообщение. В конце концов, писать красиво и правильно подбирать слова — это моя стихия.
Возвращаюсь на кухне, мысленно составляя «письмо».
«Прости, мне так неловко, но ничего не получится…». Выливаю в раковину то, чему так и не суждено стать омлетом.
«Ты хороший человек — и мне было приятно провести с тобой время, но все это слишком быстро для меня…». Чашку, из которой пил Саша, выбрасываю в ведро. Просто так. В этом нет никакого сакрального смысла или обиды. Мне просто не нужна эта чашка.
«Все слишком быстро… Я не привыкла...». Я забираюсь на подоконник, где у меня лежит маленький матрас специально для тех случаев, когда мне хочется притвориться кошкой и смотреть на людей за окном, придумывая, кто они, что они и какие у них заботы.
«У меня очень сложные отношения с мужчинами. Я просто фригидная ледышка, так что вряд ли тебя порадует мое общество «в том самом» смысле этого слова».
Поджимаю ноги, упираюсь лбом в колени и накрываю голову руками.
Я в домике. Здесь меня никто не достанет и не пробьется через мою защиту.
Но что если я ошибаюсь?
Ведь может так случиться, что, спустя девять лет, в моей жизни, наконец, появился Тот самый человек? Кто-то, кому я смогу доверить тот еще подарочек — себя?
А еще может случиться, что это очередное разочарование. Еще один «Саша» моей жизни, которому будет казаться, что вот он уж точно справится с закомплексованной маминой дочкой, а когда ничего не получится, разведет руками и скажет: «Что ты как бревно, в самом деле?»
Я долго пишу сообщение в телефоне: набираю какие-то пафосные фразы, перечитываю, удаляю, придумываю подходящую альтернативу и снова удаляю.
Может быть, это мое? Настоящее, с улыбкой, от которой как будто развязывается пупок; со взглядом, под которым хочется краснеть, лежа на кровати бесстыже голой; с татуированными руками, о которых я могу фантазировать бесконечно, и это не будут девичьи романтические мечты, а то, что впору показывать на соответствующих каналах?
И все это я потеряю только потому, что снова испугаюсь?
Я еще ничего не решила, но уже записываю его номер в свой телефон: «Антон». У меня больше нет знакомых с таким именем. И имя мне не нравится, потому что в детстве один рыжий толстый Антон очень сильно меня обижал и придумывал дурацкие прозвища, которыми меня дразнил весь класс. Но… моему Антону это имя подходит. Звучит так, что хочется прищелкнуть языком.
Когда в конце имени добавляю смайлик в виде красного сердечка, даже не пытаюсь анализировать этот поступок. Захотелось и захотелось, я любитель поддаваться импульсам. Особенно сейчас, когда забираюсь в мессенджер — а я ими в принципе почти не пользуюсь — и нахожу там контакт по его номеру телефона. На аватарке — черно-белая улыбчивая фотография. Та же хитринка в уголке губ, те же немного прищуренные глаза.
Что написать? Как начать разговор, чтобы мой отказ не выглядел как прилетевший в затылок кирпич?
Я: Я думала, что следователи носят форму с погонами
Отправляю.
Чувствую, как отрезвление валится на голову ледяной глыбой. Я же собиралась поблагодарить за подарок и сказать, что не смогу его принять, потому что…
Антон: Иногда, но обычно лично я хожу как раздолбай
Я: А какое у тебя звание?
Лейтенант? Капитан? Я ни черта в этом не смыслю, хоть у моего оцта за плечами карьера военного в звании подполковника, но это было давно — и я, к стыду своему, никогда не интересовалась всеми этими «пенисами на погонах»[7].
Антон: Майор ))
Я: Охренеть…
Я: Прости^^
Антон: Сегодня готовишь ты. Что у нас будет на ужин? Что купить?
Я мысленно икаю, обескураженная резкой сменой темы разговора.
Что я буду готовить?
Я: А что ты любишь?^^
Антон: Мясо, мясо и… мясо)) Но только в виде стейка или на ребре. Тушеное нет. Еще блины люблю. И суп какой-то, на твой выбор. Я абсолютно непривередливый.
Я умею готовить.
Я умею очень хорошо готовить. В моем арсенале есть советы Гордона Рамзи и фишки Джейми Оливера. За готовкой я расслабляюсь: надеваю наушники, включаю любимую музыку и, пока нарезаю рыбу или шинкую салат, героиня моей книги сражается со злым демоном или спасает мир от инопланетного вторжения.
Но самое классное — это конечный результат. Когда из кучи самых разных продуктов вдруг получается маленький кулинарный шедевр. Чем не алхимия?
Антон: Малыш, я добрался до работы. Пока не на связи. Но ты пиши, я обязательно прочитаю и отвечу, как освобожусь.
Я ношусь по квартире, быстро переодеваюсь для прогулки и уже на ходу, спускаясь по ступеням, набираю:
Я: Хорошего трудового дня, неформатный майор Геральт[8]. Все, что нужно, куплю сама. В этот раз угощаю я.
На улице, прежде чем спрятать телефон подальше в карман, удаляю заметку в записной книжке, где у меня целая мелодраматическая речь на тему того, почему сегодня мы не увидимся, и почему я вообще плохая партия для мужчины, у которого нет проблем с либидо.
Может быть… в этот раз все по-настоящему?
Отсылка к цитате из «Кода да Винчи».
Отсылка к циклу «Ведьмак». Геральт — имя главного героя, ведьмака, который носит медальон в виде волчьей головы.