Оказавшись на улице, зажмурилась от яркого солнца и достала темные очки. Вместе с ними нацепила на лицо улыбку и, сделав шаг вперед, остановилась. Прямо перед ней стоял Илья. Сунув руки в карманы брюк, он напряженно смотрел прямо на нее. И никакой улыбки, что он еще пытался демонстрировать в конференц-зале, на его губах и в помине не было.
- Ты долго, - глухо произнес он.
- Работа, - коротко бросила она в ответ.
- Нас такси ждет. Поехали куда-нибудь.
- Нас? – нахмурилась Алиса.
- Пожалуйста.
- Зачем? Зачем тебе это?
- Хотя бы затем, что я похоронил тебя двенадцать лет назад.
- Я достаточно быстро вернулась в мир живых, - проворчала она, понимая, что отделаться от него у нее не получится. Никогда не получалось.
- Я прошу тебя, нам нужно поговорить, - упрямо гнул свое Илья, и глаза его опасно заблестели.
- Хорошо, - согласилась Алиса. – Давай поговорим.
Он напряженно кивнул, подошел к такси и открыл заднюю дверцу.
Алиса забралась в машину, чувствуя ком, нарастающий в горле. Двенадцати лет как не бывало. В голове свербело воспоминание – она, шагающая по ночной мокрой дороге, и белый BMW с наглым водителем. Макаров сел рядом. На нее не смотрел. Хмуро уставился перед собой. Сказал только:
- Я не знаю, куда ехать… В парк какой-то или… не знаю…
Алиса, ничего не ответив Илье, попросила водителя отвезти их в один из городских парков и хмуро отвернулась к окну. Дорогой ничего не говорили. Молчали. И тишина между ними с каждой секундой казалась все тяжелее. Макаров все так же глядел прямо перед собой, словно бы не решаясь оглянуться на нее, но при этом физически ощущая ее близость. Что-то в нем беспрекословно узнало ее – и это было сильнее того, что видели его глаза, и сильнее любого прикосновения.
Он размеренно дышал, ощущая ее запах, пытался вспомнить, как это было раньше.
И все еще не верил. Видел, чувствовал, знал – и не верил. Может быть, это все от бессонницы.
Когда такси остановилось, расплатился, вышел из машины и подал Алисе руку.
- Заодно и экскурсия, - пробурчал он.
- Я – не путеводитель, - равнодушно отозвалась Алиса, воспользовавшись его помощью ровно настолько, насколько это было необходимым, чтобы выйти из автомобиля.
Потом отняла руку и медленно пошла ко входу в парк. Макаров двинулся за ней, не догоняя, но и не отставая. Почти след в след. Мучительно думал, что говорить, и понимал, что не имеет представления о том, что хочет ей сказать. И что сам хочет услышать. Нечто неясное, но отчаянное рвалось из него, но выразить это словесной конструкцией казалось ему невозможным.
В конце концов, он остановился и, чувствуя себя совершенным психом, медленно, с запинкой произнес то, что уже несколько часов казалось ему самым важным:
- Алис, это правда ты?
- Твой вопрос звучит двусмысленно, - остановилась Алиса и посмотрела на него, - ты не находишь?
- Не нахожу, черт подери! – выдохнул он и в два шага поравнялся с нею. И теперь уже его ничем не прикрытый, больной взгляд впился в ее лицо. – Мне твоя мать сказала, что ты… погибла! Что бензовоз въехал в автобус, в котором ты была… Что ты… сгорела… В чем здесь двусмысленность?
Она отступила от него на шаг. Взгляд ее метался по его лицу, а мысли отражались от прошлого, зависая в настоящем. Она разлепила губы, чтобы ответить, когда стало ясно очевидное: не задумываясь, никогда никого не спрашивая, она была уверена – если Ник знает о путанице, произошедшей с ее документами, то и Макаров должен был знать. Знать очень давно, что она жива…
А ведь она ждала, в первые месяцы она все еще продолжала его ждать. Вздрагивала на каждый звонок и новое письмо в электронном ящике.
Алиса отвернулась и, наконец, негромко сказала:
- Мама… когда я вернулась домой, мамы уже не было. Она так и не узнала, что я жива.
- В смысле? – не понял он, но дошло быстро. Лицо его исказилось на мгновение, но тут же приняло прежнее выражение, словно бы он силой заставил себя надеть маску сдержанности. – Я не знал… прости… Я видел ее в последний раз тогда еще… сразу… Потом меня… я уехал.
- Я тоже уехала, - пожала Алиса плечами. – Столько лет прошло…
- Прошло…
Макаров замолчал и медленно пошел по аллее, снова остановился и обернулся к ней. На лице его была странная улыбка. Такой улыбки она у него не помнила – с пустыми глазами и холодком. Будто из того мальчишки, которым он был, вырос совсем другой человек. Эта двойственность ставила в тупик и не отпускала.
- Прошло, - повторил он громко. – Так что случилось с бензовозом?
- Взорвался… Разве теперь это важно? – Алиса долго смотрела на него и медленно добавила: - Я все забыла.
Все забыла… Макаров внутренне содрогнулся. Он никогда ничего не забывал. Когда-то даже радовался, что может помнить. Сейчас он почти ненавидел память. И почти ненавидел ее.
- Значит, тогда ты выжила, - сосредоточенно хмуря брови, проговорил Илья. – Бывает же…
- Как видишь, бывает. О чем еще ты хотел поговорить? – резко спросила Алиса, шагая по аллее совсем не прогулочным шагом и пристально глядя прямо перед собой.
Он снова растерял все слова. Только смотрел на нее, напряженную, злую… И чувствовал, как на самого накатывает злость – странная, беспричинная. Которую только в себе удерживать, наружу нельзя.
- О тебе… я хотел знать… как ты? – голос звучал так, будто бы он обличал.
Алиса все же обернулась. Удивленно посмотрела на него.
- А как ты думаешь?
- Я не знаю, что думать. Иначе бы не спрашивал.
Она сложила на груди руки, разглядывая Илью. Чуть качнула головой и хохотнула:
- В моем болоте оказалось вполне неплохо!
Макаров снова замер. По лицу его разлилась бледность. Лишь глаза лихорадочно блестели. Не отдавая себе отчета в том, что делает, отнял ее руку от груди и дернул на себя.
- Кесарю кесарево, - процедил он сквозь зубы.
- Не смей меня трогать! – Алиса попыталась вырваться.
Илья резко отпустил ее и отступил на шаг.