Сразу из кафе Глеб поехал в клуб. У него было назначено две тренировки и три клиента. Он вернулся домой ближе к полуночи. В квартире было темно и тихо. Дверь в Мишкину комнату оказалась закрыта. Глеб включил свет в прихожей, сразу заметив Алисины кеды. Сжал зубы, понимая, что она сейчас с ним. Спит в одной постели, прижимается, обнимает. Геллера почти трясло. Он долго не мог уснуть, заставлял себя отключиться. Очень хотел провалиться в сон, но страх сковывал его сердце, замораживал кусачим морозом все органы. Глеб до ужаса, до одури боялся услышать из Мишкиной комнаты стоны Алисы. Но и не мог не прислушиваться. Лишь под утро усталость взяла верх над нервами, позволив неугомонному сознанию отключиться на несколько коротких часов.
Когда Глеб проснулся, в квартире уже было пусто. Он прекрасно понимал, что Алиса ничего не сказала Мишке. Иначе тот не постеснялся бы разбудить и начистить лучшему другу лицо за такие дела. Именно в этот момент Глеб поймал за хвост сомнения, что зародились в его сердце, когда он увидел вернувшегося домой Симонова. Он, стараясь не думать об этом, пошел на работу, чтобы отпахать полный день.
Только дома вечером пересекся с Мишей. Было невыносимо смотреть на него, больно жать ему руку.
— Алиса сказала, ты с нами едешь, — уточнил Миша, едва Глеб разулся, — Она что-то перепутала?
— Нет, — кратко ответил Глеб, — Я еду.
— К отцу? Серьезно?
— А что? — ощетинился, — Ты против?
— Скорее за, старик. Давно пора.
И он обнял Геллера.
— Батя твой счастлив будет.
— Это точно, — кисло улыбнулся Глеб, выбираясь из объятий друга, — Мих, я…
Он осекся. А ведь почти набрался смелости сказать. Знал, что не будет подходящего момента, что лучше не тянуть. Но… Не смог. Просто язык не повернулся продолжить.
— Что? — поднял брови Мишка.
— Не помешаю вам с Алисой? Может лучше на поезд взять билет?
— Не тупи, Глебыч. Ты поможешь даже, если половину дороги поведешь. Я все никак не очнусь после этой проклятой Тулы. До сих пор не могу выспаться, а от вида руля тошнит.
— Без проблем, — кивнул Геллер.
Миша, обрадовавшись, продолжал болтать.
— Такая жесть была в Туле. Я чего-то совсем выжался. Часа четыре после финального комплекса кашлял, как туберкулезник. Надо было спать лечь, но эти отморозки разве дадут. Половину ночи трындели. Все соревнования обсудили, всем кости перемыли. Капец. Я не помню, как до дома доехал.
Глеб снова криво ухмыльнулся, не найдя сил более, чем сказать:
— Точно жесть, Михалыч.
Он прошел в кухню, чтобы разогреть ужин. Едва не заныл, когда Мишка последовал за ним, продолжая трепаться.
— Спасибо, что Алиску приютил.
— Не за что, — крякнул Геллер.
— Совсем бедняга перепугалась с этими ментами. И Катя, блин, продолжает чудесить. Я уж ей сто раз говорил, чтобы меняла квартиру, но она уперлась, что удобно и близко до метро, до клуба, до нас.
Глеб считал вдохи и выдохи, чтобы не поехать головой от откровений друга. Особенно его выморозило Мишино «до нас». Симонов искренне считал Глеба другом, считал, что он друг не только ему, но и Алисе. Даже не представляя, насколько близки они снова стали из-за проблем с полицией и Алисиной соседкой.
Он снова и снова, раз двадцать за вечер пытался сказать Мишке правду. Но все время трусил, останавливался, натыкаясь, как на шипы, на добрый взгляд друга или, вспоминая, как умоляла Алиса не говорить.
Глеб любил ее. Теперь он знал это точно. Хотел быть с ней. Хотел ее только себе. Хотел только ее. Эгоистичное желание обрести счастье со своей Лисичкой бурлило в нем и кипело. Но сверху словно кто-то накинул крышку и убавил газ, заперев все это варево внутри. Как ни пытался Глеб, а все равно не смог расплескать на Мишку обжигающую правду. Он не хотел его ранить. Он не хотел его потерять. Этот человек был его другом всю жизнь. Он помогал ему, поддерживал. Даже, когда не разделял убеждений. Поэтому язык словно прирастал к небу, во рту пересыхало, когда Глеб собирался несколькими словами разрушить все хорошее, что связывало их с Мишей.
Алиса была права. Мишка не простит предательства. Такой уж он. Любит изо всех сил, но и взамен требует такой же преданности. Максималист. Единоличник. Лидер и победитель. Нет, он не стал бы ни за что делить свою женщину. Тем более с лучшим другом.
Глеба словно окатило ледяной водой. А потом как будто обожгло.
Отец.
Его так же обманули. Жена и лучший друг.
— Глеб, ты в порядке?
— Что? — Геллер повернул голову.
Он почти не видел Мишу, который стоял рядом, внимательно глядя на друга.
— Ты уже минуты три стоишь и смотришь на грязную посуду. Она сама себя не помоет, бро.
— А? — прийти в себя так и не мог.
— Побледнел весь. Нормально себя чувствуешь?
— Так себе, — наконец смог связно ответить Геллер, — Завтра помою. Устал. Пойду лягу.
— Правильно, — поддержал Миша, — Отдохни перед дорогой.
Глеб чуть ли не бегом помчался к себе. Закрыл дверь, разделся, забрался в кровать. Несмотря на жару, накрылся с головой одеялом, забрался под подушку. Хотелось орать, реветь, рвать, метать, крушить. Он снова почувствовал себя беспомощным десятилетним пацаном, который впервые услышал крики отца и плач матери. Он так хотел помочь им. Так хотел найти решение. Так хотел, чтобы все вернулось на круги своя, было по-прежнему. Но даже тогда он понимал, что как раньше, уже не будет. Понимал это и сейчас. И от этого понимания хотелось удавиться.
Утром Глеб открыл глаза, увидел потолок. Долго лежал, уставившись в него. Почти сразу на натяжной глади нарисовалось лицо отца. Нестерпимо захотелось увидеть его, обнять крепко. Какие-то невидимые нити ожили, натянулись, увлекая Геллера в сторону дома. Казалось, что именно там он найдет все ответы. Там сможет что-то понять.
Глеб вскочил с кровати, принялся быстро собирать вещи. Пока собирался, понял, что соскучился не только по отцу, но и по маме, Лешке, что сто лет не видел Лизу и Макса, сводных брата и сестру. Да и не прочь был повидать старых друзей. Своих и отцовских.
Увлекшись этими мыслями и сборами, Глеб старался не думать о Мишке и Алисе. Но Симонов порушил его медитацию, заглянув в комнату, чтобы поздороваться и поторопить, потому что обещал заехать за Алисой через час.
Как ни странно, но Геллер не слетел обратно в пропасть отчаяния и самоуничижения. Подвешенное в воздухе решение не отменяло предательства, но словно разрешило Глебу не мучить себя. Сейчас он просто хотел домой.
Алиса встала, как вкопанная у машины, увидев Глеба за рулем. Она тяжело вздохнула, словно надеялась, что он откажется от поездки. Едва не расплакалась, когда Миша стал уговаривать ехать на переднем сидении, рядом с водителем.
— Нет-нет, я сзади, — упиралась Алиса.
— Перестань, малыш. Тебя же укачивает на заднем. Да и я хотел подремать. Будешь Глеба развлекать.
— Ладно, — согласилась она, чтобы не вызывать подозрения излишним упорством.
Села впереди. Мишка забрался в салон на заднее, вальяжно развалился.
— Все время забываю спросить, чья это машина?
— Мишкина.
— Общая.
Сказали мужчины синхронно. Алиса вздернула брови. Симонов рассмеялся.
— Брось, Глебыч. Ты в ремонт вложил половину стоимости.
— Я же сам ее грохнул, — напомнил он.
— Ну а до этого я брал у тебя в долг на резину и всякую мелочевку подтянуть.
— Да? Я и забыл.
— Это хорошо, — хохотнул Симонов, — По документам моя машина, Алис, но уже давно общая.
— Понятно, — кивнула Миронова.
Ее передернуло. Сложно было не провести параллели. Машина — девушка. Слишком много эти двое делили.
Как и Глеб, Алиса прекрасно понимала, что ее жизнь изменится. Она уже изменилась. И хотя Миронова изо всех сил цеплялась за свое стабильное, спокойное счастье рядом с Мишей, знала, что будет хотеть больше. Будет хотеть Глеба. Всегда. Она никогда не переставала его желать, но могла контролировать это. Геллер помогал ей, будучи просто другом ее парня, да и ее другом тоже. Но теперь Алиса чувствовала, что он не вернется к той системе. И даже если бы Глеб не ставил ей условий. Даже если бы он согласился бы все забыть. Она бы помнила. Можно врать себе сколько угодно. Можно делать вид, что Мишка ее идеальный мужчина. Но только с Геллером Алиса забывала обо всем. Только он умел сотворить с ней нечто преступно потрясающее. Глеб действительно был лучше всех. Этот факт убивал ее, отравлял, от него мутило и подташнивало, кружилась голова и перехватывало дыханье.
После года отношений с Мишей Алиса почти забыла, каково это. Она вытравила из себя это странное чувство зависимости. Научилась игнорировать свои реакции на Глеба. Научилась не желать его неистовых поцелуев и горячих ласк. Она думала, что вылечится от этой болезни. Мишка почти смог успокоить зуд. Он снял симптомы, но зараза, оказывается, жила внутри, ждала своего часа, чтобы проявиться в момент, когда организм слаб. Паразит словно мутировал за это время. Стал сильнее. Казалось, лекарство уже не действует.
Миша спал на заднем сидении. Алиса ерзала. Глеб молчал, уставившись на дорогу. Лишь изредка он поглядывал на нее. Как будто хотел то-то сказать. Но не говорил. И Алиса благодарила бога за это молчание.
Глеб ехал быстро, но аккуратно. Лишь через три часа предложил заехать на заправку. Алиса не возражала. Она уже давно нуждалась в остановке, но не решалась попросить. Едва машина остановилась, Миша проснулся. Он протер глаза, огляделся. Уточнив у Глеба место стоянки, удивился.
— Фига меня вырубило. Нам меньше часа осталось. Давай я за руль.
Глеб не спорил. Теперь он сидел сзади, прикрыв глаза. Заснуть даже не мечтал. Не хотел, но слушал разговоры Алисы и Миши. Они просто болтали. Про «Джедай», про спорт, о работе, общих знакомых. Казалось, за год эти двое прожили целую жизнь, сроднились, срослись. Не столько телами, сколько душами. Глеб вообще старался не думать о том, что у них в кровати. Старался не допускать мысль, что Алиса спала с Мишкой на следующий день после него. Он просто абстрагировался от той ночи. Снова и снова задавал себе вопрос: «Имею я право все разрушить?». Не находил однозначного ответа. Перехватив в зеркале внимательный и печальный взгляд Алисы, он понял, что и она терзается похожими вопросами. Ее глаза просили: «Дай мне время». Глеб едва заметно кивнул, успокаивая ее терзания. Но не свои.
Едва за окном замелькали коттеджи пригорода, Глеб уже не мог оторвать взгляда от пролетающего пейзажа. Он улыбался, как дурак. Каждый год так улыбался, возвращаясь в родной город. Глеб обожал Москву, ее бешеный темп и вечную кутерьму муравейника. Но и свою провинциальную малую родину тоже любил.
Мишка, видимо, тоже ностальгировал, повез их не по окружной дороге, а через весь город, собирая светофоры и пробки. Алиса впервые была тут и тоже разглядывала незнакомый город.
— Вон там наша школа. А через дорогу — классный паб. Моя сестра обожает зависать там. А если пройти вдоль проспекта, то упрешься в парк. Мы там с Глебом часто тренили, — болтал Мишка без остановки.
Всю дорогу по городу не замолкал. Казалось, он мог рассказать о каждой остановке, о каждом памятнике, о каждой тропинке. Все здесь дышало историями из детства и юности.
— А база далеко? — поинтересовалась Алиса, когда они выехали за черту города и Симонов наконец иссяк.
— Пять минут, — подал голос Глеб с заднего сиденья, заставляя Алису напрячься, обращаясь к Мише добавил, — Отцу не говорил, что я приеду?
— Нет. Признаться, я сам не верил, что ты решишься, пока мы не тронулись.
Геллер хмыкнул.
— Алисе почему не сказал, что к нам везешь?
Миша пожал плечами.
— Черт знает. Сюрприз хотел сделать. Да и какая разница?
— Действительно, никакой, — с легким раздражением откликнулась Миронова, сдвинув брови.
Миша вздохнул. Глеб понял, что они уже это обсуждали, и Алиса не была в восторге от такого сюрприза.
Но все мысли вылетели из головы, едва Симонов свернул с шоссе. Сердце Глеба застучало где-то в районе горла. Он безумно хотел увидеть отца, но так же и боялся этой встречи. Понятия не имел, как Александр Геллер отреагирует на его появление. Поэтому и попросил Настю не предупреждать. Хотел иметь хоть какое-то преимущество. Но просчитался. Психовал, словно перед экзаменом на первый уровень кроссфита. А то и хлеще.
Не он один нервничал. Алису тоже потряхивало. Она старалась относиться к присутствию рядом Глеба равнодушно, но никак не могла. Еще и Миша с его ласковыми взглядами и нежными касаниями постоянно напоминал, как отвратительно она поступила. И встреча с отцом Глеба не прибавляла Алисе спокойствия. Она помнила о сложных отношениях Геллера с родителем и автоматически готовилась к напряжению между ними.
Едва они въехали на территорию базы, Алиса забыла, как дышать. Она глазела на огромный дом, который, видимо, раньше был промышленным зданием. Недалеко за лофтом угадывалась трасса с препятствиями. Везде были развешаны флаги с логотипом базы. Был даже бассейн и огромная площадка для тренировок на свежем воздухе. А может для соревнований. Алиса могла только догадываться. Забыв обо всех своих волнениях, она вылезла из машины, едва Мишка притормозил.
На звук машины почти сразу выбежала Настя, а за ней вышел мужчина. Алиса могла встретить его в Москве или в Самарканде, но сразу бы поняла — это отец Глеба, Александр Геллер. Они были невероятно похожи. Оба высокие, плечистые, оба блондины. Только соломенная шевелюра Глеба не знала седины, которая посеребрила волосы его отца. Голубые глаза Геллера старшего искрились радостью, он широкими шагами прошел к машине, обнял Мишку, который как раз хлопнул дверцей.
— Здрасте, дядь Саш, — приветствовал Симонов, хлопая хозяина по спине.
— Сам ты дядя, Мишка. Сколько раз просил, зови по имени.
— Не могу, дядь Саш, привычка.
Геллер старший закатил глаза, фыркнул. Алиса остолбенела, потому что интонация, мимика и движения точь-в-точь повторяли Глебовы.
— Привет, Насть, — Миша чмокнул в щеку хозяйку.
— Как доехали. Все нормально? — она взглянула на Алису, собираясь махнуть ей, чтобы познакомить с мужем, но передумала.
Саше было не до того. Он стоял и смотрел на Глеба, который позже всех вылез из машины и неловко мялся, не решаясь дать знать о своем присутствии. Отец заметил его первым. А потом и остальные обернулись.
— Настюш, у меня галлюцинации?
— Нет. Мы тоже его видим, — усмехнулась она в ответ.
Не тратя более ни секунды, Саша сделал три больших шага, сгребая сына в охапку. Алиса тактично отвернулась, понимая, что это слишком личное. Она встретилась глазами с Мишей, который повел бровями, мол, такие дела, отец и сын, встреча после разлуки. Настя же стояла, подперев плечом балку и улыбалась.
— Возвращение блудного сына. Холст, масло, — попытался пошутить Глеб, не делая попыток отстраниться от объятий отца.
— Шутки за пятьдесят? — не спустил ему родитель.
Саша взял сына за плечи, осматривая с ног до головы.
— Только не говори, что я стал здоровый и плечистый, — снова старался хохмить Глеб, — Это Настина реплика.
— Здоровый? Она тебе льстит, — опять не повелся на провокацию отец, — Дрищ дрищем. Наверное, одни макароны жрешь и носишься, как подстреленный заяц.
Глеб рассмеялся, но тут же заскулил, потому что Саша стиснул его шею крепким захватом так, что голова парня оказалась у него под мышкой, и повел к веранде, словно упирающегося бычка.
— Пааап, хорош, — ныл и одновременно хохотал младший Геллер.
Старший ерошил его волосы, не выпуская.
— Глянь, родная, — обратился он к жене, — какого красивого дяденьку в нашу дыру занесло. Сдается мне, ты знала, что этот засранец мылит лыжи в сторону дома.
— Я допускала такую возможность, — посмеивалась Настя, — Но он мог соскочить, поэтому не стала тебя обнадеживать. Эти московские звезды такие переменчивые. Сам знаешь.
— Знаю-знаю, — отвечал Саша, — А это у нас кто?
Он, наконец, заметил Алису, отпустил Глеба, чуть толкнув его в плечо кулаком, чтобы не расслаблялся. Сам ответил на свой вопрос:
— Никак твоя Алиса, Мишк?
Он не заметил, как напрягся Глеб, потому что изучал девушку его друга. Геллер старший поманил ее кивком головы, приглашая подойти. Алиса несмело ступила на веранду, по рабочей привычке протянула руку.
— Алиса, да, — подтвердила она, — Рада познакомиться.
Изо всех сил напрягла память, в которой всплыло отчество отца Глеба. Добавила:
— Александр Германович, правильно?
— Пфф, — фыркнул Геллер, — Давай без этих церемоний, милая.
Вместо того чтобы пожать руку он по-спортивному хлопнул по ее ладони своей, схватил за запястье, дернул на себя, обнимая кратко, но крепко. Алиса охнула от неожиданности, не зная, уместно ли отвечать на такое.
Не успела она очнуться, а Геллер уже отстранился, ласково ущипнул ее за подбородок, подмигнул Мишке.
— Она у тебя красотка. На Лису похожа.
Младший Геллер и Симонов синхронно крякнули.
— Пап, прекращай, — осадил отца Глеб, — Ты ее смущаешь.
— Так правду говорю, — развел руками Саша, — Вылитая Лиса.
Настя не вмешивалась, лишь скрестила руки на груди, наблюдая. Ее муж снова обратился к Алисе.
— Ты, Лисичка, меня по имени зови. Хорошо?
— Дядя Саша? — несмело предположила Алиса, стараясь уговорить кровь отлить от лица. Речи отца Глеба действительно смутили ее, а уж сравнение с Лисой вообще вывело из шаткого равновесия, в котором она старалась держаться.
— Не-не, без дядей. Просто Сашей. Не такой уж я и старый.
— Такой-такой, — поддел Глеб, — Чего ты привязался к девчонке? Я же приехал. Давай меня смущай и позорь.
— Пффф, — снова фыркнул хозяин дома, — Успею. Вообще, Глебась, достал ты меня. Сил уже нет бороться. И чего девчонкой не родился? С ними проще. Люби и балуй. У меня слишком много сыновей, — философски закончил он.
— Насть, слыхала? Роди ему еще одну дочку. А то на чужих кидается, — продолжал паясничать Глеб.
Настя ему не спустила.
— Нет, дорогой. Я отстрелялась. Нам бы внуков.
— Вот — да, — поддержал жену Саша, — Только от тебя не дождешься. Лешка скорее разродится. А то и Макс.
— А Лиза?
Отец так посмотрел на Глеба, что тот моментально забрал слова обратно.
— Я понял-понял. Она еще маленькая. Но ты все равно готовься. Однажды…
— Пошли в дом, — закончил разговор Геллер, снова заперев шею сына подмышкой, потащил внутрь, — Насть, Алисе девчачью комнату покажи.
Они скрылись в доме, обмениваясь шуточными угрозами и остротами.
— Я сумки заберу из машины, — объявил Миша, — Кстати, где мелкие?
— Лизка в Болгарии с танцевальной группой, а Максик по бабушкам решил сделать рейд. До августа теперь домой не затащишь, а то и ближе к школе.
— Ясно, — кивнул Симонов.
— Пойдем, — Настя положила ладонь Алисе на спину, подталкивая вслед за Глебом и Сашей.
Горячий прием обещал веселые каникулы, но Алиса прекрасно понимала, что отдохнуть ей не удастся. Она надеялась, что за две недели здесь, сможет забыть сумасшедшую ночь с Глебом, сможет найти в себе заново то, что удерживало ее рядом с Мишей весь прошедший год. Но решение Геллера ехать с ними спутало все карты, смешало планы. Теперь она не имела никакого понятия, что будет, как пройдет отпуск, какой вернется в Москву. Оставалось только пережить эти две недели, постараться не сойти с ума, не разрушить то, что она создавала целый год. И не позволить Глебу снова изуродовать ее стабильный, правильный мир. Мир, где был Миша, где они любили друг друга.