таких было немало, искренне верили, что Джон Гутфренд всемогущ во всем, за что берется, и
утверждали, что он проигрывает намеренно; впрочем, вопрос о намерениях так и оставался
загадкой.
В тот раз всех сразила предложенная Гутфрендом ставка. Обычно он ставил по нескольку
сот долларов. Миллион - это было неслыханно. Два последних слова вызова - «не плакать» -
означали, что проигравшему будет тяжело, но он не имеет права хныкать, скулить или стонать.
Он не должен молить о пощаде и поражение обязан нести достойно. Но чего ради? - спросит
любой, кого ни разу не величали Королем Уолл-стрит. Зачем играть в такие игры? Зачем, в
частности, бросать вызов Мериуэзеру, а не любому другому, не столь видному члену правления?
Это выглядело как приступ полного безумия. Мериуэзер был королем игры, чемпионом покера
лжецов на торговом этаже Salomon Brothers.
С другой стороны, каждому в торговом зале известно, что такие, как Гутфренд, люди из
касты победителей, никогда ничего не делают без причины; намерения бывают не самыми
лучшими, но какая-то идея - что и зачем - есть всегда. Я не был близким другом Гутфренда, но
точно знал, что играли все, работавшие в торговом зале, и что больше всего на свете ему
хотелось быть одним из нас. Я думаю, он мечтал поразить всех своей лихостью, как мальчишка, у всех на глазах ныряющий с высокого причала. Но тогда нет лучшего соперника, чем
Мериуэзер. К тому же Мериуэзер был единственным, пожалуй, торговцем, которому хватило бы и
денег, и духу сыграть в такую игру.
Нужно кое-что объяснить, чтобы вы поняли всю абсурдность ситуации. За годы работы на
Salomon Brothers Мериуэзер принес фирме сотни миллионов долларов. Он обладал очень
редкой среди обычных людей и высокоценимой биржевыми спекулянтами способностью
совершенно скрывать свои мысли. У большинства людей можно понять по голосу или
движениям, когда они теряют деньги, а когда выигрывают. Они в такие моменты либо чрезмерно
расслаблены, либо очень напряжены. Но по Мериуэзеру ничего нельзя было прочесть. Был он в
плюсах или в минусе, он сохранял на лице неизменное выражение безразличной готовности.
Думаю, у него была природная способность контролировать два чувства - страха и алчности, -
которые чаще всего приводят торговцев к краху, и это сообщало ему то благородство, какое
только может быть свойственно человеку с бешеной жаждой успеха. В нашей лавочке многие
считали его лучшим торговцем облигациями на всей Уолл-стрит. Люди из других контор
относились к нему с благоговейным страхом. О нем говорили «он лучший делец в округе», или
«он бесподобно умеет рисковать», или «с ним опасно играть в покер лжецов».
Работавшие с Мериуэзером молодые люди были очарованы им. Его парням было от
двадцати пяти до тридцати двух, а ему самому слегка за сорок. Большинство из них имели
ученые степени докторов наук - по физике, математике или экономике. Но когда они оказывались
перед его рабочим пультом, то сразу забывали, что из них готовили бесстрастных и независимых
интеллектуалов. Они обращались в его верных учеников. Ими овладевала страсть к покеру
лжецов. Это становилось их игрой. И они поднимали ее на новый уровень напряжения и риска.
В их игре Джон Гутфренд всегда был немного чужаком. Для них ничего не значило, что
«Business Week» напечатал его фото на первой странице обложки и назвал Королем Уолл-стрит.
В этом, собственно, все и дело. Гутфренд был Королем Уолл-стрит, зато Мериуэзер был
королем игры. Когда лучшее издание страны короновало Гутфренда, в головах торговцев
крутилась злая насмешка: дурацкие имена и глупые физиономии часто украшают эти страницы.
Если начистоту, когда-то Гутфренд тоже торговал, но это то же самое, что воспоминание
старухи, как хороша она была в молодости.
Порой Гутфренд и сам с этим соглашался. Он любил торговать. В отличие от работы
менеджера в торговле была прямизна и честность. Ты делаешь ставки и либо теряешь, либо
выигрываешь. Когда выигрываешь - все вокруг, вплоть до руководителей компании, обожают
тебя, тебе завидуют и тебя боятся, да и правильно делают - ты принес добычу! А когда ты
управляешь компанией - что ж, ты получаешь свою долю зависти, страха и обожания. Но все это