— Расскажите о себе. Вы родственница Кирилла? — сказал Влад.
Уютная теснота полукабинета крошечного ресторанчика в Старом городе. Лучший друг очевидно предпочитал это место всем прочим. Привез нас сюда, дав изрядный крюк от трассы. Кирюша честно спал на подкове дивана. Чуть приоткрыл глазки, когда я внесла его сюда и снова засопел. Адвокату и поклоннику мужской дружбы даже в голову не пришло мне как-то помочь. Мой ребенок — мои проблемы.
Мне доводилось по жизни иметь дело с юристами. Их национальная привычка отвечать вопросом на вопрос, плюя на любые правила, не трогала меня никак.
— Почему же Кирюша единственный известный ребенок Андрея? — я постаралась максимально воспроизвести давешнюю фразу адвоката.
А он подобрел. Потеплел явно. Смотрит в лицо, а не на правое ухо. Разглядывает меня втихаря. Что увидеть хочет? Что он вообще знает о нас? Обо мне и своем лучшем друге.
— Вы позволите? — чемпион по части церемоний. Желает знать, деликатный лучший друг, можно ли снять галстук в моем присутствии и духоте открытой южной ночи. За кого он меня держит? Я кивнула. Слегка. Как учили когда-то. Чуть согнула длинную шею. Спинка всегда прямая. Балетная выучка.
Снял недешевую петлю с шеи и спрятал в карман. Весьма средний рост. Коротковатые пальцы. Неприметное лицо откровенно украшают очки. Серый костюм и часы. Не атлет с виду. Как ему, интересно, жилось этот четвертак в тени обаяшки Андрея? Андрюшечки-душечки. Расскажет он что-нибудь или продолжит раздевание?
Немолодой, подвижный татарин принес еду. Крошечные голубцы в виноградных листьях. Чебуреки, воздушные и сухие, как умеют только крымские татары. Шашлык из молодого барашка. Маленький графин коньяка, к нему прозрачный кишмиш и настоящий чак-чак. Тревожит ноздри поволжским гречишным медом, черными точками мака и рубленным арахисом. Чума.
Коньяк пила я, а глаза блестели у мужчины. Он давно откинулся на ковровую спинку дивана и смотрел, не скрываясь, как я медленно ем. Улыбался чуть высокомерным тонковатым ртом. Ни слова не произнес.
— Ты разрешишь пригласить на танец твою даму? — мужской голос с незначительным акцентом.
Влад глянул на меня. Я чуть двинула головой, отказываясь.
— Прости, дорогой. Моя девушка очень стесняется. Танцует только со мной. Спасибо, что спросил.
— О, тысячу извинений! Я не хотел обидеть…
— Ну, что ты, дорогой… — они сражались еще минуты две цветистой восточной вежливостью.
Я доела нежнейшего барашка. Отщипывала сладкий виноград, тянула крошечную рюмку коньяка, первую за долгое время. Влад нарезал горку сладкого чак-чака на плоском синем блюдце. Я сунула кусочек в рот. Вкуусно! Облизала пальцы. Он втянул воздух пахучей августовской ночи через нос и сказал:
— Давай потанцуем?
Я бросила взгляд на мирно спящего ребенка и пошла танцевать.
— Моя квартира в десяти минутах отсюда. Не хочешь зайти в гости? У меня пять комнат. Всем найдется место, — лучший друг аккуратно держал меня за талию. Моя левая рука в его горячей правой. Мятный тихий голос.
— Зачем? — я не стала ходить вокруг да около. Коньяк шептал крови всякие глупости.
— Выпьем кофе или еще чего-нибудь. Поговорим, — лучший друг щекотал дыханием мочку уха. Не дотягивался выше.
— Ты обещал все рассказать здесь. Обманул, — засмеялась я негромко. Алкоголь привычно легко договаривался с моим здравым смыслом. Хотелось что-нибудь разбить.
— Здесь шумно. Поехали, — Влад легко коснулся кожей губ моей шеи. Вот как выглядит настоящая мужская дружба. Или он поверил в байки названного моего брата?
— Рассказывай, — я накрыла ладонью рюмку. Хватит.
— Я схожу в душ. Быстро, — Влад хотел уйти из полумрака по-местному пышно украшенной гостиной. Кирюша спал в комнате для гостей за приоткрытой дверью. Идеальный ребенок.
— Я вызываю такси, — объявила я. Шантажировала. Подаренный Андреем айфон из коробки так и не вытащила.
— Хорошо, — сдался Влад. Сел рядом со мной на белый диван. Строгие брюки, белая рубашка. Запах японской туалетной воды, сигарет и мужчины. Рукам воли не давал. Чуял, что может меня спугнуть. Выжидал.
— О чем будем говорить? — он дотянулся и плеснул коньяка в наши рюмки. Всунул одну мне в пальцы. Держал тарелку с шоколадом и персиками наготове.
— О лучшем твоем друге. Рассказывай, не тяни.
— Всю мою жизнь девушки желают говорить только о нем. Никогда обо мне, — притворно-горько усмехнулся Влад.
— Я уйду, — пригрозила я. Куда я пойду ночью с тяжелым спящим ребенком на руках? На трассу голосовать?
— Ладно, — он залпом выпил коньяк и вдруг поцеловал меня в губы. Я уперлась с силой в его грудь ладонью. Две секунды колебаний. Он отстранился. — Прости. Не удержался.
— Так что там с детьми твоего лучшего друга?
Тишина. Я потеряла надежду. Ничего он не расскажет мне. Заманил сюда тупо трахаться, а я повелась, как малолетка на сладкое. Я допила свою рюмку, сунула шоколадку за щеку. Поднялась.
— Ты куда? — удивился хозяин квартиры.
— Я хочу принять душ и лечь спать. Мне надоели твои обманы, — я разозлилась. Точно сейчас залеплю этой гребаной вазой в стеклянную витрину. Все безделушки разлетятся золотыми брызгами по паркету. Меня качнуло. Давно я не пила ничего крепче молока. От затылка к центру пошла горячая волна. Алины глазки внутри сделали хлоп-хлоп.
Он уловил. Точно почуял, как зверь. Схватил и притянул к сидящему себе. Его нос пришелся на мой живот. Мужчина, в который раз за сегодняшний вечер, шумно принюхался.
— Надо помыться? — рассмеялась я. Не вырывалась. Не хотела. Другое обещали мне горячие пальцы, поднимающие подол сарафана.
— Потом. Может быть, — он стянул с меня трусы. Обнюхивал везде, как собака.
— Нравятся вонючие, потные бабы? — прикололась я, едва сдерживая стон, когда его язык повел тревожно-сладкую дорожку от пупка вниз.
— Тсс! — он поднял на секунду лицо от моего паха и подмигнул. Пальцы внутри. Умелый язык на клиторе. Я откинулась назад. Шоколад, рюмки, что-то еще глухо попадало на толстый ковер. Гладкое стекло столешницы приятным холодом прошлось по моим лопаткам и заду. Беспокойные пальцы втолкнули в меня… что это? Персик?! Мышцы спазмом выдавили его вон. Пальцы упрямо втолкнули обратно. Туда-сюда. Туда-сюда. Глубже и жарче. Боже! Бывают же на свете адвокаты! Я выгнулась, как животное. Низкий стол не издал ни звука. Я закусила губу, чтобы не заорать. Где-то спит Кир. Вцепилась пальцами в гладкие черные волосы. Пот стекал по его шее за белый воротник, мазал горячо мои бедра изнутри. Я подавилась криком и кончила. Дергалась судорогой во влажный мягкий рот. Бри умела так со мной. Не ожидала, что у лучшего друга выйдет не хуже. Даже лучше. Немка права — я законченная натуралка. Я стекла со стола на пол.
Влад сидел, откинувшись на спинку дивана и широко расставив ноги. Ел персик и улыбался. Фруктовый аромат мешался с шоколадом, коньяком и чем-то первобытно-человеческим. Я облизала невольно губы. Держала взгляд его темно-карих глаз без стеснения. Весело.
Зуммер вибрацией нарушил наш нежный контакт. Влад поискал вслепую телефон вокруг себя. Нашел.
— Привет. Разбудил? Вижу, что нет, — громкий голос Андрея проявился на фейс тайме. — Не помешал?
— Соу-соу, — ухмыльнулся лучший друг. — Есть пара минут. Долетел? Как погода?
— Ноль. Снег с дождем. В Мурманске лето. Ты моих проводил?
— Пока нет. Ребенок спит. Твоя сестра пьет коньяк, — радостно сообщил Влад.
— Что-о! — очень громко. На всю квартиру.
— Не ори. Пацана разбудишь, — проговорил лучший друг.
— Она здесь? Слышит? — гораздо тише. Агрессивно точно.
— Ты же на фейс тайм звонишь. Конечно.
— Покажи.
Я испугалась. Сарафан измят в жопу. Волосы дыбом. Лицо лучше не представлять. Стиснула коленки. Замотала головой. Влад весело подмигнул.
— Перестань, Андрюха. Ты же просил меня присмотреться к твоей сестре. Вот мы и присматриваемся. Пока удачно, — он гнал честность и дружелюбие на всю катушку.
— Я просил присмотреть! А не присматриваться! Где она?! — орал голос Андрея на фоне визга взлетной полосы.
— Че ты так разорался? — Влад встал и ушел в другую комнату, плотно притворив за собой дверь.
Надо помыться. Бедра липли друг к другу и воняли персиковой жижей. Одинокая рюмка с коньяком чудом держалась на самом краешке стола. Я залпом выпила. Плевать. Нашла шоколадную конфету в зеленоватой фольге на ковре и слегка помятую. Развернула и съела. Вкусно.
Вернулся хозяин квартиры. Смотрел на меня внимательно острыми глазами. Как тогда, в самом начале, в аэропорту. Рубашка на груди пятналась разноцветно-неряшливо.
— Ну что, получил разрешение встречаться со мной? — прикололась я, нахально облизнув губы в сладком шоколаде. Встала и прошлась по мягкому ворсу. От стола до окна. Трусы попались мне по пути. Я подняла и повертела белое кружево на указательном пальце.
— Рассказывай, — твердо и негромко велел мне адвокат.
Ага, щас, жди. Спешу и падаю. Другие умники до тебя пытались. Кто ты такой, чтобы я с тобой разговаривала? Лучший друг? Иди, дружи с этим орущим в мурманский снег морячком. Как они все быстро умеют человека оседлать! Коньяк, мешаясь с похотью, звал меня совсем в другую сторону.
— Где у тебя туалет?
— Зачем?
— Писать хочу. Проводи меня.
Большая комната. Джакузи и другая сантехническая ерунда. Золото, глянец и пафос. Настоящий адвокат. Я стянула сарафан через голову и села на унитаз, широко разведя ноги. Мужчина смотрел на мой пах, не отрываясь. Испарина выступила на бледном лбу. Я протянула руку и поймала его за ремень. Расстегнула замок и выпустила все его на свет позолоченной бронзы светильников. Размер средний, но в остальном все прочно.
— Черт с ним, — выдохнул Влад кому-то в глянцевый камень стены.
Взял левой рукой меня за затылок, правой втолкнул член в мой ищущий рот. Пах дальневосточным парфюмом и собой. Гигиена сегодня была не в чести. Мне нравился такой натурализм. Горьковато-соленый, первобытный. С легким оттенком цветков саккуры. Никаких заходов в душу. Нет.
Господи! Криста. Я не позвонила вчера! Дрянь я последняя. Шлюха и алкоголичка. Я села в ужасе на кровати. Семь утра. Кирюша распахнул светлые глазки на соседней подушке:
— Лола, мы где?
Не в первый раз задает этот вопрос рядом со мной. Привыкнет скоро. Я ушла из постели хозяина на последнем проблеске мысли, так хотела спать. Двух часов не прошло. Влад не удерживал. Честно сопел в смятую простынь, утихнув от постельных трудов.
— Поспи еще, — попросила я без надежды.
— Я не хочу спать. Я кушать хочу.
Я обреченно кивнула. Под веками будто песок, речной и мелкий. Во рту известный вкус кошачьего дерьма. Ребенок выскочил из кровати. Я поплелась следом. Белая футболка хозяина едва прикрывала мой голый зад. Из кухни тянуло божественно. Оладьи.
— Доброе утро! — крупная женщина в переднике радушно улыбалась нам. — Я сейчас выдам вам зубные щетки и полотенца.
Черные волосы с густой проседью. Открытая улыбка. Руки в муке. Кир на всякий случай спрятался за мои ноги. Выглядывал и втягивал в себя запах еды, как голодный щенок.
— Мне нужно позвонить, — промямлила я, стараясь дышать внутрь себя.
— Меня зовут тетя Роза. Пойдем со мной малыш. Ты Кирилл? Я знаю, мне про тебя твой папа рассказывал. Лолочка, телефон на подоконнике, — она знала все, легко и ненавязчиво уводя ребенка умываться.
Я быстро набрала номер по памяти. Единственный, что знала здесь. На дала страху заколебаться.
— Криста, привет, — я зажмурилась. Готова была и прижмуриться, если что.
— Доброе утро, дорогая. Как вы? Скоро вернетесь домой? — спокойный голос Кристины поразил меня в самое горло. Я сглотнула.
— Ты не потеряла нас? — я не понимала.
— Андрей позвонил вчера поздно вечером. Я так переживала. У нас страшный ливень прошел. Трассу закрыли. Он сказал, что вы остались ночевать у его друзей. Все хорошо? Как Кирюша?
Я доложила доброй женщине, как прекрасно обстоят у нас дела. Еще что-то натрындела успокоительное. Поверить не могла. Я забыла вчера об этом. Обо всем. Про звонок близким и тому подобное. А он не забыл. Еще раз. Я блядь и тварь неблагодарная. Шалава. Бедный Кирилл. Не везет ему с родней. Только Криста человек. И Андрей, как выяснилось.
— Лола, заведи себе, наконец-то, телефон. Лев Иванович звонил. Георгий Аркадьевич приезжал. Я выгляжу полной дурой, — Кристина смеялась. Весело и совсем без упрека. — Старовата я на роль секретарши. Жду вас домой. Не задерживайтесь. Целую.
Я чистила яростно зубы и блестела глазами себе самой в зеркало. Оттуда глядело на меня расстроенное бледное лицо с противными пунцовыми губами. Но щеки уже есть. Наела по чуть-чуть. Волосы отросли ниже плеч. Белые пряди путаются с рыжими. Стоят нечесаной копной, завиваются в локоны на концах. Косточка на подбородке пропала. Появилась забытая ямочка. Зеленые глаза смотрят темно, в слезах. Брови надо бы подправить, хотя так тоже ничего. Привет, дорогая, как дела…
— Привет, — мой ночной приятель возник в отражении. Улыбается довольно. Тетя Роза, которая знает, как меня зовут, ему кто?
— Привет, — я постаралась отодвинуться от него, как можно безопаснее.
Он потер рукой утренний подбородок. Встал к раковине рядом и открыл воду.
— Андрей предупредил меня вчера, — Влад вынул из ящика станок и пену, глядел в мои глаза в зеркале. Помолчал.
Я не издала ни звука в ответ. Он кивнул:
— Сказал, чтобы я губы не раскатывал. Ничего не получится. Ты натрахаешься, как кошка, и слиняешь молча. Даже спасибо не скажешь.
Молодец, морячок, знает меня абсолютно. Как он там, интересно? Снег все так же идет заполярным щедрым летом?
— Как он там? — спросила быстрее, чем подумала.
Влад протянул мне банку какого-то крема. Огонь ментола зубной пасты жрал губы немилосердно. Я повернула к адвокату лицо.
— Нормально. У него всегда все нормально, — лучший друг отвинтил желтую крышку, зацепил указательным пальцем молочно-белую массу и легкими точками трогал мой красный рот. — У него всегда все нормально.
— Спасибо, хватит, — я отстранилась. Крем был сладковатый на вкус и пах хорошо. Качественно. Все же это не повод им завтракать. — Ты на самом деле его лучший друг?
Зачем спросила. Сама не знала.
— Да, — ответил Влад. Как-то так, что я поверила.
Я люблю его, а он женат на другой. В третий гребаный раз. Хотела я сказать. Одумалась вовремя:
— Он правду тебе сказал. Ничего не получится. Я натрахалась, как кошка, теперь домой хочу. Эта прекрасная женщина на кухне, она тебе кто?
— Это моя тетя. Она воспитала меня, моя мама рано умерла. Андрюху хорошо знает. Можно, я тебя поцелую? — он попытался дотянуться до меня рукой.
Я сбежала.
— Нет, — сказала в дверях. — Мой брат и твой друг сказал тебе чистую правду. Ничего не получится. Закатывай губы назад.
Я не удержала вечной своей провокации. Как инстинкта. Не знаю какого. Неспящей Али в моей крови. Хлопнула адвоката по тренированной заднице. Он мгновенно отловил мою руку. Прижал к косяку напряженным собой.
— Что ты сказала? — зло и горячо одновременно.
— Ничего. Пусти, — я попыталась высвободиться. Куда там! Вжимал меня больно в дерево закрытой двери. — Успокойся. Возьми себя в руки, нас ждут.
— У меня не было женщины полгода. Шесть гребаных месяцев. Все были противны, после… не важно! Ты! Мне с тобой было хорошо! Как ни с кем. Я не могу тебя отпустить, — он говорил мне в шею, открывшись до самого дна.
— Хочешь гадость скажу? И ты меня отпустишь, как миленький, — сказала я ровным голосом, решившись. Хоть кто-то должен выбраться живым из этого опостылевшего круга. Безнадежной любви. Влад замер губами на моей шее. Не хотел. Боялся. Но терпел. Мужчина.
— Никакой он мне не брат, твой лучший друг. Любовь у нас. Он любит меня. Я люблю его. Только вместе нам не быть. Ничего не поделаешь — судьба. Ничего у тебя со мной не получится, не мечтай. Никогда. Потому что он для меня, — я выдохнула. Ледяная вода взяла за горло. Нет. Я договорю вслух. — Он единственный. Самый, самый.
— Андрюха знает? — первое, что услышала после своей идиотской речи. Влад вглядывался мне в лицо вполне трезвыми и неприятно серьезными глазами.
— Да какая разница? Все, угомонился? Отпусти, я жрать хочу, как людоед, — тут я вспомнила ни к месту доктора. Как он там, безупречная задница? Не хочу больше я здешних признаний и откровенностей. Как меня так занесло? Хватит. Наелась досыта.
Но мы с Кириллом еще не избавились от гостеприимства красивого дома лучшего друга.
— Как же ты похож на отца, малыш! — добрая Роза питала Кирюшу с упоением. Восток и Кавказ. Накормить мужчину — главное дело в жизни женщины. Тот важно кивал, сидя на двух подушках, подложенных в кресло, что бы удобно чувствовала себя его драгоценная пятилетняя попа.
— Бедный Андрюша!
Женщины вечно водят его за нос. Первая жена наврала, что беременная, он сразу с дуру ума женился. Она сама сбежала, пока он в Северной навигации был. Не выдержала шестимесячной разлуки. Вторая уже животом его к загсу приперла. Женился снова, джентельмен. Трах-бах, негритенок родился. Смеялись тогда над ним всем пароходством до истерики. Он сам громче всех. Потом рюкзак за плечо и на дальний рейс. Полгода. От Мурманска до Магадана. Его Алена через три месяца собрала манатки и вернулась к своему черному бывшему. В Швеции живет с ним долго и счастливо. Теперь Ларочка отловила бедного Андрюшку за все тоже интересное место. Притащила в подоле. Долго около него крутилась, еще с самой школы обхаживала по-всякому. Может быть, у него с ней получится? Хотя мне никогда не нравилась эта визгливая тихушница. Прокалывать иголкой дырки в презервативах! Это же надо до такого додуматься! А потом еще и признаться! Хоть бы молчала, раз схитрила, кто из нас женщин не хитрит? Так, нет же! Честная какая выискалась: вот, мол, каюсь, прости меня любимый. Приворот бы еще затеяла. Хотя, я не удивлюсь, если найдутся булавки если не в трусах бедного Андрюши, то в углах пододеяльников или в дверных косяках. Такая противная, боже сохрани… бедный мальчик! Опять на Север перевелся, чтобы дома поменьше бывать. Кирюша! Ты плохо ешь! Скушай еще один оладушек за папино здоровье, — тетя Роза положила сотый по счету кусочек в детский ротик. — Ирина не знает ничего.
— Кто такая Ирина? — спросила я без интереса. Машинально. Разговор поддерживала. Переваривала весь этот сериальный бред. Даже я в своих россказнях не докатывалась до такой пошлятины.
— Мать Андрея, — тетя Роза оторвалась от ребенка. Налила мне кофе из красивого, белого с позолотой, фарфорового кофейника. — Сахар?
— Три ложки, — ответила я, прикинув размер глубокой белоснежной чашки. Вспомнила ухоженную миниатюрную брюнетку с яхты, которая танцевала с Гуровым под придурастую песню про клен. Мать? — Как его фамилия?
Ждала, балдея, ответа. Два складывались с двумя запоздалой догадкой.
— Чья? — искреннее изумление доброй женщины. Блестящие черные глаза не понимают.
— Андрея, — моя глупая тайна с родственным враньем повисла на волоске. Но Роза понятливо кивнула. Каким-то своим, недоступным мне соображениям.
— Конечно, Лолочка. Ирина — Сташевская по третьему мужу. А Андрей носит фамилию отца. Он — Гуров.
— Они все тут не дураки жениться и замуж выходить, — пробормотала я, осознавая давно устаревшую новость. Все сериальнее и сериальнее. Мать, сын, генерал. Кирилл.
— Да! — рассмеялась Роза приятным грудным звуком. Свою тему двигала, — Только мой Владик отстает. Тридцать лет и все никак не выберет. Сначала учился здесь, потом в Англии. Потом имя зарабатывал. Все сделал правильно. Контора, квартира, машина. А подруги все нет. Была одна…
— Тетя Роза! — перебил адвокат, появляясь, наконец, в теплой атмосфере нашего завтрака. Синий костюм, галстук, белая сорочка, туфли слепят официальным блеском. Взгляд холодный на моем правом ухе. Готов. — Нашим гостям не интересна моя биография.
Добрая Роза, как солдат при звуке сигнального горна, понеслась к кофейнику. Черный кофе в белой чашке. Никакого сахара. Никаких вредных толстых оладьев с медом и сметаной. Влад пил медленно кофе, не присев. Квадрат часов на адвокатской левой руке отразил солнечный луч, просочившийся между белой рамой и гардиной.
— Лола. Андрей выписал мне доверенность на ведение дел. Заканчивайте с едой и собирайтесь. Поедем ко мне в офис оформлять бумаги на ребенка. Усыновление, замена фамилии…
— Нет, — произнесла я любимое слово.
Адвокат заткнулся, словно баран лбом в ворота вошел. Соизволил посмотреть мне прямо в глаза. За холодом спряталось что-то еще. Не знаю.
— Как ты сказала?
Роза в легком испуге переводила глаза с одного на другого. Белый кофейник прижала трудовыми ладонями к фартуку на груди. Желтый смайлик на синем фоне смеялся оттуда над нами.
— Нет, — повторила я и улыбнулась. Встала с мягкого стула возле деревянного овала добротного стола. Чуть потянулась. Белая майка хозяина обтянула нахально грудь. Короткий нижний край опасно приблизился к нулевой точке между ног. Как сказал мудрый? В любви и на войне все средства хороши? Влад сбежал глазами в сторону, на оладьи и сметану. Забывшись, взял жирную лепешку с блюда и поднес ко рту. Масло стекло с подбородка на галстук. Тот приказал долго жить.
— Ох, ты! — моментом распереживалась тетя любимого племянника.
Тот резко сдернул убитый галстук с шеи и бросил на стол.
— Почему?
— Не хочу, — я улыбнулась еще раз лучшему аргументу в споре. Смотрела мужчине в лицо открыто и даже весело. Губы напротив дрогнули. Я решилась договорить. Все, что думала об этом на самом деле. — Тетя Роза, дорогая, сделайте одолжение, умойте этого красивого парня.
Женщина понятливо улыбнулась краем рта. Сняла моего мальчика с кресла и увела в ванную комнату.
— Все это глупости и дурацкие понты, Влад. Если Андрей хочет быть Кириллу отцом, то никакая бумажка здесь роли не играет. Помогай деньгами и приезжай навестить, все только рады и за. Это раз, — сказала я, вспомнив снова душку-Егора. Как он раскладывал по полкам наши с ним дела. — У Андрея новая семья. Вряд ли его супруге нужен чужой, непонятный ребенок. Зачем? Только досадная помеха. У нее свой должен вот-вот родиться. Андрей убрался на далекий Север. Как он оттуда собирается воспитывать ребенка? Ответ: никак. Это два. Кирюша здесь дома. У него есть Кристина, которая на все готова, ради его счастья и покоя. И, — тут я сделала паузу. Решилась. — У Кирюши есть я. Опекун по всем правилам. От своих прав я не откажусь. Вплоть до суда. Это три. Как-то так. Сори, если нарушила ваши прекрасные с Андреем планы.
В лице Влада промелькнуло отчетливое страдание. Блин! Я совсем не этого хотела. Не надо было улыбаться. Демонстрировать себя и водить бюстом из стороны в сторону. Следовало пробубнить свою напыщенную декларацию, тупо глядя в стену. Или в окно. Утро там набирало обороты. Надо валить из этого теплого дома. Пора.
Лучший друг согласно кивнул. Убрал глаза со своей белой футболки со мной внутри. Вытащил из кармана мобильник.
— Привет, Андрей. Как дела? Говорить можешь? — шум и лязг тамошней жизни прорывались сквозь динамик айфона. — Я на громкой связи. Твоя сестра рядом.
— О как! Говори, — голос Андрея улыбнулся. Или мне показалось? Я замерла.
— Она отказывается переделывать документы на твоего сына наотрез. Готова судиться. Что скажешь? — Влад отвернулся к окну. Слышно было отлично.
— Дай ей трубку. И выруби этот стриптиз, — приказал мой названный брат.
Лучший друг протянул мне трубку.
— Привет, — услышала я спокойный, родной голос. Улыбается снова.
— Привет.
— Как дела?
— Нормально.
— Свела с ума моего друга? Бросишь, как всегда, на произвол судьбы? — перестал улыбаться Андрей.
Я промолчала.
— Молчишь, как обычно? Не удивляюсь. Ты в своей всегдашней, сволочной теме. Трахаешься и сваливаешь.
— А ты хотел, чтобы не свалила? Осталась с ним? — я разозлилась. Совсем не собиралась в это влезать. Выяснять и объясняться. Да что же это такое!
— Я бы хотел, чтобы ты не прыгала в постель ко всем, кого я знаю! — не сдержал себя Андрей и заорал.
— О кей, братик! Больше не повторится! Я заранее буду спрашивать, знает ли тот, с кем я хочу переспать, тебя или нет! — шипела я, как дура. Господи, зачем?
— Ладно. Твои дела меня не касаются, сестренка, — взял себя в руки Андрей. Успел раньше, чем я. — Делай, что хочешь. Нужна будет помощь, я готов всегда. Что там с Киром?
— А что с ним? — спросила я надменно. Глупо и вызывающе. Ком в горе родился и рос угрожающе.
— Ты не хочешь, что бы я его усыновил?
Мне все время казалось с коварным и сладким ужасом. Сейчас признается. Вот-вот. Я люблю тебя. Пусть он скажет. Или я умру.
— Зачем эти формальности? Хочешь быть отцом — будь. Кирилл ждет тебя всегда.
— А ты?
— Нет, — слезы выползли и двинули по щекам к подбородку. Слава богу, он меня не видит.
— О! Я опять дома! Вот я все-таки везучий! Твое «нет» снова со мной, — он засмеялся. Горячо и знакомо в ноль. Его знаменитую улыбку я сознавала всей кожей.
— Нет, — повторила, сама не поняв. Ждала. Соленые капли жгли вчерашние губы.
— Я люблю тебя, — он сказал. Почуял сквозь тысячи километров мое замершее сердце.
— Нет.
— Скажи еще раз, — он смеялся. Радостно, как дурак. Что-то гудело за его невозможно далекой спиной. Железо звонко билось о железо. Порт? Сердце?
— Нет! — я смеялась сквозь слезы.
— Пусть будет так, как ты хочешь, любовь моя. Я вернусь! Я обещаю. Еще одно «нет» и вешай трубку. Первая.
— Нет! Нет! Нет! — я ревела в голос. Ждала ответ. Отключиться не могла. Нет!
— Я понял, любовь моя. Приглядывай, как следует, за собой и моим сыном. Я вернусь и все решу. Ты плачешь?
— Нет!
— Молодец! Я люблю тебя. Владу передай…
— Андрей, — я перебила.
— Да, — тут же тихо. Ждет.
— Ты… — я заткнулась. Не могла произнести. Единственный. Простое, такое важное для меня лично слово. Единственный. Проклятый старый грузин закодировал меня. Вмуровал, буквально, этот звук. Нет! Так открыться? Никогда.
Андрей честно ждал. Шум то ли ветра, то ли далекого, никогда не виденного мной порта, лез в сознание. Не могла признаться, хоть убей.
— Ладно. Вешай трубку, — приговорил он. Улыбался. Точно.
Я нажала красную точку на дисплее.
Влад старался не смотреть в мое зареванное лицо, забирая смартфон. Но все равно видел. Ушел тут же, ни слова не выдавил из себя. Такси пришло через полчаса. Добрая Роза насовала нам с Киром оладьев в дорогу. Словно путь наш лежал до Луны, а не вдоль знакомого побережья.