Глава тринадцатая. Новая жизнь
С точки зрения Марти, Кларк выздоравливал слишком медленно, а вот Хуану казалось, что он присутствует при настоящем чуде. Доктор даже не смел надеяться на то, что больной так быстро пойдет на поправку. Он часто повторял Марти, что дела у Кларка обстоят прекрасно, особенно если вспомнить, через что тому пришлось пройти.
Вилли непрестанно посылал на Восток телеграммы, благодаря которым многочисленные члены семьи Дэвис были в курсе происходящего. Дети и внуки Кларка и Марти с радостью узнали, что их отец и дед возвращается к жизни. Правда, Вилли по-прежнему не мог сообщить, когда родители Мисси отправятся в обратный путь. Вскоре пришел ответ: «Папа не спеши Тчк У нас все хорошо Тчк Жди письма Тчк». И Марти принялась с нетерпением ждать обещанное послание.
Однажды утром, когда она сидела у окна и занималась починкой рубахи Натана, ей внезапно пришло на ум, что они с Кларком уже давным-давно должны были вернуться домой. Но кто мог предвидеть такие печальные события! Марти вспомнила, что до свадьбы Клэра осталось несколько дней. Стало быть, они на нее не попадут. Женщина была глубоко разочарована. Как же так?! Выходит, она пропустит торжество? Вместе с тем ей не хотелось, чтобы из-за нее и Кларка молодые люди откладывали свадьбу, к которой так долго готовились. Потом Марти обратилась мыслями к Люку. Он собирается поступать в колледж. Ей следовало бы находиться сейчас дома, чинить и укладывать его вещи. До чего обидно, что она не может этого сделать! Марти уронила несколько слезинок и быстро вытерла их, чтобы никто ничего не заметил. «Но ведь Люк совсем ребенок!» — прокричала она про себя. Ей и так было тяжело отпускать его, а теперь… она даже не может подготовить его к отъезду. Марти приказала себе перестать думать об этом. Если она продолжит воображать всякие ужасы, то и впрямь разрыдается.
Она отложила рубаху в сторону и поспешила к Кларку. Мисси уже была в спальне. Она редко отходила от отца. Молодая женщина забавляла его, читала, взбивала подушки, протирала лицо и руки, говорила с ним о саде, детях, обсуждала стряпню Вана, делилась местными новостями. Да, она проводила у постели Кларка много времени. Было приятно наблюдать за тем, как она трогательно заботится об отце. Глядя на них, Марти не могла сдержать улыбки.
— Знаешь, что мне сказал папа? — взволнованно произнесла Мисси. — Он собирается встать!
— Я думаю, это отличная идея, — ответила Марти.
— Отличная? — в изумлении воскликнула молодая женщина. — Да он еще не готов к этому! Хуан сказал…
— Хуан сказал, что твой отец сам решит, когда ему встать. И если он считает…
— Хватит спорить, — вмешался Кларк и, по своему обыкновению, поднял руку. — Думаю, вам незачем беспокоиться. Я не буду прекословить доку. Не собираюсь вставать, пока не почувствую, что окреп. Если ты, доченька, считаешь, что время еще не пришло, я полежу в постели.
Мисси, казалось, почувствовала большое облегчение, а вот Марти выглядела разочарованной.
— До обеда, — важно подытожил Кларк.
— Благодарю за одолжение! — выпалила молодая женщина. — Сейчас ведь всего полдвенадцатого!
Родители и дочь весело рассмеялись.
После обеда Кларк настоял на том, чтобы ему позволили немного посидеть на краю кровати. Потом он попросил отвести его на крыльцо и усадить в кресло-качалку. Марти и Ван поддерживали Кларка с обеих сторон. Было очень жарко, но Марти видела, что ее мужу, проведшему долгое время взаперти, прикосновение солнечных лучей доставляет огромное наслаждение. Кларк сделал несколько глубоких вдохов и принюхался к запаху земли и растений.
К дедушке подошел Натан. Ему хотелось показать, какие забавные штуки умеет выделывать Макс. Правда, тот был обыкновенным дворовым псом, а не цирковой собачкой, и потому знал всего несколько команд, но мальчуган вновь и вновь заставлял его выполнять их, а Кларк одобрительно улыбался — судя по всему, ему нравилось наблюдать за проделками Макса.
Марти ужасно хотелось постоять рядом с мужем, но она удержалась от этого. Просто находилась поблизости.
Из города вернулся Скотти. И привез долгожданное письмо.
Взволнованная Марти принялась читать его вслух:
«Дорогие мама и папа!
Мы очень рады, что отец поправляется. Трудно передать, как мы переживали, получив весть о несчастье, случившемся с ним… Мы бесконечно счастливы, что его жизнь спасена. Каждый день, каждый час мы молимся за вас обоих.
Пожалуйста, не беспокойтесь: у нас все хорошо. Клэр решил, что свадьба состоится в назначенный срок. Поначалу они с Кейт собирались отложить венчание до вашего возвращения, но потом подумали, что из-за их решения вы можете собраться в дорогу задолго до того, как будете готовы к путешествию. Просим тебя, папа, не уезжай с ранчо до тех пор, пока не почувствуешь, что окончательно выздоровел и полон сил. Не надо ради нас спешить домой.
Арни со всем прекрасно справляется. После вашего отъезда он стал пасти скот и ухаживать за животными. Разумеется, он помогает Клэру работать в поле, но в основном возится с коровами и лошадьми. Он уже давненько не встречался с Хестер. К сожалению, братья Хестер плохо на нее влияют — она даже как-то обмолвилась, что не собирается выходить замуж за человека, который не будет участвовать в их попойках.
В нашем городке появилась новая девушка. Ее отец — священник. Кажется, они с Арни подружились. Она наверняка тебе понравится, мама! Она такая спокойная, задумчивая и, по мнению Арни, прехорошенькая.
Люк решил не поступать этой осенью в колледж. Он много времени проводит с доктором Уоткинсом. Тот говорит, что Люк еще молод и один пропущенный год ничего не значит. Мистер Уоткинс часто дает ему медицинские книги. А еще Люк ходит с ним по воскресеньям к пациентам — по словам братишки, это стоит целого года обучения в колледже. Кажется, док любит Люка, как собственного сына. Наверное, он чувствует себя одиноко, ведь у него ни семьи, ни детей. Надо сказать, Люк ужасно рад, что все так устроилось.
В общем, у нас все хорошо. Я сделала кучу консервов. Деревья в саду не болеют, и яблок уродилось видимо-невидимо. Мне помогала Ма Грэхам. Она посылает вам привет. В церкви часто молятся о вас.
Нандри и Клэ просят передать, что полностью согласны с написанным и что они вряд ли сумели бы выразить свои чувства лучше. Честно говоря, одно время мы боялись за вас. Да благословит вас Господь. Мы по вас скучаем, но вполне справляемся, не сомневайтесь.
Целуем,
Элли и мальчики»
Марти была рада письму. Хотя оно ее чуть-чуть расстроило. Она так соскучилась по детям! Правда, ей стало спокойнее после того, как она прочла, что у них все в порядке. Опять же свадьба Клэра состоится в намеченный срок. Да и Люк не уедет в колледж, не попрощавшись с матерью. Женщина мысленно возблагодарила Бога за то, что все так хорошо устроилось, и еще за то, что доктор Уоткинс опекает ее сына.
Лицо Кларка после чтения письма просветлело. Марти знала: несмотря на личные невзгоды, он очень беспокоился о домашних.
— Что ж, — сказал Кларк, — кажется, они и без нас прекрасно справляются. Я горжусь детьми, которых вы вырастили, миссис Дэвис. — С этими словами мужчина подался вперед и погладил руку жены.
Марти расцвела ответной улыбкой.
— Я тоже горжусь. Ты ведь к их воспитанию не имел никакого отношения… — пошутила она.
— Думаю, теперь мы можем позволить себе немного отдохнуть, — задумчиво произнес Кларк. Его улыбка была какой-то неуверенной. — А сейчас мне лучше вернуться в постель и немного вздремнуть.
Марти быстро взглянула на мужа. Он был бледен. Наверное, Мисси права. Кларк слишком торопится.
* * *
Однажды на ранчо Ла Хэй приехали гости. Это были родители мальчиков, попавших под обвал. Женщины не могли без слез вспоминать о случившемся. Они вновь и вновь благодарили Кларка за спасение их детей. Миссис Крофт — мать погибшего Эйба — утирая слезы, говорила, как тяжело им привыкать жить без него, рассказывала, какие душевные муки испытывает Кейси. Она была бесконечно благодарна Кларку: ведь они смогли похоронить сынишку по-людски. Ей была невыносима мысль о том, что он мог навсегда остаться в шахте. Все считали, что Вилли, приказав взорвать вход в пещеру, поступил мудро.
Конечно, родителям мальчиков было трудно выразить свои чувства, но они изо всех сил старались дать Кларку понять, как они сожалеют о постигшем его несчастье. А он уверял их, что в каждый момент своей жизни, в горе и радости, верил, что Бог поможет ему преодолеть любые невзгоды. «Я догадываюсь, — говорил Кларк, — как долго мне предстоит привыкать к новому положению. Это будет нелегко. Но я всего лишь человек, над которым властен только Господь».
Кажется, гости были несколько обескуражены тем, с какой откровенностью Кларк говорил о своей вере; Марти с пониманием глядела на родителей мальчиков и думала, что для них это, должно быть, внове. Когда она много лет назад стала женой Кларка, рассуждения мужа ее тоже удивляли. Но лицо больного, его голос выражали такую уверенность, что люди, собравшиеся в комнате, не могли не поверить в то, что он совершенно искренен с ними — если у них, конечно, имелись какие-то сомнения на этот счет.
В конце концов миссис Крофт решилась высказать то, что было у нее на душе.
— Мне было очень тяжело — ведь нам пришлось похоронить нашего мальчика без священника. К сожалению, про меня не скажешь, что я строго соблюдаю церковные правила, но я верую в Бога. Не могу сказать, так ли я разговариваю с Ним, но… иногда… особенно в тяжелые времена, как сейчас, например, я жалею, что мало о Нем знаю.
— Раз в неделю, по воскресеньям, мы собираемся у нас в доме, — подал голос Вилли. — Конечно, это не церковь, но мы читаем Библию и поем псалмы. Приезжайте, будем очень рады. Мы любим гостей.
— Где же вы собираетесь?
— Здесь.
— И во сколько?
— В два часа дня каждое воскресенье.
— Даже не знаю, — неуверенно пробормотал мистер Крофт. — Из города-то сюда далековато добираться. Домой мы вернемся только затемно.
Его жена разочарованно посмотрела на свои руки, безвольно лежащие на коленях.
— Может, нам стоит перенести службу на более раннее время? Мы постараемся сделать так, чтобы она шла не слишком долго, — предложил Кларк.
Миссис Крофт подняла голову. В ее глазах светилась надежда.
— Что ж, — сказал ее муж. Видимо, он понимал, как много это значит для жены, — пожалуй, мы можем приехать сюда как-нибудь в воскресенье, часа в два. Посмотрим, сколько времени это займет.
Лицо женщины осветила улыбка. Миссис Крофт была счастлива.
Пока шел этот разговор, родители Энди не произнесли ни слова.
— Приезжайте и вы, — обратился к ним Вилли.
Мужчина покачал головой и от неловкости зашаркал ботинками.
— Нет, наверное, сейчас нам это не нужно, — промямлил он. — Наш парень почти выздоровел. Доктор наложил ему гипс на лодыжку, и теперь она как новенькая.
Марти видела, что Кларк, пытаясь сдержаться, закусил губу. Вилли тоже выглядел возмущенным.
— Во время службы мы часто благодарим Господа, — наконец произнес Кларк. — Наверняка вы хотите вознести Ему хвалу за то, что Он спас вашего ребенка. Мы будем рады, если вы присоединитесь к нам.
Мужчина задумчиво кивнул.
Мисси подала кофе и пирог. Вскоре гости засобирались в дорогу. Стоя у двери, миссис Крофт шепнула хозяевам, что считает дни, оставшиеся до воскресенья.
* * *
Чета де ла Роз по-прежнему часто наведывалась к своим друзьям. Хуану приходилось то и дело ездить в город, чтобы подготовиться к открытию медицинского кабинета. У него уже был шкаф с необходимыми лекарствами и оборудованием. Горожане упрашивали его занять здание, которое они готовы были ему предоставить, но он хотел работать на ранчо. Правда, Хуан согласился два дня в неделю проводить в городе. Но вообще он намеревался принимать пациентов у себя в усадьбе. Правое крыло дома приспособили под врачебный кабинет и смотровую комнату. Конечно, доктор беспокоился из-за того, что у него нет такого оборудования, как в клиниках, но он утешал себя тем, что тяжело больных всегда можно отправить в другой город поездом или почтовым дилижансом.
В один из вечеров, когда соседи дружески беседовали, Кларк заметил, что обычно жизнерадостный Хуан замкнулся в себе. Мария изо всех сил пыталась поддерживать беседу, но было ясно: ее мужа что-то беспокоит. Дэвисы и супруги Ла Хэй расспрашивали доктора о медицинском кабинете, о соседях, ранчо, детях, но он по-прежнему был немногословен. Все встревожились.
— Скажи-ка, док, — внезапно обратился к Хуану Кларк, — не могли бы мы переговорить с тобой с глазу на глаз? У меня к тебе разговор.
Хуан предложил ему руку, и Кларк неуклюже запрыгал на одной ноге.
У себя в спальне он сел на кровать, пытаясь отдышаться. Ему нужны костыли. Наверное, стоит этим заняться. Прыгать на одной ноге слишком утомительно. Так он скоро совсем обессилит.
— Вас что-то беспокоит? — участливо спросил Хуан.
— Да, — просто ответил Кларк. — Думаю, да.
Хуан машинально потянулся к культе и стал отворачивать заколотую булавкой штанину.
— Нет, дело не в этом, док, — остановил его Кларк.
На лице Хуана выразилось удивление.
— У вас что-то еще болит?
— Похоже на то.
— Где именно?
— Сказать по правде, я сам не знаю. Как раз хотел у тебя спросить.
Хуан нахмурился.
— Понимаешь, — произнес Кларк, пронзительно глядя на него, — мне кажется, что-то болит у моего врача, а он никак не может собраться с духом и сказать об этом прямо.
Хуан вздрогнул. Он поднялся с колен, подошел к окну и выглянул на улицу — казалось, доктор вознамерился любоваться звездным небом.
— Это так заметно?
— Да.
— Сожалею. Мне не хотелось выказывать свои чувства, расстраивать дорогих мне людей.
— Но что тебя гложет? — спросил Кларк. — Может, я помогу?
Хуан помолчал, а потом, тяжело вздохнув, обернулся и посмотрел на Кларка. Взгляд доктора был печален.
— Думаю, вы знаете мою историю. По крайней мере, ее часть. Я стал врачом вопреки воле отца. А еще… я виновен в смерти брата.
Кларк жестом остановил его.
— Нет. Этого я не слышал. Твой брат сломал ногу, и у него началась гангрена. Ты ампутировал ногу — так поступил бы любой врач, хороший врач, конечно… И тогда твой брат решил покончить жизнь самоубийством.
Хуан взмахнул рукой, словно отметая возражения Кларка.
— Отец думает по-другому. В ту ночь он выгнал меня из дому и сказал, чтобы я не смел возвращаться.
— Мне жаль, — с грустью произнес Кларк. — Представляю, как тебе было тяжело.
— Да. Мне было тяжело. Но теперь, когда я вновь собираюсь лечить людей, мне хочется только одного: получить благословение отца. Это мое заветное желание. — Хуан помолчал с минуту и после некоторого колебания продолжил: — Наверное, вам это покажется глупым, но…
— Ничего подобного. На твоем месте я чувствовал бы себя так же.
— Правда?
— Да.
Повисла пауза.
— А как же твоя мать? — прервал молчание Кларк. — Она жива?
— Не знаю. Это-то и беспокоит меня больше всего. Мама никогда не говорила мне ничего такого, но, думаю, она гордилась тем, что ее сын решил стать врачом. Когда отец выгнал меня из дому, она впервые в жизни осмелилась протестовать. Упала на колени и умоляла отца смягчиться. Она просила его позволить мне остаться во имя Девы Марии и всех святых. Я помню, как она плакала: «Неужели мне суждено в одну ночь потерять двух сыновей?» Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Если бы я только мог удостовериться, что она жива и здорова.
— Но почему бы тебе не поехать домой? Там все и выяснишь.
— Вернуться?
— Ну да.
— А как же запрет отца?
Кларк пожал плечами.
Прошло несколько минут. Хуан о чем-то напряженно думал.
— Боишься? — мягко поинтересовался Кларк.
— Отца? — удивленно вскинул на него глаза Хуан. Он явно был оскорблен подобным предположением.
— Ну, я ж его не знаю. Мало ли, на что он способен.
— Он никогда не причинит мне вреда, если вы это имеете в виду.
— Я ничего не имею в виду. Разобраться во всем ты должен сам.
Хуан кивнул, мысленно соглашаясь.
— Итак, — принялся вслух рассуждать Кларк, — раз тебе нечего бояться, тогда почему бы тебе не съездить домой?
— Меня никто не звал, — с достоинством ответил Хуан. — Если я вернусь, то буду похож на бездомного щенка, который ползет на брюхе, умоляя о прощении. Отец начнет меня презирать.
— Иными словами, тебе не дает покоя собственная гордость? — спокойно поинтересовался Кларк.
Хуан вскинул голову. Его черные глаза сверкнули.
— Понимаю, — серьезно сказал Кларк. — У каждого человека есть гордость.
Они опять замолчали. Хуан принялся мерить шагами комнату. Казалось, воздух спальни наполнился невысказанными чувствами и мыслями. И вновь Кларк первым нарушил молчание.
— Человек, если ему поможет Бог, способен забыть о гордыне и исполнить свой долг. Допустим, твоя мать жива, тогда, думаю, она ужасно страдает. Она ведь даже не знает, жив ли ты. Предположим, твой отец находится в добром здравии. Вдруг он изменил свое мнение? Разве он может сообщить тебе об этом?
Но Хуан по-прежнему не соглашался.
— Вы просто не знаете… — начал он.
— Нет, — согласился Кларк, — не знаю. Допустим. Но об этом знает Господь — надеюсь, тут ты со мной согласен. Такова истина. Меня воспитывали иначе, чем тебя, однако я тоже хлебнул лиха. Иногда жизнь бывает суровой. От грозовых туч не укрыться. Приходится принимать удары. А они могут быть болезненными. Но… — Кларк глянул на культю. — Всевышний знает, что с нами происходит. И не только знает. Он заботится о нас. Хотя и не спрашивает, понимаем ли мы, почему так бывает, и нравится ли нам это. Ему нужно одно: чтобы мы встречали невзгоды как мужчины и делали то, что должно, даже тогда, когда нам кажется — все против нас.
— И что я должен делать?
— Понятия не имею. Однако я вижу: ты недоволен своей жизнью. Полагаю, тебе надо изменить ход вещей. Матери сходят с ума, если им неизвестно, живы ли их дети. И отцы совершают ошибки и страдают от этого, но настоящий мужчина способен признать свою неправоту. И еще… Я уверен: Бог поможет тебе поступить правильно, даже если это кажется невозможным. Но ты один решаешь, что для тебя правильно, а что — нет.
Хуан сосредоточенно выслушал Кларка. Затем подошел к нему и протянул руку.
— Я подумаю над тем, что вы сказали.
Кларк энергично пожал руку доктора.
— Я буду молиться, чтобы ты принял правильное решение.
Они вернулись в гостиную. Все вопросительно посмотрели на них, но никто ни о чем не спросил. Через некоторое время Хуан и Мария объявили, что им пора уезжать.
* * *
Как только у Куки выдавалась свободная минутка, он шел к отцу Мисси. Стоило Кларку утром выйти на веранду, и Куки, прихрамывая, спешил к нему. Наверное, чувствовал, что у них много общего. Однажды он даже осмелился заговорить об этом.
— Культя очень болит?
— Да нет. Только когда я обо что-то ударяюсь.
— А «фантомные боли» бывают?
— Случаются.
— Странное чувство, да? Болит то, чего нет.
— Да, иной раз меня это даже нервирует. А еще она временами зудит, и самое ужасное — почесать-то мне нечего! — печально усмехнулся Кларк.
— У меня хотя бы такого нет.
— А у тебя нога болит? — поинтересовался Кларк.
— Иногда. — Они помолчали с минуту. Куки задумался о своей боли. — Но уже не так, как раньше. Было время, когда я просто на стену лез.
Кларк понимающе кивнул.
— И сколько времени прошло с тех пор? — спросил он.
— Я стараюсь забыть об этом. Наверное, лет пять. Нет, шесть. Многие думают, что я мучился бы меньше, если бы мне ее, как и вам, ампутировали.
— Видишь ли, — напомнил ему Кларк, — не я принимал решение. Не уверен, что захотел бы расстаться с ногой.
— Но ведь у вас был очень сложный перелом, — ровным голосом произнес Куки. — Как только я увидел ваше бедро, сразу подумал: спасти вас может только чудо. А чудеса в нашей жизни случаются редко.
Кларк улыбнулся.
— Что ж, — сказал он, — я тоже нечасто встречался с чудесами… и все же я не сомневаюсь: они существуют. — Куки не сводил со своего собеседника напряженного взгляда. — Мне, к примеру, приходилось видеть, как Господь делает из яростного безбожника и злодея святого, вполне годного для того, чтобы очутиться в раю. Вот это и впрямь чудо. Человек, если у него есть необходимые инструменты и медицинское образование, может собрать воедино израненное тело. Но только Господь благодаря любви и милосердию способен исцелить сломленную, уязвленную душу. Да, именно это я называю чудом.
Куки, стряхивая грязь, постучал носком ботинка об пол.
— Взять хотя бы меня… — продолжил Кларк. — Ты же знаешь, что со мной случилось. Я очнулся и увидел: у меня — всего одна нога и мое тело отравлено. Я вспоминал разные истории, говорил себе, как это ужасно — быть калекой. Жалел себя и недоумевал: за что Господь так со мной обошелся? В какую-то минуту мне удалось убедить себя в том, что теперь можно лечь лицом к стене и начать сетовать на судьбу. Мое тело болело… сплошные синяки и ушибы. Я жалел себя, понимаешь? Мне хотелось свернуться калачиком и забыться, но тогда пострадала бы моя душа, она стала бы жалкой и уродливой. Да, Господь не сотворил чуда с моей ногой. — Кларк указал на пустую штанину. — Но Он совершил нечто более важное. Излечил мою душу. Именно ей требовалось исцеление, и Всевышний совершил чудо. — Кларк ткнул пальцем в свою широкую грудь. — И здесь больше не болит.
Глаза Куки блестели. Казалось, он вот-вот расплачется. «Сколько же лет он страдал от боли, которая мучила его тело и душу?» — подумал Кларк. И дружески похлопал ковбоя по плечу.
— Не нужно бояться, — еле слышно произнес он. — Бог все еще творит чудеса.