встречал человека, с образованием или без, который бы соображал быстрее. А лучше всего то, что он умел мечтать".
Когда Джон Гутфренд сообщил Леви, что ему придется работать с Даллом в качестве
главного маклера в только создаваемом отделе по торговле закладными, тот запаниковал. "Я
был лучшим в отделе корпоративных облигаций, - говорит он. - И я не понял, за что меня так".
Это перемещение оторвало его от славного местечка. Облигации энергетических компаний
приносили большие доходы. И хотя оплата людей не была напрямую связана с
зарабатываемыми комиссионными, вверх продвигались те, кто мог в конце года ткнуть пальцем в
мешок с деньгами и сказать: "Это мое, я их добыл". Доходы означали власть. По мнению Леви, в
отделе закладных в конце года не предвиделось никаких мешков с деньгами. Не будет
продвижения вверх. Сегодня его тогдашние опасения кажутся смехотворно абсурдными. Шестью
годами позже, в 1984 году, на обороте использованного конверта Раньери сделает очень
правдоподобную заметку, что его отдел торговли ипотечными облигациями принес в этом году
больше денег, чем вся остальная Уолл-стрит на всех направлениях бизнеса. При обсуждении
достижений своего отдела он будет весь лучиться гордостью. Он получит пост вице-
председателя и станет в фирме вторым после Гутфренда. Последний начнет регулярно
называть Раньери как возможного наследника. Но в 1978 году Раньери всего этого не предвидел
и свое назначение воспринял как несправедливую обиду.
"Я чувствовал себя так, будто мне сказали: "Наши поздравления, вас решено сослать в
Сибирь". Я не пытался бороться, потому что это не мой стиль. Я просто продолжал спрашивать
Джона: "За что? "Даже после моего перевода друзья донимали меня вопросами, чем я достал
Джона - потерял деньги, нарушил закон? " Подобно Биллу Саймону, Раньери считал закладные
несерьезным занятием. Кто купит эти облигации? Кто захочет ссудить деньги домовладельцам, которые могут в любое время погасить свои долги? Да и торговать здесь особо было нечем. "Бы
- ли только несколько выпусков "Джинни Мэй" и один - эмитированный Bank of America, и никого
это не интересовало, а я пытался выяснить, есть еще что-нибудь или нет".
В детстве Раньери мечтал стать поваром в итальянском ресторанчике. От этого пришлось
отказаться после автомобильной аварии на бруклинском змеином холме, которая привела к
астме и сделала невозможным пребывание на кухне. Он учился на втором курсе колледжа Св.
Иоанна со специализацией по английской литературе и ради заработка устроился в отдел писем
Salomon Brothers для работы в ночную смену. Компания платила Раньери семьдесят долларов в
неделю. Через несколько месяцев у него возникли денежные трудности. Родители не могли его
содержать (отец умер, когда ему было тринадцать). Жена лежала в больнице, и долги росли как
снежный ком. Ему нужны были десять тысяч долларов. Ему было девятнадцать, и других
источников дохода, кроме чеков из отдела писем, у него не было.
Наконец Раньери пришлось обратиться с просьбой о помощи к одному из совладельцев
Salomon Brothers, с которым он был поверхностно знаком. "Вы поймите, - рассказывает он
сегодня, - я был убежден, на самом деле был уверен, что меня просто уволят". Вместо этого
совладелец сказал Раньери, что оплата больницы будет вычитаться из его жалованья, чего он
не мог себе позволить, а потому начал протестовать и объяснять все заново. "Об этом поза -
ботятся", - повторил совладелец. Компания оплатила больничные счета на десять тысяч
долларов за лечение жены мелкого служащего, проработавшего у них всего три месяца. Для
этого не понадобилось никаких обсуждений и решений комитета. Человек, к которому Раньери
обратился со своей просьбой, дал согласие без малейшей задержки на раздумья. Больничный
счет нужно было оплатить, потому что это был приличный поступок, только и всего.
Неизвестно, что точно было сказано тогда Раньери одним из совладельцев компании
Salomon Brothers, но совершенно понятно, что он услышал и понял: мы всегда будем тебе
помогать. Этот поступок глубоко тронул Раньери. Когда он говорит о верности, о "завете" между
Salomon Brothers и ее служащими, он всегда подразумевает этот акт великодушной щедрости. "С
того момента, - рассказывает один из его маклеров, - Раньери полюбил фирму. Он так и не
понял, что это всего лишь бизнес".