Хотя чему удивляться, я вела себя как настоящий ребенок.
- Всё в порядке, подумаешь, ты сбежала от меня в аэропорт посередине ночи.
Японский мотороллер, что?!
Я не поверила своим ушам и, резко подняв голову, посмотрела ему в глаза.
Лаврентьев растянул губы в той самой улыбке, которой одарил меня при нашей первой встрече, и до меня дошло.
Он меня провоцирует! Если я не захотела говорить правду добровольно, он решил попытаться вытянуть ее из меня другим способом.
- Вернемся к истокам? Умеренные колкости еще никому не вредили, правда ведь?
Я кивнула, пытаясь привыкнуть к новой стратегии Лаврентьева.
-Вот и отлично. - произнес он, вставая со своего места. - Прошло же всего несколько недель, разве что-то могло поменяться за такой короткий срок?
На последнем слове его голос всё-таки дрогнул, и я быстро отвела взгляд, боясь дальнейшего развития разговора, однако его не последовало. Лаврентьев просто развернулся и ушел в сторону курилки.
Леша сдержал свое обещание. Все те дни, которые мы отработали вместе, он вел себя, как ни в чем не бывало. Одновременно не избегая меня, но и держась на достаточном расстоянии.
Время, отведенное мне отцом, неслось со скоростью новейшего сверхзвукового самолета, не замедляясь ни на секунду. Так всегда бывает. Когда с ужасом ждешь какой-то даты, часы, словно начиная издеваться, резко ускоряя свой ход.
У Ковалевского до сих пор не получалось накопать хоть что-то на драгоценного родителя. Все его дела были прикрыты лучшими бухгалтерами и юристами. Чем меньше дней оставалось до лета, тем ясней я понимала - придется вернуться.
Сегодня был последний раз, когда я собиралась появиться в караоке. Стас устраивал небольшой корпоратив, связанный с окончанием праздников, которые клуб мужественно пережил.
После разговора в курилке, со времени которого прошло уже практически две недели, Давыдов больше ни разу не вернулся к этой теме, за что я была ему очень благодарна. О моем увольнении так же знала Аня, девушка не задавала лишних вопросов, просто сказав, что мой уход не является поводом для того, чтобы мы перестали общаться.
Был ли в курсе того, что я больше не работаю в “Вечернем Зове” Лаврентьев, я не имела понятия. Хотя, наверняка, он знал. Он был для меня той больной темой, при упоминании о которой, руки начинали трястись, а сердце обязательно пропускало пару ударов.
Ковалевский уехал из дома еще с утра. Сегодня был день свадьбы его брата, которую он с нетерпением ждал, будучи очень радостным за Глеба и его будущую жену Лизу.
Я поправила волосы и еще раз оглядела себя в зеркале и, разгладив рукой несуществующие складки на желтом платье, попыталась улыбнуться себе.
Нет, на счастливого человека я походила очень слабо.
Мое настроение сегодня кардинально отличалась от того, с каким я была на вечеринке здесь же примерно месяц назад. Сколько всего произошло за этот месяц…
Я практически не пила, изредка прикладываясь к шампанскому. Не хотелось ничего. Большую часть времени я провела в компании Ани, разговаривая ни о чем конкретном.
Удивительно, но чувство такта было у всех присутствующих, включая даже Машеньку, которая с упорством увивалась вокруг Андрея. К слову сказать, парень не особо сопротивлялся. Про то, что мы с Лаврентьевым разбежались по разным концам зала и старательно избегаем общества друг друга, никто не сказал ни слова.
Я уже собиралась домой, когда услышала смутно знакомую мелодию. Переведя взгляд на один из экранов, я убедилась, что песня была не из каталога, а потом уже совсем не смело, обернулась к пульту.
Это был запрещенный прием! Он не имел права так делать!
Лаврентьев не смотрел на меня, но не узнать мелодию, которую он наигрывал на гитаре в доме у своих родителей, я не могла.
Нужно было бежать отсюда со всех ног, пока не стало хуже, но ничего не поучалось. Ноги стали ватными и как будто приклеились к полу.
Пойми, прошу, ты очень-очень мне нужна,
Пойми, ведь я тобой дышу,
Ты в это вряд ли влюблена,
Но я живу, пока держу
Твою ладонь в своей руке…
Он по-прежнему не смотрел на меня, а вот я уже была не в состоянии отвести взгляд. Я чувствовала, что за мной внимательно наблюдает Стас, но было плевать, что он подумает.
Я слишком влюблён,
Ты в каждой моей мысли, ты - вирус,
Я снова буду ждать тебя дома,
В бессмысленном поиске глаз.
Я залпом допила оставшееся в бокале шампанское и поставила опустевшую тару на стол.
Зачем ты врёшь?
Зачем ты жжёшь мои стихи?
И говоришь, что ты уйдёшь,
Ты не простишь мои грехи,
Я сдохну с ними, ну так что ж,
Давай, иди, чего ты ждёшь?
Я не хочу, чтоб ты смотрела,
На то, как ты меня убьешь.
Это было слишком. Я не выдержала и, подхватив сумку, быстро направилась в сторону выхода.
Наверное я слишком влюблен…(**)
Плевать на то, кто что решит… я больше не могла находиться с ним рядом, слышать его голос. Я боялась признаться самой себе в силе своих чувств.
Я остановилась и вдохнула прохладный вечерний воздух и, не в состоянии идти дальше, опустилась на ближайшую скамейку, зарывшись лицом в ладонях.