Мас влился в немногочисленные ряды обитателей Цитадели удивительно легко и быстро. Всего несколько дней мне понадобилось, чтобы привыкнуть к его постоянному присутствию рядом, к услужливости и неоценимой помощи буквально во всём.
Начиная с того, что Мас полностью взял на себя заботы о моём быте — более никто, ну кроме Бри, не допускался в мои покои, к моей одежде или к еде. Всё было на нём. А значит, он меня будил, подавал завтрак, помогал одеться для тренировки, втаскивал мою тушку в ванную после издевательств Бри, мыл, вновь одевал и отправлял на медитацию. За это время готовил бумаги по управлению доменом к просмотру, откладывал мусор в сторону, оставляя только самое важное. Так что я успевал разобраться с делами всего за две чашки чая и как раз до обеда. Который, естественно, готовил и приносил Мас. Стыдно признаться, но очень скоро я уже не представлял, как мог раньше обходиться без него.
Даже с Владыкой он поладил. Конечно, дворф сильно удивился, обнаружив еще одного дроу в моём окружении, но получив несколько урезанные объяснения Бри — мол, это знак от Аррастры, что наш Дом может считаться под негласным покровительством Ллос, махнул рукой, не желая вдаваться в подробности, раз уж за него поручилась Бри, отвечающая за мою безопасности. Εстественно, о настойчивом приглашении в Храм, да и о некоторых деталях моего знакомства с Масом, мы все дружно предпочли умолчать. Бри, вообще, настоятельно не рекомендовала распространяться по поводу того, что ожидает меня после второго совершеннолетия. Никому, ни под каким предлогом. Ну, прям тайны тёмноэльфийского двора, хотя и обоснованные.
Ко всему прочему Мас как ни в чём не бывало, заявился на первую же проверку практики, уселся в углу комнаты и выжидающе уставился на нас с дворфом. Наставник было попытался предупредить Маса о возможной опасности, но тот невозмутимо за долю секунды создал Щит Тьмы и укрылся им словно невесомым одеялом. Владыка только хмыкнул и сказал, что теперь может со спокойной душой углубиться в изучение Лабиринта, а практику пусть контролирует Мас. Так что с того дня я не оставался один даже в магической комнате, а учителей в моём окружении прибавилось на одного темноухого. Кстати, Мас оказался намного более терпеливым, чем Бри и намного более аккуратным в методах обучения. Οн подробно объяснял и помогал разобрать схемы плетений в дурацких учебниках, так что и с чёртовой каплей мне вскоре удалось совладать. Сам же Владыка пропал из Цитадели на несколько недель.
Только две вещи тяготили меня — его извечное «господин» и столь же постоянно, хоть и ненавязчиво демонстрируемое влечение ко мне. По совету Бри я просто игнорировал его сигналы, намёки, жесты, оставив сделанное предложение без ответа. Порой мне казалось, что дроу это и было нужно — не столько цель, сколько охота. Хотя, что я понимаю в дроу?
Живя с двумя из них в постоянном контакте, я каждый день узнавал что-то новое о них, об их Домах, об Аррастре и даже о Мире. Но они по-прежнему оставались непостижимой тайной, причудливо сплетающей в себе честь, предательство, долг Аррастре, служение Ллос, эгоизм, самовлюблённость, жертвенность, высокомерие и способность принимать и адаптироваться ко всему.
Очередной неожиданностью стал ритуал клятвы жизни. К моему удивлению, Мас дал мне не книгу, а отдельный свиток с описанием. Из его объяснений, я понял, что описания ритуалов хранятся в Храме в виде росписи на стенах и при необходимости, какую-то нужную часть копируют на свиток с ограниченным сроком действия. Стоило мне прочитать написанное, и по настоянию Маса выучить слова, как коротко мигнув, пергамент распался под моими пальцами в труху. Очевидно, формула Тлена ограниченная или временным, или другим условием. Очень интересно.
Не менее интересным оказался и сам ритуал. Впрочем, всю глубину «интересности» я смог оценить только после его завершения. Из-за необходимости досконально изучить всё описание, да и из-за внезапно испортившейся погоды, начало осени, как-никак, проведение ритуала пришлось отложить на целых две недели. Изучив некоторые аспекты предстоящего, я попытался было снова отговорить Маса от задуманного, но натолкнулся на такое непонимание и обиду даже, что счёл за лучшее отступить. Раз для него это так важно, раз он действительно этого хочет, то почему я должен отказываться? Мне ритуал ничем не грозит, я от него только выигрываю, а Мас… Каждый разумный имеет право выбора, и если его выбор — это служение, то с чего я решил, что он хуже любого другого? Да и любопытно мне было, ну как же, один из древних, почти забытых ритуалов! В учебниках о нём лишь кратко упоминалось, зато красочно расписывались чудеса доступные принимающему клятву — почти неуязвимость, почти бессмертие. Как тот Кощей — игла в яйце, яйцо в утке и далее по списку. Вот этой иглой и становился Мас. Пока он жив, меня невозможно убить. А с учётом удивительной регенерации, живучести дроу и того, что Бри рассказала о бессмертии Верных… Вообще одна сплошная благодать и это всё мне. Неудивительно, что возможность проведения ритуала так меня захватила, что я уделил явно недостаточно внимания его осмыслению, как и просчету последствий…
Из Цитадели мы выехали ещё затемно, так, чтобы к рассвету оказаться у кромки Северного моря. От воды уже веяло ощутимым холодом, а предрассветный час был особенно мрачен, хоть волны и не вздымались в желании покорить песчаный берег. Было промозгло, сумрачно, но удивительно спокойно, даже тихо.
Мас собственноручно расчертил схему — треугольник, вписанный в квадрат и соприкасающейся вершиной с аналогичного размера кругом. И всё это своим серебряным кинжалом на немного влажном после ночи песке. Чувствуется многовековая практика и идеальный глазомер — я бы возился с фигурой не меньше часа, дроу же понадобилось всего с десяток минут. Его ловкие пальцы буквально разрисовали воздух вокруг чёрной вязью, какие-то обрывки я узнавал по уже изученному из раздела магии жизни, но общий смысл постоянно ускользал — слишком много всего было намешано. А некоторые части рисунка казались совершенно другими, нездешними, что ли? Вообще удивительно видеть формулы жизни, написанные с помощью Источника Тьмы, может в этом крылась вся странность? Впрочем, Тьма, как и Свет, абсолютно универсальные Источники, хоть и полярные.
Всё утро мы втроём хранили молчание, так же молча, Мас указал на моё место в схеме — в центре принимающего круга. Сам же он встал в треугольник и надолго замер, будто прислушиваясь к чему-то. Спустя какое-то время и я услышал странный, нарастающий шум — словно кто-то нежно напевал тихую, но очень приятную мелодию. Вокруг постепенно светлело, солнце вот-вот готовилось выглянуть из-за горизонта, а голоса не терялись, но и не нарастали, оставаясь где-то на самой границе слуха. Наконец горизонт ощутимо порозовел, засверкал предвестником нового дня и Мас, дождавшись первых лучей восходящего солнца, напевно произнес:
— Торафин, алеас Мас Лауним, а ле, а неш, а неф, а эш, а ки танале Вауу, алеас Ра'Аэль, а ас тана'саах!
На последнем слоге серебристым всплеском мелькнул кинжал и воткнулся точно в сердце дроу, направленный недрогнувшей рукой. В одно мгновение от плавающих в воздухе формул протянулись чёрные нити к его рукам, ногам, глазам, рту и груди, выкачивая силу, кровь, а значит и саму жизнь. Я замер неподвижно, боясь нарушить течение ритуала, и напряженно вглядывался в нити заклинания, выжидая правильный момент. Промедление, и дроу уже будет не удержать в этом Мире. Поспешность и Мас умрёт в страшных муках. Чёрные пиявки продолжали сосать кровь, постепенно набирая алое свечение, становясь крупнее, жирнее, извиваясь как клубок лоснящихся змей. Вот первый, самый нижний ряд формул полностью напитался, и вязь немного изменилась, приобрела подвижность, завертелась по периметру треугольника. За ней красным вспыхнул следующий ряд. Потом ещё один и ещё, пока наконец динамичными не стали все слои формул. Пора.
— Вауу, алеас Ра'Аэль, цах аит Торафин, алеас Мас Лауним, а ас танале!
Маса выгнуло дугой, подвешивая в воздухе, а красно-чёрная вязь буквально взорвалась кровавыми брызгами, чтобы удариться в стену, очерченную квадратом, заметаться там ища выход и наконец достичь места пересечения треугольника и круга. Вместе с первыми рунами формул в круг просочилась боль. Нет, не так. БОЛЬ. Символ за символом вливался в круговерть по периметру, обозначенному на песке, точно в такт нарастала и боль во всём теле: стонущими мышцами, ноющими костями, горящей кожей, вырываемыми ногтями, выпадающим глазами, в зажатой стальными тисками грудной клетке, так что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Нужно терпеть, держаться, нужно принять чужую жизнь, впитать её в себя, поглотить, сделать своей. Именно так наставлял меня Мас накануне, именно это я пытался сделать, превозмогая отключающую сознание боль. Терпеть, терпеть, терпеть, слушая, как рвётся собственная аура, как заполняется чем-то чужеродным, как ломается разум, перестраиваясь под новые условия, как исчезают былые ориентиры, заменяясь чем-то пока неведомым. Все что принадлежит Масу должно стать моим, но при этом нельзя потерять свой собственный стержень, нельзя забыть себя.
И я удерживал в памяти воспоминания: вспышка, тьма, ощущение присутствия чего-то безразмерного и подавляюще могущественного, Иллири, склоняющийся над моей кроваткой в первый же мой миг осознания себя в этом Мире, книги, паштет, снег, бескрайние просторы, старая няня, коса и бусины из молочного серебра, пар, пахлава и пряное розовое вино, бездонные изумруды, чай, зелёный бархат, тёплые губы… Даааа… Я не уловил момент, когда боль сменилась наслаждением и по телу прошла дрожь предвкушения. Предвкушения чего? Не знаю. Но теперь жизнь Маса вливалась в меня сладким мёдом, тягуче, нежно, обволакивая приятной неизбежностью, даря невыносимое блаженство, словно самый сильный в мире наркотик.
Стон сорвался с губ, нарушая тишину, приправленную лишь тихим шепотом волн. Даже море словно замерло, ожидая развязки, пока Мир рассмотрит нашу клятву и решит — принимать или нет. Долгое мгновение безвременья, зависло каплей дождя, нет, бесконечно прекрасной снежинкой и… Вдох. Да! Я снова могу дышать. Ещё один судорожный вдох-выдох, и я наконец открываю глаза. Бри стоит в стороне, вытирая ладонью проступившую на лице кровь. Мас тряпичной куклой валяется в мешанине изломанных линий, оставшихся от тщательно прорисованной фигуры. Но я точно знаю, что он жив, что вполне здоров и дееспособен и вот-вот придет в себя. Теперь я многое чувствую, и это многое порождает всё новые и новые вопросы. Например, почему он, живший в этом Мире десятки тысяч лет, вдруг решился на такое? Я его чувствую, но не знаю и не понимаю. Чувствую течение крови в его венах, чувствую шевеление волос от лёгкого бриза, покалывание песка на щеке и неудобно вывернутую ногу. Но совершенно не понимаю тихой радости, даже восторга, постепенно просыпающегося в нём, одновременно с сознанием.
— Получилось…
Да уж, получилось. Вот только что? О чём мы договорились с Миром? И с ним ли? Почему мне кажется, что странные слова, и знакомые и непонятные, перевод которых остался мне неведом, звучали чуждо, дико и непривычно для этого Мира? Почему притихло море и даже солнце замерло, не решаясь продолжить свой путь, пока ритуал не был завершён?
Почему-то только сейчас у меня возникли сомнения, и в том стоит ли проводить ритуал, и в том, что он тёмноэльфийский… Черт, этого просто не может быть. Я же даже с Владыкой не посоветовался, ринулся в непонятное и явно опасное с головой. Что это вообще было? Чем и как мне заморочили голову?
Словно отвечая на вопрос, в ухе что-то потянуло и заныло. Крэшшш. Серьга! Вернее, Мас слизнувший кровь — что было в его слюне?
— Мас! Что ты со мной сделал?!
Страх причудливым образом переплавился в ярость, которую уже не удается удержать, и она лавиной вливается в голос. И кажется, не только в голос, недаром даже Бри немного отступила, а Мас и вовсе пригнулся, вжимаясь в песок.
— Тана'ле… Прошу вас, не гневайтесь…
— Не гневаться?! Ты меня одурманил. Втянул в какой-то Безднов ритуал и просишь не злиться? Да я убить тебя готов!
— И я умру, если прикажите, только выслушайте сначала.
И столько смирения, и покорности в позе и голосе, что это немного отрезвляет. Вновь вспоминаю, что Мас совсем не тот, кем кажется, но при этом отчётливо понимаю, что теперь да, действительно, он полностью принадлежит мне и никогда и ни за что не предаст, не причинит вреда.
— Говори.
Мас поднимается на колени, но взгляд всё так же устремлён исключительно вниз, в песок. Солнечные лучи освещают его ярко, мощно, от чего волосы кажутся туманной дымкой, а кожа бликует то чёрными провалами, то почти белыми всполохами. И ещё он абсолютно гол — его одежда сгорела в красно-чёрном пламени ритуала, впрочем, как и моя. Но собственная нагота не особо беспокоит, мысли заняты разглядыванием и оценкой коленопреклонённой фигуры. Прекрасная скульптура на берегу моря… Совершенное тело в совершенной позе. Истинное эстетическое наслаждение. Это мои мысли? Крэшшш, ритуал явно что-то изменил во мне…
— Я жду.
Это мой голос? Χолодный и властный, принадлежащий тому, кто привык повелевать. И Мас подчиняется:
— Тана'ле, я не рассказал всего и воспользовался ситуацией, потому что иначе был риск вашего отказа. А я слишком долго вас искал.
— Искал?
— Да, я искал достойного господина, того, кому можно отдать свою жизнь, душу и разум.
Непонимающе хмурюсь:
— Разве ты не должен всё это отдать Ллос?
— Я предлагал, но Ллос отказала, сказав, что мне предстоит найти другого и что она не возьмет меня в тана'саах.
— Тана'саах?
— Раб Владетеля. Отдавший абсолютно всего себя из-за желания служить и поклоняться.
— Я не бог, чтобы мне поклоняться!
— Тана'ле, для меня вы бог, а теперь еще и признанный этим Миром.
Мас вскинул торжествующе блеснувшие глаза. Бездна! Крэшшшев фанатик. Они все двинутые???
— Мас, я не могу принять такое служение…
— Вы уже приняли, когда произнесли нужные слова.
— Но я не осознавал, что именно делаю!
— И всё же Мир посчитал клятву добровольной и скрепил её. Посмотрите на свою ладонь.
Почему-то только после его слов я обратил внимание на пульсацию в левой ладони. Ритмичную, размеренную, чёткую. Словно… Словно сердце билось. И именно оно было изображено на внутренней стороне ладони — стилизовано, в виде лаконичной, красно-чёрной руны, нo вполне узнаваемо. И ещё — оно действительно билось, пульсировало. Неужели это…
— Мас, что это?…
— Моё сердце, моя жизнь в ваших руках. Сожмите ладонь покрепче, и я почувствую, подумайте обо мне, и я услышу, произнесите моё имя, и я приду, где бы ни был. Я ваш тана'саах, а вы мой тана'ле.
— Тана'саах, тана'ле… Это ведь не тёмноэльфийский?
— Нет, тана'ле. Не дроу.
— Что это за язык?
— Язык вашей прародины. Это хаоский.
— Χаоский?!
Вот так новость, впрочем…
— Крэшшш… Ллос, верно?
Мас удивленно взглянул на меня, будто недоумевая откуда я смог это понять. Но ничего сложного не было — многое из символики поклонения Ллос перекликается с теми осколками знаний, что у нас есть о Хаосе, о Предвечной Силе. Да и некоторые, самые древние, легенды так прямо и говорят: «Боги этого Мира пришли из Хаоса». И если большинство учёных и богословов трактуют это как иносказание, мол, Боги никогда не рождались, но появились из великого Ничто, то почему бы не принять буквальный смысл? Есть же и другие легенды, ещё старше, о том, что наш Мир не единственный, что он создан по образу и подобию другого, настоящего Мира. Точно так же, как разумные созданы по образу и подобию своих Богов. Так что сложить два и два совсем не сложно — раз Ллос «настоящая», как выразилась Бри, то почему бы Хаосу не быть настоящим, а не просто метафорой?
— Да, тана'ле, Великая из Первозданного.
Я прав. Тогда многое сходится:
— Значит, дроу поклоняются Предвечной Силе? Через Ллос?
Дроу лишь кивнул. Вот почему они так фанатичны! Вот откуда их долголетие! Хаос — это неисчерпаемый, но безумно опасный Источник! В прямом смысле слова. Использование силы Хаоса сводит с ума, корёжит и изменяет умы и сущности. Соприкоснувшись с Хаосом ничто не остаётся неизменным. И, кажется, я только, что не просто соприкоснулся с Первозданной силой, я принял часть её в себя!
— Мас, как повлияет ритуал на меня?
— Вы тана'ле, Владетель, и Мир признал это. Значит в вас достаточно крови Хаоса, чтобы выжить и подчинить себе.
— Крови Хаоса?
Мас мягко улыбается, кивает.
— Конечно, тана'ле. Вауу прямые потомки хаоситов, недаром носят титул Великого Дома.
Признаться, я думал, что и это только красивые, хоть и жуткие легенды, о том, что когда-то в этот Мир пришли исконные жители Хаоса, то ли сбегая от чего-то, то ли с целью поработить, завоевать, живущих здесь. А может быть и то, и другое, эти устремления вполне можно совместить. Так или иначе, но хаоситы остались, освоились, оттяпали себе обширные территории и провозгласили себя Великими Домами: мол, таковыми они были в Первозданном, такими их должен принять и этот Мир. И он подчинился, подчинились остальные народы, так как хаоситы были сильны, чудовищно, несравнимо, непреодолимо сильны. Почти как Боги из местных верований. Но проходили столетия, тысячелетия, десятки тысяч лет и хаоситы стали смешиваться с обитателями этого Мира. А потом что-то произошло, что-то обозначенное в древних книгах как Катастрофа, и хаоситы утратили значительную часть своих сил, a вместе с ней и свою абсолютную власть. Подняли голову исконные обитатели этих земель, отгремело несколько битв, масштабных и местных, полегло много народу, но в конечном итоге установился мир — Великие Дома остаются на вершине иерархии, но позволяют жить и другим, не притесняя их. Спустя еще несколько десятков тысяч лет, многое забылось, стерлось из памяти потомков, оставив лишь смутные, обрывочные легенды. А оказывается, что всё же существовала, и, похоже, до сих пор ещё существует связь с Хаосом… Значит ли это?..
— Мас, все кто носит титул Великого Дома — это реальные потомки хаоситов?
— Да, тана'ле. Нo в большинстве случаев, кровь слишком разбавлена, слишком слаба и практически не чувствуется. В вас же Семя Хаоса сильно, я его почувствовал сразу, а сегодня убедился в том, что не ошибся — вы истинный хаосит.
Вот так новость. Но что-то совсем не сходится. По всем легендам и книгам выходит, что Льды представляют совсем другую силу…
— Мас, ты уверен?
— Абсолютно, иначе ни я, ни вы бы не выжили.
Просто чудесно. Оказывается, я рисковал жизнью в ничуть не меньшей степени, чем Мас. Восхитительно.
— Мас, будь добр, в следующий раз предупреждай меня об опасности.
— Да, тана'ле.
— И ещё. Что конкретно означали произнесенные нами слова?
Мас немного помялся, но всё же ответил:
— Если переводить дословно, то я всего лишь назвал себя и сказал, что, разумея, стремясь, желая, чувствуя, дарю себя, становясь тана'саах. Вы же мне ответили, что забираете мою жизнь в качестве тана'ле.
— Так просто?
— Не совсем. Хаоский очень сложный язык, в нём каждое слово имеет множество значений, а их сочетания и вовсе рождают разнообразные смыслы. Ещё это очень образный язык, полный абстракций, метафор и скрытых подтекстов, так что я дал лишь дословный перевод, а точный… Чтобы понять точный перевод, вам самому нужно выучить изначальный хотя бы на том уровне, на котором я его знаю.
— Хотя бы?
— Я учил его по обрывкам текстов несколько столетий, почти тысячу лет, но даже сейчас не могу с уверенностью сказать, что понимаю его. А Ллос отказывается говорить на нём с нами, ссылаясь на то, что само звучание изначального способно разорвать этот Мир на части.
Ничего себе… Хотя, недаром у меня возникло ощущение, что весь Мир замер, когда были произнесены странные слова.
— И всё же она велела тебе дать клятву жизни, на этом самом опасном языке…
— Мне неведомы помыслы Ллос, но могу предположить, что и она хотела проверить вас.
— Действительно ли во мне есть Семя Хаоса?
— Да, тана'ле.
А вот теперь многое становится понятнее, в частности, почему она выбрала именно меня для странной «дружбы народов», почему пригласила на закрытый ритуал и почему отправила ко мне в рабы столь ценный «подарок». А то, что он далеко не последний дроу, даже с учётом его пола, можно догадаться уже по его возрасту, который мне только сейчас открылся, и по его силе, на которую я уже успел обратить внимание, но еще не успел полностью оценить.
— Ясно. Бри, а как ты допустила вероятность опасности для моей жизни?
— Я не знала, что за клятву вы будете произносить. Есть и другая, наша, тёмноэльфийская. Она требует похожих формул, но в ней не используется хаоский, а только дроу. Наш ритуал не опасен для принимающего, только для дающего и то, только если принимающий окажется недостаточно силён для взятия контроля над подчинённым. На этот случай я и осталась. Страховать йелла Маслаунима… А получилось…
Всё верно, я и сам попался на этом — поверил в то, во что захотел, а не в то, что следовало.
— Получилось, что получилось. Ты попыталась пробиться сквозь вязь?
— Да, но безуспешно. До вас было не достучаться. Ничто из того, что мне доступно не может противостоять Изначальной силе.
Получается, Мас обманул и её. Очаровательно. Он всё еще стоит на коленях, склонив голову, будто ожидая вердикта. Или сразу наказания. Может быть и стоило выдать ему по первое число, но я не смог. Что-то есть такое в этом абсолютном подчинении, что не даёт поднять на него руку, не даёт разозлиться по — настоящему. Чем можно наказать того, кто готов принять от своего Владетеля всё что угодно не просто с покорностью, но даже с радостью? Без страха или сожалений, но со странным удовольствием, наслаждением даже. Словно преданная собака, с одинаковой готовностью получает от хозяйской руки и ласку, и заслуженный удар…
— Ладно, что сделано, то сделано. Но нам пора возвращаться, что-то мне подсказывает, что Владыка уже разыскивает нас.
В этом я был уверен. Возмущения в магическом фоне должны были быть чудовищными, он не мог их не заметить, а значит, точно примчится и потребует объяснений. Не удивлюсь, даже если он уже выехал нам на встречу.
Так и оказалось, едва нам удалось успокоить взбудораженных лошадей, как на берег буквально вылетел Владыка на своём невысоком скакуне.
— Живы! Слава богам…
Тут его взгляд упал на исчерченный песок, а потом он быстро перевел взгляд на меня:
— Это то, что я думаю? Клятва жизни?
Вместо ответа протянул ему ладонь. Владыка придирчиво ее изучил, но не прикасаясь, и не подходя ближе.
— Клятва жизни. Кто раб?
Мас спокойно вышел вперед и надменно произнес:
— Я, Владыка Тайзен. Я отдал свою жизнь господину.
Хм, а Мас не назвал меня тана'ле, а всего лишь господином. Χочет скрыть часть про Хаос? Стоит ли мне это делать? Наверно, нет, игры с этой силой не зря категорически запрещены — Хаос чужд этому Миру и последствия могут быть… А какими они могут быть? Вот это и стоит узнать у Владыки.
— Наставник, в ритуале был применен нестандартный Источник.
Мас вздрогнул, быстро глянул на меня, но всё же покорно склонил голову и отступил, позволяя приблизиться к дворфу.
— Я чувствую что-то, но не могу понять… Совершенно незнакомый остаточный след… Что это?
— Χаос, Изначальная сила.
Владыка меняется в лице и буквально скатывается со своего коня, накидываясь на меня грозным вихрем:
— Хаос! Твэрх наз рахмиз! Придурки! Вы что наделали!!! Даже я не смел никогда заигрывать с такими силами! Вы хоть понимаете…
— Владыка, всё хорошо, никаких других последствий не будет, Мир принял клятву.
Дворф взвился как ужаленный и обернулся к посмевшему что-то вякнуть дроу.
— Не будет?! Последствия есть всегда! Кто знает, ЧТО вы пробудили, чьё внимание обратили на себя, потянувшись к Бездне! Крэшшш… Безмозглый, ты хоть знаешь, что на стенах Лабиринта есть знаки и символы, недвусмысленно намекающие на то, что Зал — это проход в Бездну?! В Бездну, понимаете?! А вы посмели обратиться к Хаосу в столь опасной близости от Зала! Вас услышал Мир, это да, но кто еще вас услышал? Кто решит прийти с той стороны?
Крэшшш… Как-то я совсем упустил из вида Лабиринт… Ту тайну, что скрыта в толще горы, заперта в ловушке из молочного серебра и кристаллов Ши. Или наоборот, питается этими самыми кристаллами, что вероятнее, если учесть, что всего два кристалла могут пронизать пространство этого Мира. А что могут тысячи, собранные в одной огромной пещере? Куда откроется портал, какие ужасы могут из него выбраться? Почему дроу был столь беспечен, почему никто из нас не вспомнил о Лабиринте?
— Марш в Цитадель! И молитесь, чтобы всё обошлось…
Несмотря на неудобство голой задницы на кожаном седле, домой мы вернулись быстрым галопом. Убедившись, что мы прониклись опасностью и осознали возможные последствия, Владыка поспешил уйти порталом в Лабиринт, наказав нам под страхом смерти не покидать Цитадель. А для пущей надежности еще и взял с каждого, нерушимую клятву, что без его дозволения не сунемся за Белые ворота. Похоже дворф больше не верил в нашу разумность.