ответственность за политику Salomon Brothers. Может, и так, а может, наш председатель решил
прикрыться газеткой.
Это делало загадочную историю первого дня еще более таинственной: кто слил
информацию? Все в фирме от стажера до больших хоботов твердо знали, что говорить с
прессой - это смертный грех. В общем, наши люди держались подальше от репортеров. Только
поэтому ничто из происходившего в фирме никогда не попадало на страницы газет. Я не мог и
вообразить себе, чтобы утечка информации была результатом простой неосторожности. А
значит, это был сознательный мятеж. Но кто? Все знали, что источник был из Совета
директоров, куда входили Джон Гутфренд, Том Штраус, Билл Войт, Джим Мэсси, Дейл Горовиц, Майлз Слейтер, Джон Мериуэзер и с десяток других, менее крупных игроков. Говорили, что они
как сумасшедшие взялись за поиски информатора. Сначала я подумал, что изменника следует
искать среди тех, кто больше всего терял в результате сокращений. Все легко. Это Горовиц, глава отдела муниципальных облигаций. Он потерял все. В результате сокращений он стал
министром без портфеля.
Но если утечку организовали, чтобы спасти отдел муниципальных облигаций, то добились
прямо противоположного. По заявлению Гутфренда, в результате публикации ему пришлось
уволить еще больше людей, чем планировалось ранее. Так что, пожалуй, целью утечки не была
попытка в последнюю минуту спасти ситуацию. А что, если преждевременной публикацией была
достигнута как раз нужная цель? Кто выиграл от этой утечки? Если мотивом была месть
Горовицу, то никто. К тому же месть слишком слабый мотив, чтобы оправдать риск быть
пойманным. В случае поимки автор утечки ломал всю карьеру. От одной мысли о том, что ты
будешь разоблачен и унижен Джоном Гутфрендом, любой член Совета директоров должен был
бы окаменеть. Может быть, страх и является ключом к отгадке: кто меньше всего боялся Джона
Гутфренда? Элементарно. Сам Джон Гутфренд.
Понимаю, что это уже похоже на бред. И когда коллеги высказали гипотезу, что это сам
Гутфренд слил информацию, чтобы облегчить увольнения, я расхохотался. Но эта идея засела в
мозгу, потому что я не мог отделаться от впечатления, что уж слишком охотно Гутфренд
использовал утечку как предлог для последующих действий. Утечка оказалась его палочкой-
выручалочкой. Если уж все всё узнали из газеты, увольнения стали неизбежными. «Понимаете, -
мог он сказать, - это уже опубликовано в „New York Times", и будь проклят этот болтливый
ублюдок». Впрочем, гипотеза оставалась уязвимой. Ведь не мог Гутфренд не понимать, что в
конечном итоге такой утечкой он дискредитирует самого себя.
Анонимность информатора бросила тень на весь Совет директоров: каждого можно было
подозревать. Те немногие директора, которые не участвовали в работе совета, отказывались
обсуждать любые щекотливые сюжеты в присутствии членов Совета директоров. Возникший на
самом верху фирмы раскол вышел наружу. Один воинственно настроенный директор группы
заявлял каждому члену совета: «Виноват, но, пока мы не найдем информатора, мы не можем
доверять ни одному из вас». Рассказы о такого рода доблестных поступках мгновенно делались
известны каждому [Информатора так и не нашли. Как мне рассказывали, даже в октябре 1988
года поиски все еще продолжались.].
Во мне нарастало чувство беспомощности. Я мог только наблюдать за происходящим.
Способны ли вообще руководители нашей фирмы отвечать за действия свои или своих
подчиненных? Неужели у них не осталось ни малейшего чувства чести? Если бы такая утечка
произошла в правительстве Британии, за ней последовал бы шквал отставок. Но наши вожди, судя по всему, не несли ответственности за свои ошибки. Похоже, что с каждым новым
скандалом они начинали жизнь заново и говорили сами себе, что сделанного не воротишь и
какая может быть польза для фирмы от ковыряния в ране (имея в виду собственную отставку). У
меня было чувство, что по крайней мере частичной причиной наших бедствий было то, что люди
наверху мало что теряли даже в случае полного краха империи [Так оно и было. К концу года ни
один из членов совета не ушел в отставку. Том Штраус получил премиальных на 2,24
миллиона долларов, Билл Войт - 2,16 миллиона, а Дейл Горовиц, что самое поразительное,тот самый Горовиц, отдел которого разогнали, получил 1,6 миллиона. Гутфренд, однако,воздержался от премии и выплатил себе только 300 тысяч долларов жалованья и еще 800
тысяч в виде возмещения понесенных расходов. В качестве премиальных он получил опцион