— Вот как? — Дельвиг посмотрел на меня поверх очков. — Что ж, в таком случае, не будем тратить времени на лишние разговоры. Мы с Владимиром полностью к вашим услугам, Катерина Петровна.
Его преподобие явно удивился, что мы с Вяземской уже встречались, но расспрашивать, понятное дело, не стал. А уж самой ей, похоже, и вовсе не было до меня особого дела: за белоснежными стенами особняка на Каменноостровском определенно скрывалось что-то поважнее странного гимназиста, который водил знакомство с георгиевским капелланом.
— Я с самого утра вас жду, Антон Сергеевич. Папенька совсем плох стал — мы уже не знаем, что делать… На вас одна надежда!
Вяземская схватила Дельвига под руку и как будто даже прибавила шагу, утаскивая его преподобие сначала к двери, а потом дальше, вверх по лестнице. Мне оставалось только идти следом, оглядываясь по сторонам… впрочем, на полноценное изучение интерьеров особняка времени оказалось маловато.
Хотя и нескольких мгновений пути до второго этажа хватило понять, что мы приехали в гости к наследнице княжеской фамилии: мрамора и позолоты было не столько, чтобы внутреннее убранство дома скатывалось в безвкусицу и избыточный столичный лоск, но все же достаточно… Не для родового гнезда, конечно же — наверняка у Вяземских имелась полноценная загородная усадьба, а то и еще пара-тройка резиденций прямо в Петербурге — побольше и побогаче.
Но этот особняк, похоже, принадлежал лично ее сиятельству княжне.
— Сегодня почти не спал… и я тоже, — продолжала вполголоса рассказывать Вяземская, шагая по коридору. — Талант исцеления у нас в крови, но с таким не справился ни отец, ни Дмитрий Петрович, ни…
— Ваш брат? — уточнил Дельвиг. — Старший из троих?
— Да! — Вяземская тихонько шмыгнула шмыгнула носом. — Отец и сам еще в силе… был — а сейчас уже и не говорит почти. Я одна с ним сижу, а другие и не верят, что встанет. Надежда Петровна говорит — время ему пришло.
— Не имею ни малейшего намерения огорчить ваше сиятельство, — Дельвиг чуть замедлил шаг, — но родовой Талант обычно сильнее всего развит у старшего сына. И если уж сам Дмитрий Петрович…
— Но вы же обещали помочь! — Вяземская едва не сорвалась на крик. — Сказали, что уже видели подобное и знаете, как с этим справиться!
— Увы, этого порой недостаточно. И все же я… то есть, мы, — Дельвиг вывернул шею и взглянул на меня, — сделаем все, что в наших силах.
— Да, конечно же… простите, Антон Сергеевич. — Вяземская подобралась и продолжила уже тише: — Прошу вас, судари, проходите. Только постарайтесь не шуметь — у отца безумно болит голова.
Дверь справа приоткрылась, мы прошли в комнату — и будто оказались в чулане. После коридора темнота показалась почти осязаемой. Черной и такой густой, что я едва заметил щель между штор — единственный источник, который давал хоть какие-то крохи света. Впрочем, в отличие от остальных, мне хватало и его, и когда глаза привыкли и «перекинулись» в звериные, я разглядел сначала потолок со стенами, а потом и контуры мебели — пару стульев, круглый столик, здоровенный шкаф слева от окна, тумбочку…
И кровать — широкую, явно рассчитанную на двоих. Впрочем, наверняка других в особняке Вяземской не было и вовсе — разве что для прислуги. А отец, похоже, занял одну из гостевых комнат. Просторную, но без особого убранства. В самый раз для тех, кто по каким-то причинам останавливается у княжны на несколько дней — и, конечно же, волен пользоваться всеми благами особняка и распоряжаться местными горничными, лакеями…
Но больному князю уж точно было не до этого. Конечно, за ним исправно ухаживали — скорее всего, сама дочь, лично — и в комнате вовремя убирались и проветривали. Обычный человек вряд ли смог бы почуять хоть что-то, но от моего обоняния остатки запахов все-таки не скрылись.
Его сиятельство сам уже не мог дойти до уборный — и, похоже, не первый день пользовался ночной вазой.
— Папенька… Петр Андреевич! — негромко позвала Вяземская. — К вам пришли. Надо зажечь свет.
— Зажигай, Катюша, зажигай. Доброго дня судари — извините, что не могу приветствовать вас, как подобает.
Неудивительно. Даже слова давались князю не без труда, а уж подняться наверняка и вовсе было куда выше его сил. Я пока еще не разглядел черты лица, но голос определенно принадлежал человеку немолодому — и вдобавок измученному болезнью.
Вяземская зажгла ночник и сразу отодвинула его подальше от кровати. Не помогло — старый князь все равно застонал и прикрыл глаза рукой.
Но я все-таки успел увидеть лицо — вытянутое, тяжелое, будто слегка обвисшее от возраста, с полными губами, широким мясистым носом и крупными мочками ушей. Наверняка его сиятельство и в молодости не слыл красавцем, а к своим шестидесяти-семидесяти годам сохранил разве что породу — эффектной внешности Вяземская явно была обязана матери. Над закрывавшей глаза ладонью возвышался огромный лоб с залысинами, но на макушке и по боками волосы еще остались — и даже не все успели поседеть.
Когда-то князь был весьма рослым и крупным мужчиной, и с годами не утратил стати. Болезнь еще не иссушила его окончательно: видимо, Талант целителя и забота дочери справлялись не так уж плохо. Отчаянно сражались, тратя целую прорву сил — и сохраняли жизнь, даже когда простой смертный наверняка уже отправился бы к праотцам.
Захар сгорел за какие-то несколько часов и погибы бы, не явись я вовремя. А здесь, похоже, прошла чуть ли не неделя.
— Видишь? Прямо как в тот раз. — Дельвиг осторожно взял умирающую руку за запястье и положил чуть выше на одеяло. — Сможешь справиться?
Действительно, то же самое… почти. Колдовство нитсшеста заставляло беднягу-денщика буквально гнить заживо, но здесь с ним в схватку вступил родовой Талант. Я мог только догадываться, сколько чудодейственной энергии потратила Вяземская, чтобы дать мышцам и коже сил для регенерации. Она даже смогла остановить черноту чуть ниже локтя и сохранить ногти на руке — да и в целом старый князь выглядел куда лучше Захара, хоть и страдал уже не первый день.
Однако родовая сила Владеющих лишь отсрочила неизбежное: Вяземская отчаянно латала пробоины, связывала надломленный остов воедино, не давая развалиться на части — но вода уже заполнила трюм и готовилась вот-вот хлынуть на нижние палубы, снося переборки.
Старый корабль умирал — и дело было не только в недостатке сил или повреждениях тела. Если запущенное проклятие уже добралось до энергетических центров — того самого, что обычно называют душой — обратно их уже не восстановить. Такое не лечится, и даже убрав чужое колдовство полностью, Вяземского я не спасу. Конечно, родовой Талант продержится еще сколько-то. Месяц, два, три… полгода — при регулярной и обильной подпитке извне. Но потом старик все равно умрет.
А то и прихватит с собой самоотверженную дочку.
— Смогу?.. Не знаю, — честно признался я. — Вы сами видели, как быстро убивает эта дрянь. А здесь прошло уже дней пять, если не…
— Восемь, — одними губами прошептала Вяземская. — Надо было сразу к вам, в Орден, а мы как всегда — думали, сами…
— В этом нет никакой вашей вины, Катерина Петровна. Болезнь, подобную этой, не излечить обычным способом — даже обладая Талантами рода Вяземских. Вы не могли знать, что следует делать. — Дельвиг чуть склонил голову. — Но мы непременно постараемся… Ведь так, Владимир?
— Разумеется. — Я пожал плечами. — Иначе ради чего вы вообще меня сюда привезли?
Взгляд Вяземской обжигал. И неудивительно — ведь я только что превратился из то ли ученика, то ли мальчика на побегушках, этакого оруженосца рыцаря самого настоящего Ордена в основное… скажем так, действующее лицо. Теперь ее сиятельство смотрела на меня совсем иначе: с надеждой, удивлением и даже испугом — ведь я мог одним словом приговорить горячо любимого старика-отца к неминуемой смерти. Пожалуй, была еще и капелька недоверия — слишком уж юным и бестолковым я выглядел для того, кому так доверял матерый георгиевский капеллан.
И подобное внимание от сильной Владеющей, титулованной особы и просто красивой женщины — чего уж там — изрядно льстило. Хоть мне всегда и казалось, что я истребил подобные чувства и амбиции столетия назад… Как оказалось — не совсем. То ли дело было в реакции молодого тела, прежний обладатель которого наверняка отдал бы все на свете за один такой взгляд Вяземской, то ли непростая задача сама по себе будоражила кровь — я вдруг понял, что непременно вытащу старого князя с того света.
Даже если для этого придется рискнуть поменяться с ним местами.
— Прошу вас, Владимир! — Вяземская шагнула вперед и обхватила мою ладонь обеими руками. — Помогите отцу — и моя семья сделает для вас все, что пожелаете.
— Я бы на вашем месте не разбрасывался подобными обещаниями, — усмехнулся я. — Впрочем, приступим… Мне нужен таз с водой, клубок шерсти — чем толще, тем лучше. Спички, свеча, иголка или нож. И кофе.
— А кофе зачем? — непонимающе пробормотала Вяземская. — Я не…
— По всем прочим пунктам вопросов, как я погляжу, нет. Так и думал. — Я улыбнулся, бросил пиджак на край кровати и принялся подворачивать рукава рубашки. — Ваше сиятельство, я ничего не ел с самого утра. Подозреваю, уважаемый Антон Сергеевич — тоже. Не знаю, как он, но лично я не привык работать на пустой желудок.
С юмором в высшем свете всегда было так себе — и в моем родном мире, и в этом, судя по всему, тоже. Намек Вяземская поняла, а вот шутку явно не оценила: несколько мгновений буквально сверлила меня разгневанным темным взглядом, а потом едва слышно фыркнула, вздернула носик — и, развернувшись, вышла.
Надеюсь, все-таки за кофе.
— Ну ты даешь, гимназист, — проворчал Дельвиг. — Так разговаривать с княжной…
— Ничего страшного. — Вяземский заворочался под одеялом. — Бедной девочке сейчас не повредит заняться делом, а не тревожиться за мою участь… Только чем-нибудь несложным — она и так отдала слишком много сил.
— Разумеется, — кивнул я. — Возможно, мне и вовсе больше не потребуется ее помощь.
— Не сомневаюсь. Вы похожи на человека, который знает свое дело — несмотря на годы. — Вяземский попытался изобразить смех, но тут же закашлялся — и повернулся к Дельвигу. — И все же должен заметить, Антон Сергеевич, что ваш друг весьма самоуверенный юноша.
— Самоуверенный? Пожалуй, так есть.– Я закончил возиться с рукавом и шагнул к кровати. — Другой бы даже не взялся.