Minorco, он хотел бы купить еще 11% акций Salomon и довести свою долю до 25%. Если бы
Перельману это удалось, Гутфренд утратил бы контроль над фирмой.
Гутфренд начал подыскивать для Minorco другого покупателя вместо Revlon. Он позвонил
своему другу Уоррену Баффетту, изощренному менеджеру рынка денег. Баффетт, естественно, потребовал, чтобы ему заплатили за спасение Гутфренда, и последний предложил ему
поразительно сладкие условия. Чтобы Баффетту не пришлось напрямую покупать наши акции, Гутфренд предложил ему ссудить нам деньги, а мы на них скупим собственные акции. Нам нужно
было 809 миллионов долларов. Баффетт сказал, что даст 700 миллионов, а на эти деньги
возьмет наши облигации. Предложение довольно справедливое. Гутфренд мог взять
недостающие 109 миллионов со счетов самой фирмы.
Все инвесторы мира могли бы позавидовать Уоррену Баффетту, потому что его позиция
была неуязвима. Купленные им ценные бумаги - конвертируемые привилегированные облигации
- приносили 9 процентов годовых, что само по себе очень недурной доход. К тому же в любой
момент до 1996 года он имел право обменять их на акции Salomon Brothers по цене 38 долларов
за акцию. Иными словами, в последующие девять лет у Баффетта был выбор. Если фирма так и
останется в шатком состоянии, Баффетт удовлетворится своими 9 процентами. Если фирма
каким-нибудь образом опять утвердится на ногах, Баффетт сможет конвертировать свои
облигации в акции и заработает еще больше. В отличие от Рональда Перельмана, который
намеревался купить большой пакет наших акций и поработать над будущим Salomon Brothers, Баффетт всего лишь разумно ставил на то, что фирма не обанкротится.
Заключение сделки на таких условиях имело два следствия: Гутфренд сохранил свой
пост, а мы, вернее, наши акционеры, потеряли кучу денег. В конечном итоге именно наши
акционеры оплатили щедрое подношение Баффетту. Чтобы подсчитать, сколько именно, проще
всего найти стоимость его облигаций. Баффетт заплатил за них фирме по номиналу, то есть 100.
Я взял калькулятор и предположил (очень консервативно), что Баффетт мог бы немедленно их
перепродать по 118. Разница между 118 и 100 равна 18 процентам, которые Баффетт получает
совершенно автоматически, ни за что. Сумма равна 126 миллионам долларов. Почему, спрашивается, акционеры Salomon Brothers (да и служащие, если предположить, что часть этих
денег могла бы пойти нам в виде премии) должны платить за спасение группы людей, которые
перестали справляться с игрой? Это был первый вопрос, пришедший в голову не только мне, но
и многим из наших директоров.
Для блага Salomon Brothers, объяснил Гутфренд. «Я был потрясен, - так отозвался
Гутфренд о намерениях Перельмана. - Я его никогда не знал, и Пе-рельман для меня всего лишь
имя, но я чувствовал, что структура Salomon Brothers в смысле наших отношений с клиентами, их
доверия и надежности не сохранится, если фирма попадет в руки захватчика корпораций».
Если не считать первых трех слов, все это утверждение звучит фальшиво от начала и до
конца. Начнем именно с конца. Наши отношения с клиентами не пострадали, когда среди
акционеров объявились люди из Южной Африки, - почему им должно повредить появление
рейдера? Не будем здесь рассуждать о моральности апартеида или захвата корпораций. Но в
самом малом случае нужно признать, что первое никак не лучше второго. А в нашем бизнесе
связь с захватчиком корпораций может стать даже полезной. Боящиеся наездов корпорации
могут даже оказаться довольными тем, что у нас появился собственный налетчик. Ведут же они
дела с Drexel Burnham? Это ведь своего рода крыша. Если бы Пе-рельман стал одним из наших
крупных акционеров, мы могли бы пообещать клиентам, что он (и его друзья) своих трогать не
будут. И я уверен, что, когда Перельман задумал внедриться в инвестиционный банк, он и сам
подумал о том, что его присутствие будет привлекать клиентов.
Во-вторых, для обитателя Уолл-стрит говорить в сентябре 1987 года о Рональде
Перельмане, что «это всего лишь имя», просто абсурд. Каждый знал, кто такой Рональд
Перельман. Господи, я знал, кто такой Рональд Перельман, еще до того, как приступил к работе
в Salomon Brothers. Начав буквально с нуля, он сделал состояние в 500 миллионов долларов. И
все эти деньги он заработал, захватывая чужие компании на заемные деньги и увольняя плохое
руководство. Гутфренд, без сомнения, знал, что, если Перельман получит контроль над нашей
фирмой, его дни сочтены. А если каким-то чудом он до этого сам не додумался, то узнал об этом