Маленькая собачка сидела под лавочкой. Забилась туда, прячась от дождя. Грязная, бурая шерсть прилипла к ушам и отчетливо различимым ребрам. Мелкая дрожь. Узкая мордочка. Я курила в проеме двери и разглядывала бедняжку. Никогда у меня не было домашних животных. Никаких собак. И кошек. И морских свинок. Моя мать их терпеть не могла. Потом у меня не стало дома.
— С верхней улицы приблудилась. Кто-нибудь из отдыхающих забыл, — сообщил Давид, неслышно подойдя ко мне сзади. Оттаивает потихоньку. Или дура-надежда снова юношу питает? В любом случае, здорово приятно, что он больше не злится. Обидно лишиться друга из-за ерунды.
— Как можно забыть собаку? — поразилась я.
— Нормально. Сбежала она куда-нибудь, а людям на поезд пора. В какую-нибудь Воркуту. Не пропадать же билетам из-за придурастой собаки. Знаешь, сколько билеты на север стоят? Ого-го! Собачка вернулась, а люди тю-тю, — рассмеялся парень. Провел пальцем по моей обалдевшей щеке.
— Так ведь они же сами ее сюда привезли. А если бы у них ребенок потерялся? Так же спокойно сели бы в поезд и тю-тю? Что бы билеты не пропали? — я отказывалась понимать подобное.
— Может быть, они не спокойно уехали. Может быть, они громко рыдали и бились в истерике, когда залезали в вагон. Собака — это не ребенок. По башке за утерю не дадут. Сама посмотришь потом, в октябре, сколько кошек и собачек здесь останется. Хотя по-разному бывает. Некоторые отдыхающие наоборот. Приехали налегке, а возвращаются с питомцем. Кто как. И с детьми тоже. Кто-то бросает, а кто-то подбирает. Вот у тебя теперь ребеночек есть, — заржал Давидик. Быстро ткнулся твердыми губами в мой рот и удрал. Собака дернулась было за ним. Дождь все лил, не переставая. Сбивал сережки с огромного грецкого ореха, пачкая дорожку к морю. Поджав хвост и выгнув дугой от холода тощую спинку, собачка забилась обратно в щель. Я сдернула сухую тряпку с крючка и побежала к лавке. Ветер с моря поддавал резкими порывами мне ускорения в спину.
— Это понятно, — сказала Кристина, увидев меня на пороге со сказочно грязной собакой в руках.
— Фу-у, какая вонючая! — высказался Кирюша, морща брезгливо аккуратный носик. Выбежал из-за стола ко мне и остановился, как вкопанный.
— А мы сейчас вымоем ее твоим шампунем и она заблагоухает, как ты, — засмеялась я.
— Зачем она нужна? У нас же нет собачьей будки. Нам ее негде держать. У бабки Наташки тоже была собака. Шарик. Она привязывала его веревкой за шею и забывала кормить. Шарик перегрыз веревку и сбежал. Потом укусил Овика за ногу, и он его пристрелил. Я видел. Во-от такое большое ружье, — ровным голосом рассказывал малыш, глядя любопытными глазами, как я купаю чумазое животное в низком корыте душевой кабины. Собачка дрожала, но не вырывалась. Терпела. А может быть, вспомнила другую свою жизнь. С горячей водой и ежедневной кормежкой. Мягкой лежанкой или даже хозяйской подушкой. Хотя хозяйская подушка — это вряд ли. Не может человек, который так близко… Да о чем это я? Все может быть. Я закутала горячее тельце в старую чистую тряпку. Быстрый язычок успел лизнуть мою руку.
— Зачем она нужна? — повторил Кирилл в своей неподражаемой, требовательной манере.
— Затем, — я остановилась и присела около него.
Как он смотрит. Серые глаза в упор. Хозяин. Желает знать, что происходит в его жизни. Значит, такими они становятся уже в пять лет. Интересно.
— Когда я осталась одна и никому не нужная, тогда Кристина приютила меня. Взяла к себе. Теперь я возьму к нам домой эту брошенную собачку. Чтобы она не оставалась одна, понимаешь? — я заглянула в глаза ребенка. Кирилл важно кивнул. И сразу:
— У нас есть ружье?
— Зачем? — поразилась я. В мою воспитательную схему вопрос ребенка никак не вписывался.
— Если она укусит тебя за ногу, то я ее пристрелю, — серьезно ответил мне малыш. Н-да.
— Она не станет кусаться. Это хорошая собака. Придумай-ка ей лучше имя, — отозвалась с другого конца комнаты Кристина. Подошла, погладила узкую мордочку, чуть выглядывающую из теплой тряпки. Доброй женщине снова нездоровилось. Лицо серое и дышит тяжело.
— Свинка Пепа, — сразу сказал ребенок и громко засмеялся. Я удивилась.
— Есть такой мультик, — пояснила Криста. Про это я ничего не знала. — Тебе придется переселиться в комнату Кирюши. Сезон начался.
— Ура! Моя Лола и моя Пепа будут жить у меня! — обрадовался мальчик и запрыгал по комнате, как все нормальные дети.
Мои личная жизнь и пространство накрылись медным тазом. Я не возражала.
— Смотри! Месяц народился, бежим скорее домой. Надо срочно ему монетки показать, чтобы деньги водились, — Кирюша потащил меня за руку вперед. Тоненький серп висел низко в темнеющих закатных небесах.
— У твоей подружки наверняка бы водились монетки, если бы она поласковее была с дядей Овиком, — раздался насмешливый бас рядом. — Привет, Лолочка, как дела?
Я махнула рукой, не оглядываясь. Большой мужчина не впервые намекал мне на это. Пошел вон, собачий убийца.
Егор исчез из моей жизни, как не был никогда. Давид мне даже сплетен о нем не рассказывал. Знает все про всех и молчит. Саша в субботу не приехал. Серьезный Гуров больше не позвонил. Ни разу. Я таскала тяжеленные подносы с пивом в караоке через день. Носилась по трем этажам гостиницы, обслуживая гостей, во все остальное время. Кристина слегла. Молоденькая армянка участковый врач выписала ей какие-то таблетки. Те очевидно плохо помогали. То ли лекарства врали, то ли новорожденный доктор не знала в профессии ничего. Я уставала, как лошадь, крутясь жестко в таком режиме. Криста жалела меня. Три брата помогали, когда могли. У них своих дел было под завязку. Взглядывали черными глазами, каждый о своем, не приставали. Выжидали явно, куда случай повернет. Один Кирюша был доволен. Я и собачка Пепа спали рядом с его кроватью на скрипучей раскладушке безвылазно восьмую ночь. Спасибо физическому напрягу, не до глупостей. Спать. Спать. Спать. Закрыла глаза. Открыла. Новый день. Привет, Лола. Трудовые подвиги ждут тебя. Разве не об этом я мечтала, когда ехала сюда? Сбылось.
— Лолочка, тебя у нас в зале какая-то тетка спрашивает, — Гарик заглянул в холл гостиницы. Я только-только закончила общение с оператором известного туристического сайта по поводу свободных мест. Мечтала залезть в душ, а потом в постель. Пепа оглушительно тявкнула при виде парня. Освоилась, красавица. Я слегка сжала ее тонкую мордочку:
— Нельзя! Нельзя лаять, дурочка. Люди отдыхают, — собака глухо бухнула мне в пальцы. — Фу! Нельзя.
Пепка лизнула меня в нос. Из комнаты вышел Кирюша в пижаме. Забрал собаку с моих колен.
— Уложи ее спать, хороший мой. Я закончу дела и приду.
Мальчик подошел ко мне и ждал. Я наклонила к нему лицо. Он поцеловал меня в щеку:
— Спокойной ночи, — прижал рыжее, явно потолстевшее тельце к себе и отчалил. Пепа честно вылизывала ему правое ухо. Вдруг мы его плохо помыли.
— Что сказать? — Гарик с неясной улыбкой наблюдал происходящее.
— Что за тетка? — я не хотела идти.
— Немка, — ответил Гарик.
Случайное, залетное такси доставило нас к воротам знакомой виллы за пять минут. Я даже задуматься ни о чем не успела. О чем думать? Ясно все.
— Я хочу выпить, — сказала я, входя в пространство холла. Туда, где больше недели назад безупречный доктор диктовал мне условия наших с ним отношений. Бригита засмеялась. Включила мягкий, нижний свет. Открыла известный мне шкаф. Разлила виски по широким, тяжелого хрусталя стаканам. Сноб-доктор тяготел к настоящим, старым вещам. Отличный, односолодовый Хайленд Парк потек по моим жилам огненной водой. Я выдохнула свободно. Я и мой зверь соскучились по другой жизни.
— Ты была когда-нибудь с женщиной? — спросила Бригита, улыбаясь. Отпила из своего стакана чуть. Я выхлебала свой до дна. Протянула ей, требуя еще. Налила на треть. Я глотнула, смакуя добрый напиток.
— Была, — засмеялась я. Мозг утонул в расслабухе хорошего алкоголя. Меня несло. Чем дальше, тем верней. — Хватит болтать, милая. Займемся делом.
Я курила, сидя на низком бортике знакомого бассейна. Приятно было делать это в доме безукоризненного доктора. Если камера здесь есть, то еще веселее. Виски нормально грел изнутри, прогоняя холод морского бриза, поднимавшегося снизу в раздвинутые настежь окна балкона. Я выпила остатки из стакана и бросила внутрь окурок. Нырнула снова в трезвящую воду. Забылась и приложилась лбом о стену короткого пространства. Выбросила себя вверх, смеясь и отплевываясь. Бригита ждала меня у края бассейна с толстым мохнатым полотенцем в руках.
— Я набрала горячую воду в джакузи. Пойдем. Простудишься, — она улыбалась, с удовольствием разглядывая мое голое, мокрое тело.
— Между вами есть любовь? — она гладила меня везде под горячей водой. Разложив на своем большом, тренированном теле. Приятно.
— Между кем? — придурилась я.
— Я не правильно сказала? Ты делаешь любовь с Егором? — Бригита поцеловала меня в шею. Заводила умелыми пальцами. Звала на вторую серию. Хорошо.
— Как-то так, — я покачала ладонью в воздухе. Неопределенно.
— Я давно его знаю. Ты абсолютно в его вкусе. Внешность. Но есть два нюанса, — она взяла мою свободную руку и стала ласкать себя.
— Какие? — я не скрывала своего интереса. Принимала ее пальцы в себе с удовольствием.
— Слишком молодая. И. Я не знаю, как это точно сказать. Бедная. Нет. Прости. Не так. Женщина непонятного происхождения. Опять не правильное слово. Ты работаешь горничной. Для Егора — это нонсенс. Не может быть. Мы знакомы шестнадцать лет. Егор любит статусных женщин. Образованных или знаменитых. Умных. Лучше — все сразу. Красивых обязательно. Я таких не люблю, — женщина, улыбалась, рассказывая о нашем общем приятеле. Сноб. Так я и знала.
— Каких ты любишь? — мне стало интересно. Мы вылезли из надоевшей воды. Пошли в комнату Бригиты. Я прихватила бутылку с собой. Там еще плескалось на донышке чуть.
— Я люблю веселых и легких. Таких, как ты. Смешно. Никогда у нас с Егором не было одной подруги на двоих. Даже, когда учились в Первой Медицинской, — рассмеялась довольно Бригита. Похоже, нарушать правила чистюли-доктора в его собственном доме ей доставляло не меньшее удовольствие. Чем мне.
— Мы расскажем ему? — ухмыльнулась я, подаваясь навстречу ее теплым губам на своем животе.
— Сумасшедший дом! Нет. Не так. С ума сошла? — расхохоталась моя подруга. Я допила остатки виски прямо из горлышка. Красота!
— Ты странная горничная, Лола. Богатый человек Алекс Баграмян называет тебя своей девушкой. Как это возможно? — мою подругу интересовали ненужные мне сейчас совершенно тайны.
— Ну, их всех в жопу, Бри, — я залепила ее рот поцелуем. Виски окончательно отправил мой мозг нафиг. Куда-то в область клитора. Надоело! Ну, их всех…
Шесть. Блямкнуло в моем спящем мозгу. Пора. Я выбралась из кровати. Аккуратно прикрыла спину ночной своей подруги одеялом. В голове бродил приятной тяжестью вчерашний виски. Тело отзывалось легкой, сытой пустотой. Я потянулась вверх, вытягивая руки и ноги. Хорошо.
— Доброе утро, — сказала Бригита, всегда улыбчиво.
— Привет! — я улыбнулась в ответ.
— Так рано. Куда идешь? — она максимально сокращала варианты русского текста.
— Меня ждут. Ребенок. Работа. Собака, — я засмеялась над собой. Понимая, что разговариваю так же, как она. Словно родной язык мне в тягость.
— У тебя есть ребенок? — Бригита не скрывала своего удивления. Открыто, по-человечески.
— Есть такое дело. Я пошла, — я, не дожидаясь расспросов, скрылась в душевой. Эту часть дома теперь я прекрасно знала. Где эта безупречная задница, его хозяин?
— Можно я приду днем? Туда, где ты живешь? Хочу познакомиться с твоим ребенком, — женщина протянула мне желанную чашку кофе. Когда я, уже готовая бежать, стояла у входных дверей. Кивнула благодарно. Мы вышли к воротам. Курили. Я пила кофе. Глаз камеры торчал в кусте рододендрона. Мерседес хозяина дома спокойно дожидался его в гараже.
— Днем он в детском садике. Приходи после шести вечера, — я легко поцеловала ее в щеку и ушла. Топтать знакомые два километра вниз.
Кирюшка с рыжей Пепой в обнимку сидел испуганно на диване. Злой Давид сверлил меня черным глазом. Карета скорой помощи, воя сиреной, промчалась мимо меня по дороге. Криста.
— Приступ случился в шесть утра. Где тебя носило? — злой, шелестящий вопрос.
— Что сказал врач? — я игнорировала наезд.
— Не знаю! Ничего не понимаю в этих их гребаных словах. Пацан испугался. Где ты была, блядь?! — заорал шепотом Давид.
— Не твое дело! Фильтруй базар, мальчик. Еще раз назовешь меня так, забуду, как зовут! Ясно тебе?! — я не шутила. Надоело, в конце концов. Весь мир сошелся на бедной мне. Словно не существовало до меня ни Кристины с ее больным сердцем, ни пятилетнего ребенка, знакомого здесь всем и каждому.
Парень опомнился и отвернулся, пряча глаза.
Белый, холодный пластик коридора. Запах больничной еды и дезинфекции. Женщина-врач что-то уверенно говорила мне, глядя профессионально в область левого уха. Не встречалась со мной глазами никак. Я поняла из ее слов только то, что спасет добрую Кристину пересадка сердца, что, по понятным причинам, практически невозможно в этой стране. Опасность летального исхода сегодня вроде как миновала. Женщина останется в больнице на месяц. Потом отправится домой, дожидаться нового приступа, который переживет или нет. Как повезет. В реанимацию нас с Кирюшей не пустили. Несолоно хлебавши, мы вернулись в кабриолет. Айк сидел за рулем. Непривычно серьезный и молчаливый. Я вдруг вспомнила свою первую поездку на этом красном чуде. Веселую и беззаботную. Словно полжизни назад было. Двух месяцев не прошло.
— Айк, раз уж мы приехали в Город, давай заедем в Мегу. Мне нужно кеды ребенку купить. Гамбургеров поедим в Лучшей Забегаловке мира, а? — я погладила парня по плечу. Согласился.
Кирюша крепко держал меня за руку. Первый раз в жизни в таком огромном магазине. Его пятилетний мир весь помещался между нашей улицей и морем. Понятно, что в телеке ему показывали много чего. Но в реале это походило на испытание. Ребенок, отчаянно тихий, вертел давно нестриженной головой во все стороны и жался к моей руке. Я сразу направилась в известный спортивный магазин. Ликвидировать дыры в обуви и самолюбии.
— Вам помочь? — чужой мужской голос улыбается за спиной. Я застыла перед электронным меню, выбирая еду.
— Мы справимся, — недовольная реплика Айка отогнала неведомого помощника прочь.
— Я хочу в туалет, — объявил ребенок.
— Айк, отведи его, пожалуйста.
— Я пойду в мужской туалет? — поражение в серых глазах. Одни женщины вокруг пацана. Женское воспитание.
— Да, пора становиться мужчиной, — пошутил Айк.
Что-то тронуло легко волосы на затылке. Взгляд. Чей-то интерес. Внимательный и долгий. Я обернулась. Ничего. Подняла глаза. На открытой галерее третьего яруса за столиком хорошей кофейни я увидела Гурова. Он смотрел на меня. Я помахала ему рукой. Обрадовалась, честно. Он ответил. Женщина, сидевшая напротив него возле самых перил балкона, обернулась. Около тридцати. По ощущениям. Подробностей не видно. Все же я не сокол.
— Здравствуйте. Вас к телефону, — знакомый парень протягивал мне смартфон. Тот самый человек, что копался в недрах лендкрузера на стоянке перед аэровокзалом. У Кирюши от удивления выпала картошка изо рта. Айк заморозился не хуже льда в стакане с колой. Мы добрались до гастрономического счастья Лучшей Забегаловки.
— А-ле, — пропела с улыбкой в трубку.
— Здравствуйте, Лола, — тоже улыбаясь и на вы. Дистанцию выстраивает или соседки своей стесняется?
— Здравствуйте, Гуров, — поддержала я его официоз наполовину. На вы и одновременно предельно фамильярно.
— Приятно снова увидеть вас. Вам удобно говорить? — он очевидно намекал. На то, что ему самому не очень, но упустить шанс пообщаться он не в состоянии.
— Да, мне удобно, — я сделала жест доброй воли. Вылезла из-за стола и подошла к перилам своего уровня. Гуров торчал напротив, этажом выше. Мы говорили сквозь шум торгового центра, тесно прижав телефоны к ушам и губам. Глядели друг на друга через большую дыру в конструкции, с детскими аттракционами в самом низу полета архитектурной мысли. Яркий поезд для малышни звонко надоедал своим колокольчиком, выписывая зигзаги по этажам. Как в гребаной мелодраме. Кино.
— Я звонил.
— Мне не передали. Это был заговор моих друзей. Против моей личной жизни.
— Я могу сделать еще одну попытку?
— Ты можешь перестать разводить конспирацию и пойти с нами вместе на первый этаж. В Детский дворик. Поболтаем. Смелее, Гуров, решайся! — предложила я, ухмыляясь.
— Это неудобно. Я позвоню вечером, если ты не против. До встречи.
Это понятно. Секс отдельно, котлеты и барышни отдельно. Ладно.
— Кто это? — поинтересовался делано небрежно Айк, блестя черными любопытными глазами.
— Никто, — дала я исчерпывающий ответ. В стиле осторожного Гурова. Улыбалась сама себе, возвращая посланцу его телефон.
На большой парковке под открытым небом подстерегла меня еще одна интересная картинка. Когда Айк медленно выруливал кабриолет сквозь бесконечные ряды ждущих хозяев автомобилей. Знакомый до боли бээмвэ втащил свое черное тело на стоянку Хилтона напротив. Лакированные двери распахнулись одновременно. Саша, Егор, Бригита и неизвестная мне молодая шатенка в алом платье. Кавалеры взяли дам под руку и скрылись за зеркальными дверями знаменитого отеля. Ну-ну. Кто принимает ставки на сегодняшнюю ночь?
Я сбежала из караоке. Ненадолго, посмотреть, заснул ли Кирюша. Никто, кроме собачки Пепы, не присматривал за ним в мое отсутствие. Ребенок сидел на кровати, скрестив ноги по-турецки. Бегло читал по слогам толстую книжку про девочку Элли в отечественной версии. Давид честно спал на моей раскладушке рядом.
— Тихо, — прошептал мне ребенок.
— Спать давай, — попросила я тоже шепотом. Кирюша кивнул. Давид перевернулся на другой бок.