переводчика.] А может, это потомок знаменитого философа? Нужно было что-то делать с этим
луковичным Дидро, причем быстро. Мой лесной наставник пялился на меня, как если бы я здесь
оказался по некоей жуткой ошибке. Я набрал номер.
- Да? - трубку поднял самец лягушки.
- Мм, могу ли я поговорить с Ф. Дидроньоном? - вежливо осведомился я.
- Как? С кем? - не разобрал лягушатник.
- С Ф. Дидроньоном. Ди...дронь...оном.
Человек на другом конце телефона прикрыл трубку ладонью. Я слышал только
приглушенные голоса, но это звучало подозрительно похоже на «Френк, здесь какой-то
американский брокер, который не в силах верно произнести твое имя. Будешь говорить с ним?».
В ответ послышался другой голос: «Узнай, кто это».
- Мгм, а кто вы? - спросил меня лягушатник.
- Меня зовут Майкл Льюис, я работаю на лондонское отделение Salomon Brothers.
- Френк, какой-то новый малый от Salomon.
Френк Дидроньон: «Я не имею дел с ублюдками из Salomon. Вели ему проваливать».
- Френк говорит, что он сам вам перезвонит.
Мать их за ногу. Ну зачем я согласился на эту работу!
Гек - это циркач, который берет в рот головы живых цыплят и змей. По крайней мере так
говорится в толковом словаре американского варианта английского языка. В лондонском
отделении Salomon Brothers «гек» означал то, что хотел выразить в данный момент маклер, а
они использовали два значения этого слова, и ни одно не имело ни малейшего отношения к
словарю. Стоило мне там появиться, маклер объяснил мне, что гек - это одновременно а)
«любой, кто жрет гусиное дерьмо» и б) тот, кто только кончил учебу и пребывает в отвратной
личиночной стадии между стажером и человеком. Я, сообщили мне, просто гек.
К декабрю 1985 года я уже отслужил свой срок в качестве официанта и боксерской груши
для нью-йоркских маклеров и теперь был счастлив перестать быть стажером, даже если это
всего лишь означало превращение в гека. Я планировал держаться подальше от 41-го этажа, от
Раньери, Гутфренда, Штрауса и Войта и от их удушающих склок. Не поймите меня неверно. Я
любил действовать, как и любой молодой человек, но, когда начинать приходится в Нью-Йорке, за право действовать платишь свободой. Мне была невыносима мысль, что, пока я не овладею
делом, мне придется ходить под жирным маклером по закладным. Это могло затянуться до
конца жизни.
Для того, кто хотел освободиться от удушливой атмосферы Salomon Brothers, Лондон был
единственным местом. Во всех других стиль устанавливал 41-й этаж - и в американских
отделениях, и в Токио. Но отпрыски зрелой европейской культуры, которые составляли персонал
лондонского отделения, были прирожденными бойцами за свободу. Шесть главных позиций в
управленческой иерархии занимали американцы, выходцы с 41-го этажа. Однако стиль тем не
менее задавали европейцы. Чтобы понять разницу между нами и остальными, довольно было бы
сравнить реакцию нашего отделения и других на визит Гутфренда.
Когда Гутфренд появлялся в американском отделении фирмы, служащие разыгрывали
целый спектакль, содержанием которого была непринужденная самоуверенность. Хотя их
мутило и они готовы были от страха наложить в штаны, молодые американцы беспечно шутили с
путешествующим Гутфренд ом. О, вполне безобидные шутки, ничего рискованного. О последнем
выпуске облигаций - да, конечно. О жене Гутфренда - ни в коем случае. Важно было соблюдать
основные правила и никак не задеть высокого гостя.
Когда Гутфренд посетил токийское отделение, японские служащие склонили головы к
рабочим столам и как бешеные набросились на телефоны, словно играли в живые картины и
изображали: человек на рабочем месте. Сонливые японцы на наших учебных курсах не в счет. А
вообще-то в Японии не существует традиции независимости от начальства. Ни одному молодому
японцу не могло прийти в голову запросто поболтать с небожителем Гутфренд ом-сан. Мой