Это может показаться странным, но дом на холме, пусть он самый небольшой из тех, что натыканы тут и там, вызывает во мне приятное чувство уюта. Даже заходить необязательно — можно просто сидеть в машине, слушать какую-то ритмичную музыку и смотреть, как Антон возится с воротами в окружении двух игривых и довольно упитанных овчарок. Собак я не боюсь, но кто их знает, что они тут делают и как настроены к чужакам? Они точно не его, потому что неслись за нами еще когда его «внедорожник» уверенно карабкался в горку.
Но когда Антон заводит машину во двор — и овчарки заносятся следом, мне все-таки приходится выйти.
— Они тут сторожат, — улыбается он, почесывая псину за ухом, пока та довольно виляет хвостом.
— Что сторожат?
— Такое чувство, что все, — как будто выдает гостайну, понижает голос Антон, потом вкладывает что-то в ладонь и дает указания: — Большой — от нижнего замка, маленький — от верхнего. А я вещи принесу.
Я с удивлением топчусь на крыльце, разглядывая связку ключей. Это ничего не значит, но все равно чувствую себя странно приятно. Сама бы в жизни не дала никому ключи от своей квартиры, если бы не была уверена в человеке на сто процентов. И не давала — дубликат есть только у родителей.
Справляюсь с замками, переступаю через порог и наугад провожу рукой по стене. Выключатель тут, на комфортной высоте, чтобы не пришлось подпрыгивать до потолка. Уже знакомый диван, кресла, столик, большой телевизор на стене. И запах свежего дерева под лаком. Ну или чем там оно покрыто.
Мне очень неловко хозяйничать на чужой территории, но раз уж на сегодня я Хозяйка ключей, то, может быть, именно этого Антон от меня и ждет? Раздеваюсь, куртку вешаю на стойку около входной двери, сую ноги в домашние тапки — мужские, судя по цвету и размеру — и потихоньку пробираюсь в кухню.
Тут точно такая же кофемашина, как и у меня. Даже странно, как не заметила в прошлый раз. Но не трогаю ее, потому что далеко не все люди такие же, как и я, любители выпить кофе на ночь. А вот чай после уличной сырости — то, что нужно.
Антон заносит пакеты на кухню, наблюдает за моими попытками вспомнить, где у него чашки, распахивает дверцу правого шкафчика, где у него все по-спартански: пара чашек, сахарница с рафинадом, пара жестяных коробок с разными сортами чая.
— Лимон в холодильнике, малыш, — говорит откуда-то у меня из-за спины. — Я в душ, а ты хозяйничай. Бери все, что на тебя смотрит.
Я быстро выкладываю продукты: заранее замаринованные куски говяжьего стейка, которые купила в своем любимом мясном ресторане, итальянскую вермишель из твердых сортов пшеницы, овощи для приготовления пасты, пучки свежей зелени. Кусок лосося бросаю в кипящую воду — для быстрого ужина нет ничего лучше рыбной похлебки.
А потом где-то рядом громко звонит телефон. Не мой — Антона. Он оставил его на столе.
Высовываюсь в коридор, набираю в легкие побольше воздуха и кричу:
— Телефон!
На часах начало первого. Это у нас то ли очень поздний ужин, то ли очень ранний завтрак, а нормальные люди в основном спят. В такое время звонить без причины не стали бы даже пьяные друзья.
— Кто там? — кричит в ответ Антон. — Я тут без трусов, сорян.
Господи боже.
Я одновременно и краснею от стыда, и глупо смеюсь от этой обезоруживающей раскрепощенности. Мне самой этого ужасно не хватает. Я все время зажимаюсь, обдумываю, додумываю, представляю, что буду выглядеть глупо и смешно, если позволю себе сделать то, что хочу.
Руки у меня в зелени, из которой я как раз нарезала заправку в рыбный суп, так что обхожу стол стороной, смотрю на экран. Фото звонящего нет.
— Тут только буква «Н», — кричу я.
Странный, конечно, способ заносить имена в телефонную книгу, но кто их, следователей, знает? Может, это нормальная практика, в том числе и от случайного глаза.
— Отключи, — просит Антон. — Если еще раз позвонит — сбрось.
Кажется, ругается?
Но неугомонный «Н» набирает снова и снова, а я снова и снова сбрасываю. Это как игра в «переупрямь другого» — даже азарт берет.
А еще через пару минут, когда звонки прекращаются, Антон появляется в кухне с довольной улыбкой, уже почти сухими волосами, с подправленной до маленькой бородки щетиной и в уже знакомых мне домашних штанах и белой футболке.
— Блин, вкусно пахнет, женщина! — Он гремит крышками, быстро изучая, что я готовлю на ужин. — А пуговицы пришивать умеешь?
Киваю и показываю носом в сторону тяжелой каменной ступки, которая у него стоит сиротливо в «окошке» между кухней и гостиной. Сто лет себе такую же хотела, но когда попадалось — не было лишних денег, а когда были деньги — не попадались ступки. Так что сейчас я отрываюсь, разминая смесь душистых перцев и кориандр.
— Вот же… — матерится под нос Антон, что-то разглядывая в телефоне.
— Проблемы? — искренне беспокоюсь я. — Уже почти все готово, выключать через пять-десять минут. Я могу вызвать такси, если у тебя что-то срочное.
— Малыш, — он бросает телефон в первый же ящик, — у меня сейчас только две срочных вещи — ужин и секс с тобой. Я могу корчить ёбаря-террориста и рычать, что трахаться мне приспичило вот прям сейчас, но на самом деле прямо сейчас я хочу ужин, чай и посмотреть пару серий «Войны клонов»[10].
— Так не бывает, — сияю я.
— Ну да, мужики в тридцать пять обычно не смотрят мультики, — явно иронизирует Антон.
Он не играет мускулами, не корчит из себя альфа-самца, не подбирает слова, а говорит то, что думает. Он настолько обычен, прост и сложен одновременно, что я все же поддаюсь импульсивному желанию и, пристав на цыпочки, чмокаю его в приятно колючую щеку.
— Нет, мужчина, просто я тоже его смотрю.
Через десять минут, когда все готово, и на этот раз я даже превзошла себя, потому что соус к пасте получился ровно с той нотой базилика, которая не глушила вкус, но идеально оттеняла все остальные составляющие блюда, мы с Антоном в две руки сносим посуду в гостиную. На столике пара подставок под горячее — довольно потрепанных, но в этом есть своя прелесть уюта вещей с историей. Дизайнерский ремонт, конечно — это мечта, но до тех пор, пока ты не становишься его заложником. У Саши такой: дорогая квартира в модном ЖК на Орловского, три огромных комнаты, в которых хоть конем скачи, непонятные картины на стенах, какие-то статуэтки из магазина дорогого декора, подушки на стульях в тон дверце холодильника…
Я не могла там жить.
Я задыхалась в этом выхолощенном неживом порядке.
Мне не хватало капельки хаоса и тепла, которая появляется в доме вместе со связанными бабушкой круглыми ковриками на кресла, даже если они смешные и стоят три копейки. Мне не хватало возможности разбросать свои мягкие игрушки, потому что Саша любил приглашать коллег и важных людей, и мой «плюшевый детский сад» мог создать неправильное впечатление. Как будто моя подушка-утконос могла лечь грязным пятном на его репутацию знающего финансиста.
Когда мы разошлись, я не забрала ничего из вещей, которые успела перевезти — не так уж много, потому что хваталась за любой повод хотя бы на пару дней вернуться в свою квартиру.
И ни о чем не жалела. Только о смешных горшочках с китайского сайта, куда собиралась посадить смешные кактусы и разные карликовые растения. Если я хоть что-то знаю о Саше, то он отдал их своей маме, вряд ли уточняя, откуда они взялись.
У Антона все иначе.
Видно, что дом нуждается в том, чтобы его наполнили деталями: возможно, парой цветочных горшков, какой-то связанной вручную накидкой на диван с длинными кистями, вазами для мелочей, подносом «под старину», сделанным своими руками.
Но все равно здесь уютно.
И, возможно, дело совсем не в доме или в мелочах, которые, если прислушаться, могут много рассказать о своем хозяине.
Дело в том, что мы сидим на диване рядом — бедро к бедру. Едим, смотрим мультики и иногда обмениваемся комментариями или шутками.
Мне хорошо и уютно.
Настолько комфортно, что физический контакт не жалит кожу. Мне не хочется отодвинуться, придумать что-то про боль в боку и втиснуть между нами диванную подушку. Мне хочется сидеть так, чтобы чувствовать рядом тепло мужского тела, слышать запах мятного геля после душа и украдкой рассматривать профиль Антона.
За чем он меня и ловит, когда я так «залипаю», что не успеваю отвернуться.
— Все в порядке? — Он проводит ладонь по подбородку.
«Все отлично. Ты просто очень мне нравишься, и мне хорошо с тобой вот так, просто вечером, просто рядом, делать обычные вещи, чтобы потом вместе пойти мыть посуду, а потом оказаться в одной постели».
Я не произношу ни звука. И на последней мысли по спине ползет холод, потому что несложно угадать, что будет в постели. Сексуальный мужчина и бревно.
— Вроде ничего не сказал, а у меня чувство, что ты сейчас заплачешь, — хмурится Антон.
Мотаю головой, пытаюсь выдавить беззаботную улыбку или пошутить, но в голове только бессмысленный хлам.
Мне страшно до чертиков.
Потому что я знаю, чем все закончится. Возможно — даже скорее всего — этот мужчина будет более деликатным, чем Саша, и не обзовет меня «соской-ледышкой». Мой бывший почему-то решил, что лучший способ помочь мне избавиться от неловкости от собственной женской несостоятельности — высмеять ее. Я не любила его, к счастью, иначе это прозвище размазало бы меня по стенке тонким слоем унижения.
Но я — это я.
В моей жизни было двое мужчин, и о первом я вспоминаю в холодном поту, до сих пор просыпаясь от ночных кошмаров и испытывая жуткую боль между ног. Саша был вторым, и наша с ним сексуальная жизнь была чем-то вроде обязательного еженедельного ритуала для него и трудовой повинности для меня. От которой, порой, просто тошнило и выворачивало.
Я отодвигаюсь на расстояние полуметра, поправляю очки и еще раз пытаюсь улыбнуться. Самое время сказать, что для меня это все слишком быстро, что я не рассчитала свои силы, когда согласилась провести с ним пару дней. Самое время сделать хотя бы одну правильную вещь: остановиться до того, как «ледышка» все испортит.
Эта пара встреч будут лучшими воспоминаниями в моей жизни.
Сейчас я могла бы подписаться под этим кровью и приложить осколок души.
Имеется ввиду мультсериал «Звёздные войны: Войны клонов».