Возможно, вы уже задавались вопросом, по какой причине я поделила рассказ о своей жизни на части. Или почему поделила именно таким образом. Все неспроста: на каждом из этапов моего пути определенную и очень важную роль играл один конкретный человек. Авторитет, как Гордеев. Или Лона, важность которой невозможно преуменьшить. Тем более странно видеть в их числе меня, точнее даже видеть меня в середине. Есть детство — самое эгоистичное время, когда единственный человек, который может конкурировать с самопознанием ребенка — мама. Есть старость, когда повлиять на человека сложно, ибо его поведение почти во всем определяется прежним опытом.
Но это не ошибка. Просто в том, что случилось со мной в последние годы, нет ничьей вины, кроме моей. Часть моей жизни, пришедшаяся на брак с Сергеем была периодом, когда я повзрослела, избавилась от иллюзий на свой счет и научилась нести ответственность за каждое принятое решение. Это период самых сложных жизненных ситуацией, период абсолютного счастья и период горчайшего разочарования. Иногда мне кажется, что отступись я от своих принципов хоть раз, закончилось бы иначе. Но мы с Новийским — два барана, которые упирались лбами до тех пор, пока не переломали друг другу кости. Козерог и телец. Вот и не верь после такого в астрологию…
Нет, так все же неправильно. Нужно по порядку.
Наверное, не имеет смысла вспоминать все произошедшее с нами за долгие месяцы совместной жизни, да и не выйдет. В памяти откладывается только самое яркое, но оно, порой, так отчетливо, будто пересматриваешь выученный на зубок фильм.
В деталях помню день, когда со мной пыталась помириться Иришка. Я зашла к ним за документами, а она попыталась подольститься. И я наорала на нее так, что окна бухгалтерии зазвенели. Их начальница вспылила, схватила меня за локоть и додумалась потащить к Гордееву жаловаться. Прикиньте, как смешно было, когда в ответ он вышвырнул ее из приемной. Мол, на двери написано директор, а не кадровый отдел. И вообще, чем жаловаться на дисциплину, пусть идет наводить порядок в своем подведомственном ужатнике. Отчет вовремя не сдают, а за «чужими» сотрудниками только так смотрят.
С Ирой мы встретились позже, вдвоем, посидели в баре, даже хорошо поговорили… Но отчуждение поселилось между нами навечно. Она, сама того не понимая, осудила главные отношения в моей жизни. Слишком скорая на расправу, осознала, что все серьезно, только когда мы с Сергеем стали появляться в газетах. К тому моменту трещина в дружбе превратилась в непреодолимую пропасть. И пусть до самого последнего дня моей работы в «ГорЭншуранс» мы обедали вместе и скучали по былой близости, вернуть ее не сумели, как ни пытались.
Как человек, склонный к экстраверсии, я была вынуждена искать себе новое окружение, и ими стали друзья Новийского. Но они были совсем другими. Слишком хитрыми, умными и скользкими. У них можно было многому научиться, но доверять таким не хотелось. Как итог, шли годы, менялись мобильные, а единственными номерами на быстром наборе моего телефона (кроме мужа) оставались Илона Сафронова и Иван Гордеев.
С тех пор, как я переехала к Сергею, он начал осуществлять свою мечту об идеальной спутнице. На волне флегматичного любопытства, вызванного в немалой степени словами Гордеева, я не мешала. И через несколько месяцев с удивлением обнаружила, что полка в прихожей забита исключительно обувью веселеньких оттенков (никакого черного или даже темно-коричневого). От спортивного стиля осталось одно воспоминание. И вообще, какая-то женщина хищно тычет мне в лицо микрофоном, интересуясь мнением по поводу законопроекта о назначении административной ответственности за топающих соседских животных. А я подбираю культурный ответ вместо крутящегося в голове: «вы там долбанулись, что ли?». Мысль я озвучила только вечером, дома, Сергею, и мы долго смеялись. Он посоветовал мне представить, что шутки шутками, а ему приходится обсуждать этот бред часами, и иногда рекомендовать к рассмотрению в Правительство Москвы.
Пожалуй, я могу назвать этот период самым безоблачным во всей нашей истории, если бы не было всего одного «но». С тех пор, как я переехала, Новийский открыл двери квартиры для своих деловых партнеров и друзей. Так мы могли проводить больше времени дома, вместе, плюс это было еще одним пиар-ходом. Поначалу приглашались были самые близкие к Сергею люди, а с спустя несколько месяцев, когда я почувствовала себя более-менее комфортно, и все остальные тоже.
Но «но» были не все. У «но» было имя — Петр. Капитан авиалайнера, рейс Москва- Санкт-Петербург.
Он был из гостей самым первым, и меня о нем не предупредили. Как итог, я вернулась вечером с работы, услышала громкий мужской смех и очень удивилась. А когда, скинув сапоги, заглянула в гостиную, увидела молодого мужчину в костюме пилота и подумала: охренеть, даже Ваня Гордеев рядом не валялся. Не только красавчик, но и летчик. Контрольный в женское сердце. Меня этот человек насторожил сразу: зачем, если ты так хорош собой, выбирать еще и профессию, от которой девушки валятся штабелями? Перегиб — непорядок.
— Так вот кого все это время Cepera прятал от меня в своей холостяцкой берлоге,
— весело отшутился в тот момент еще незнакомец и оглядел меня с головы до ног.
А я ощутила острое желание налить в ведро воды, взять тряпку и хорошенько вымыть пол. Казалось, источаемая гостем липкая самоуверенностью забрызгала всю комнату.
— Это моя любимая женщина — Ульяна, — своеобразно представил меня Сергей.
— Знакомься, Уля, один из моих школьных приятелей — Петр.
А я пока скинула пальто, чтобы занять руки. Мне очень не хотелось пожимать Петру ладонь. А еще хуже — подставлять под потенциальный поцелуй.
— Значит, вы оба учились в Англии? — постаралась я вежливо улыбнуться.
— Верно, — подмигнул Петр. — А вы…
— Простите, — перебила я, ничуть не заботясь о том, что рискую показаться невежливой. — Погода Питерская традиционная, одна штука. Нужно повесить пальто, пока весь костюм не промок.
Меня «простили» и отпустили.
Вешая на плечики пальто, я отметила, что в шкафу висел не по погоде легкий светло-бежевый плащ, на дорогой ткани которого дождь оставил некрасивые разводы. И отчего-то загадала желание, чтобы гость ушел быстрее, чем высохнут эти пятна.
Но Петр остался на ужин. И, кстати, прошло все куда приличнее, чем представлялось. Гость не выказал мне пренебрежения ни словом, ни намеком. Напротив, был весел, вежлив и уступчив. Сам разливал по бокалам вино быстрее, чем это успевал сделать Сергей, и искренне интересовался не только его делами, но и моими, и даже нашими общими. Старый друг? Да он был очень похож на старого друга, но до некоторого времени я не понимала, что могло связывать таких разных людей. Только потом узнала, что отец Петра — Валерий Днепров — входил в правительство РФ и поняла, что наше общение так же неотвратимо, как опускающееся лезвие гильотины.
Возможно, мои актерские таланты и правда существенно улучшились за месяцы общения с Сергеем. Возможно, я действительно виртуозно скрыла от Петра волны антипатии, но, когда несла мужчинам кофе в гостиную, где они курили сигары (еще один повод не любить Петра, до этого дня я и не замечала за Сергеем такого пристрастия!), замерла у дверей, услышав разговор.
— Не думал, что можно верить заявлениям для прессы, но выглядишь ты счастливым, — задумчиво и неожиданно серьезно произнес Петр. — Дело в девушке?
— В ней, — коротко отозвался Новийский, и поднос в меня в руке почему-то дрогнул. Я взмолилась, чтобы мужчины не услышали звяканье чашек и прижалась спиной к стене, уперев чайный набор в живот.
— Ну, Новийский, — усмехнулся собеседник. — Даже не буду делать вид, что понимаю.
— Что тут понимать? Единственный смысл существования человека в том, чтобы оставить после себя потомство. Можешь сколько угодно отрицать, прыгая из постели в постель, но часы тикают, и однажды тебя психофизически притянет к одной из женщин. Той, которая попадется под руку. И ничего у вас не сложится, потому что гормоны — плохие советчики. Вот и получается, что разница между нами лишь в том, что я к этому выбору предпочитаю подходить сознательно. И еще, вероятно, в гонорее.
Нужно было слышать, как хохотал Петр. И я даже не стала делать вид, что этого не слышала. Поспешила поставить поднос и присоединиться. В конце концов, ни о чем криминальном они не говорили.
Той ночью Петр остался ночевать у нас в гостевой спальне. Я была не в восторге, но лезть не стала. Понимала, что человека, на которого Новийский взвалил надежду за свою политическую карьеру, мне ну никак не выставить. И в порядке отмщения оставалось разве что не давать Новийскому спать. Шел второй час ночи, а я расспрашивала его о Петре и их университетских буднях. Сначала Сергей пытался от меня отделаться дежурными ответами, а потом понял, что не отстану, сгреб в охапку и стал рассказывать истории из бурного дружеского прошлого. Преимущественного, прошедшего на территории Британии. И спать вскоре расхотелось вовсе.
— Однажды мы с тобой согласуем отпуск и отправимся вместе в Лондон, — тихо говорил Новийский, перебирая волосы, которые я по его совету начала отращивать. Негоже истинной леди стричься чуть ли не под мальчика. — Ия тебе все-все там покажу. Где мы были, где гуляли, куда предпочитали водить девиц…
Я знала, что он говорит это с намеком. Не знаю, по какой такой причине, но меня ничуть не беспокоило его прошлое. Потому что каким-то непостижимым образом чувствовала себя… единственной. Знаю, что бред, что Сергей постоянством в браке не отличался, но и я не была пустоголовой Юлией. Я знала, что ему интересна. Ему нравилось со мной говорить, возиться, учить новому. И, если вдуматься, а ради чего мне было сопротивляться, если рядом был человек, явно желающий добра и способный вывести мою жизнь на принципиально новый уровень? Черт, сейчас придет какой-нибудь психолог и скажет, что это отношения компенсации отсутствующего в моей жизни отца, но вот не все ли равно, если я чувствовала себя счастливой?
— Ты был женат и зажимал какую-то белобрысую негодяйку в кабинете. Но я тебе это не припоминаю. Ьбке одно это намекает, что давить на мою ревность бесполезно, — отмахнулась я.
— А жаль, — хмыкнул Сергей. — В любом случае, Лондон ты полюбишь. У вас с ним на двоих одна мрачность.
— Хватит уже, — закатила я глаза.
— Ты правда мрачная, не отрицай, — продолжил подтрунивать. — Но в этом есть своеобразное очарование. В Лондоне. И в тебе.
— Вот надо всегда все испортить? — фыркнула я и попыталась вывернуться.
Избавиться от цепких лап Новийского не вышло, я лишь оказалась намертво и весьма недвусмысленной прижатой к его груди.
— И все равно: ты очень мрачная, — не отступился Сергей, нагло улыбаясь мне в лицо.
Не сдержавшись, я потянулась к его губам. Но только мы вошли во вкус, как в коридоре раздались шаги. Я застыла, а Новийский тяжело вздохнул, без труда догадавшись, что гость умудрился обломать весь намечающийся кайф.
— Это он куда? Ты что, ключи ему оставил?! — спросила я, услышав звук запирающейся двери.
— Только на сегодня, — сдержанно ответил Сергей.
— Что?! — возмутилась я. — Ты не можешь раздавать ключи всяким… пока я живу с тобой!
— Хочешь идти и запирать за ним дверь? Он еще к утру вернется, между прочим,
— фыркнул Сергей.
— Ты… — слов не подбиралось. — Так, это возвращает нас к вопросу: куда он так спешно намылился?
— Уль… — застонал Сергей.
— Новийский! — в тон ответила я.
— Так, во-первых, я ничего об этом не знаю и знать не хочу. Идет? Краем уха слышал, и не больше.
— О боже, — вздохнула я, предчувствуя сенсацию века. — Продолжай, — угрожающе добавила.
— Какая-то ерунда с элитными клубами и девицами. Петр это дело любит. И еще раз: я ничего не знаю и не имею желания в это дело лезть.
— О боже! — повторила я куда эмоциональнее. — Так ты про гонорею не шутил?! И этого человека ты привел в дом, где живу такая вся мрачно-целомудренная я?!
Вы не представляете, как хохотал Новийский. Не успокоился даже после нескольких ударов подушкой.
— Он мой друг, Уля. Человек небезупречный, но очень нужный. И, между прочим, обладает великолепной чертой характера — не любит судить.
— Ну уж куда ему, — фыркнула, скрывая то, что удар попал в цель. Сама я любила, порой, ярлыков навешать. — С гонореей-то судить еще!
Утром Петр действительно сидел на кухне с чашкой кофе. И выглядел так, будто не занимался никакими непотребствами. Говорил как обычно, предельно культурно, невинно. Даже не подозревал, что я раскрыла его секрет. И только до крайности веселый взгляд Сергея доказывал, что мне ничего не приснилось. Когда Петр изволил уехать, я пересчитала все комплекты ключей и постирала не только постельное белье, но еще подушку с одеялом, и даже чехол на матрас. Дважды. А то мало ли!
Ваня возвращался в Петербург двадцать четвертого мая, поездом. Это событие сделало практически невозможное: собрало нашу почти распавшуюся компашку. Я передала новости, и как-то все тут же подхватились. Все скучали друг по другу, а точнее непринужденности, которая была между нами, пока Ваня был в Петербурге, и которая исчезла за прошедшие два года. Даже Катерина вызвалась нас поддержать. Даже то, что поезд прибывал ночью никого не остановило. Рита, Ира, Егор, Лона, Катерина и я — все вызвались приехать прямо на вокзал.
Когда я рассказала об этом плане Новийскому, разговор вышел напряженным. Получилось тройное комбо: Ванька, вокзал ночью, да еще МЧС передали рекордное количество осадков плюс грозу. Но он не стал возражать, и я понадеялась, что обойдемся без эксцессов. В конце концов, я не скрывала, что мы с Гордеевым-младшим переписывались и пытались сохранить дружеские отношения. Просто не подчеркивала, потому что… ну, мне было бы неприятно, если бы Сергей рассказывал о какой-нибудь женщине из его прошлого. Не жене, отношения с которой разрушились невосстановимо, а другой, важной, пропавшей из жизни под влиянием обстоятельств.
Единственное, о чем Сергей попросил: сопроводить его вечером на фуршет, и отъезжать уже оттуда. Это стало стандартной практикой и давно перестало напрягать. В их среде было принято приходить на некоторые мероприятия с подругами или супругами, и за прошедшие месяцы я научилась «предоставлять эскорт-услуги». Кстати, эта моя злая шуточка ужасно бесила Сергея. Стоило мне это сказать, как он начинал заметно нервничать. Явно вспоминал времена, когда я воспринимала просьбу присоединиться не слишком… покладисто.
Разумеется, я согласилась пойти на фуршет, но, собираясь, взглянула в зеркало и неожиданно поняла, насколько сильно изменилась за прошедшие два года. Отрастила волосы (по подбородок), научилась носить платья и давно перестала падать с каблуков… В порядке компенсации, вдела в уши подаренные Поной аквамариновые серьги (читай, я все та же), к маленькому черному платью они подходили, да и туфли в цвет имелись. Надену плащ, и никто даже не догадается, что под ним официальный наряд. А туфли… ну подумаешь, туфли. Они были и в первую нашу с Ванькой встречу.
Сергею хватило ума и такта не устраивать из моего отъезда представление. Поцеловал в щеку, попросил не пропадать. Мне казалось, что время я рассчитала правильно, но из-за дождя вызвать такси оказалось сложно, да и каблуки скорости не способствовали. В общем, когда я явилась на перрон, поезд уже вставал в тупик.
— Ну ты даешь, — выдохнула Лона, покосившись на меня. — Едва не опоздала.
В отличие от меня, она оделась тепло и практично.
— Это все дождь, — сделала я глубокий вдох, переводя дыхание. — Только на пятый вызов машина приехала.
Ждать вообще не пришлось: проводники сразу открыли двери вагона, и люди хлынули наружу. Ванька, видимо, тоже к нам спешил, так как выскочил в числе первых.
— Мне кажется, я вижу, — первой заметила его Иришка. — Эй! — запрыгала и замахала руками.
Ваня шел бодро, закинув сумку на плечо, будто не трясся в неудобном вагоне больше суток. Он тоже радостно помахал, и мои губы сами собой растянулись в улыбке. Внезапно вспомнилось, что мы все обожали этого парня в первую очередь за позитив. Дождаться, когда Ванька подойдет, не оказалось сил, и ребята дружно двинулись навстречу. Я тоже была рада и счастлива, но на каблуках по выбоинам перрона ковыляла едва-едва. Да и трусила немножко: откуда быть знать, что я почувствую рядом с человеком, который был когда-то моим?
Ирка собиралась повиснуть на Ванькиной шее первой, но Катерина буквально снесла ее в сторону. Она обнимала Гордеева-младшего так прочувствованно, будто потерянного родственника. А с другой стороны, кто был ближе? Разве что Сан Саныч, но тот сказал, что предпочтет приготовить к приеду любимчика горячий чай и мягкую постель. А тащиться в дождь на вокзал — удел молодежи. Вот и выходило, что самым-самым близким человеком Ивана Гордеева оказалась секретарша отца… Горько-то как!
Клянусь, я очень старалась не поддаваться слабости, но все равно на секундочку представила, как все могло бы быть, останься я девушкой Ваньки. Я не надела бы каблуки и платье, и никакая Катерина не помешала бы мне обнять Ивана первой. Эта мысль поселила внутри какое-то странное чувство раздвоенности. Я даже споткнулась на ровном месте и постаралась как можно быстрее вытряхнуть из головы глупости. Никто не виноват, все случилось правильно. Ваньку встретили и поддержали. Пусть только друзья, но разве плохо? То, что мы с ним нашли силы общаться дальше, несмотря на прежние обиды, уже огромный шаг вперед.
Вот и чем я думала, останавливаясь чуть позади друзей.
— Вы все здесь, — широко улыбнулся Ванька, пробежавшись по нам взглядом. Кажется, он тоже думал, что все отлично. — Будто и не уезжал.
Это заявление никто не прокомментировал, потому что, ну, все понимали, насколько далеки от истины его слова. Сам Ванька изменился мало. Разве что, похудев, стал казаться старше, еще лицо обгорело на солнце да обветрилось. Но все мелочи. Улыбка осталась прежней. Лично мне за нее было страшно.
Когда Ваньку обняла Лона, я заметила, как он цепко оглядел всю компанию. И по внезапно остановившимся на мне округлившимся его глазам поняла, что это он меня искал. Не узнал. Он не сразу меня узнал! Не давай мне времени подумать об этом, я шагнула вперед, привстала на цыпочки и обняла его за шею. Странное чувство — обнимать человека, которого знаешь слишком хорошо, но я, опять же, загнала эту мысль поглубже.
— С возвращением, — шепнула.
— Ну привет, незнакомка, — пробормотал Ванька у самого моего уха.
Не желая двусмысленностей, я сразу сделала шаг назад и лишь улыбнулась. Не знала, что сказать или сделать. Как вообще можно правильно встретиться, если, прощаясь, мои губы целовал он, а теперь — совсем другой человек? Хорошо, что вообще нашла силы его встретить! До последнего сомневалась, стоит ли.
Наконец, процессия неохотно двинулась в сторону выхода. Я понимала, что ребятам не хочется расставаться так быстро, но надеялась, что мы максимум на полчаса зависнем в здании вокзала, после чего с чистой совестью можно будет расходиться. Однако…
— Может, ко мне? — с надеждой предложила Лона прежде, чем я успела ее остановить.
Мне стало дурно. Ой как не хотелось объясняться с Сергеем, где я провела ночь встречи Ивана Гордеева.
— Ты хотела сказать к Саф? — хохотнула Рита, и я поняла, что уйти уже никак не получится. Это попросту грубо.
— Ну… в смысле да, — смутилась сестра.
— Я согласен ехать куда скажете. Свободен, как птица! — сообщил Ванька.
Лязг металлических решеток. Поздравляю, Саф, капкан захлопнулся!
— Как все изменилось, — с искренним восхищением оглядел мою квартиру Ванька.
— Мне нравится, что в итоге вышло.
Я оглядела ставший уже привычным интерьер и промолчала. Потому что все еще чуть-чуть боялась. Боялась растерянности, одолевавшей меня в присутствии Ваньки, и гадкого чувства ожидания… Каким облегчением было понять, что это осталось в прошлом. Нет, что-то я определенно чувствовала. Например, странную тянущую горечь не оправдавшихся надежд, но и та разделяла нас, к счастью, недолго. В тот день я окончательно убедилась, что больше не люблю Ивана Гордеева. Искра, которая горела, сжимая меня заживо, исчезла. Или потерялась в ровном свете отношений с другим человеком. И встреча лицом к лицу позволила окончательно распрощаться с болезненным прошлым.
— Спасибо. Тебе что-нибудь нужно? — предложила я, скидывая туфли и побыстрее освобождая прихожую для ребят.
Отделка отделкой, а места в квартире больше не стало.
— Если дашь полотенце, будет прекрасно. В вагонах не слишком чисто, сама понимаешь. Хоть умоюсь и приду в себя.
Я кивнула и направилась к шкафу. Отодвинула створку и застыла. Там, где я держала полотенца, теперь лежали плед и запасная подушка. А полотенец в радиусе видимости не обнаруживалось. Стало как-то очень не по себе.
— Лона, ты не могла бы… — попросила я.
— Ой, прости, я их переложила, — бездумно выпалила Лона, окончательно сдавая нас всех с потрохами.
Ничего не изменилось? Как же. И нет бы Ванька был поглупее, так ведь сразу заметил и насторожился. Но, наткнувшись на мой взгляд, улыбнулся и скрылся в ванной. Зашумела вода.
— Я сама, — сказала сестре и направилась в ванную. Нужно было поговорить до того, как на него вывалят все без разбора.
Ванька за полотенце меня поблагодарил, но так многозначительно посмотрел, что я решила сразу расставить все по местам:
— Лона живет здесь с самой свадьбы. Я тебе говорила.
— А ты — нет, — озвучил догадку Ваня.
— А я живу с мужчиной. — И самое жестокое: — С Новийским.
После такого признания Ванька взглянул на меня коротко и холодно, но сразу спрятал лицо в полотенце. Пара секунд, и, отняв ткань от лица, он все же ответил:
— Логично. Пахнешь ты дорого. Марочным шампанским и Герленом. Совсем как подружка человека вроде моего отца.
— Слабо, Гордеев, очень слабо. Попытка призыва к морали и нравственности на троечку, да и то с натягом. Ни драмы, ни экспрессии. Советую взять пару уроков… у Иришки.
— Извини, — прозвучало искренне. — Я тебя не осуждаю. Но и сделать вид, что после этой новости внезапно полюбил Новийского — не могу.
— А любить его — не твоя забота, — парировала я с откровенной насмешкой.
— И то верно. А у тебя самой как? Получается? — спросил Ванька, протирая шею полотенцем и замораживая меня взглядом.
Мои губы искривились в чуть горькой улыбке, потому что удар достиг цели. При всем том, что я чувствовала себя с Сергеем счастливой, спокойной и защищенной, искрометной влюбленности так и не испытала. И немного переживала из-за этого. Знала, что глупо, что основанные на этом чувстве отношения заканчиваются быстро и плохо, но иногда все равно хотела побыть мотыльком у огня. И (осторожно, женская логика!) еще была абсолютно уверена: даже влюбись я до беспамятства в кого-то, кроме Сергея, не променяла бы его на короткий, губительный полет. Сумасшествие? Да и пусть! Мало кто поймет, но для меня — человека без имени и возможностей, выросшего на социальном дне, — то, сколько сделал для меня Сергей, значило слишком много. Он разглядел меня, поверил в меня и, наконец, вытащил к свету. Всегда относился как к равной, пока я не поверила, что это действительно так. Некоторые скажут, что у него были на то свои причины, ну а у кого их нет? Достаточно того, что он искренне и всегда желал мне добра. Вот и все.
— Я счастлива, — ответила я Ваньке.
— Это не то, о чем я спрашивал, — заметил он.
— Это то единственное, что ты можешь и должен спрашивать, как мой друг, — выразительно глянула я на него. — Если ты друг.
— Друг, — подтвердил он. — Но к этому придется сначала привыкнуть.
И я улыбнулась. Потому что он сказал именно то, что я чувствовала. Ломающую акклиматизацию.
Историю прошедших двух лет перепоручили рассказать демократичной Илонке. Она единственная из всех могла преподнести события объективно. Ну и еще за ней числился самый виртуозный финт прошедших лет, рассказывать о котором в ее присутствии никто другой бы не решился. Сидячих мест хватило не всем. Мы с Егором остались стоять. Ванька порывался уступить мне место, но его, как самого уставшего, насильственно усадили на диван. А я отмахнулась и скрылась в кухне, чтобы собрать на стол. Это уж точно приятнее, чем слушать вольные домыслы по поводу моей личной жизни.
Воспользовавшись моментом, бросила Сергею сообщение о том, что все хорошо, но я задержусь у Лоны. А потом открыла полупустой холодильник в поисках закусок. Оказалось, что кроме ветчины и соленых огурцов предложить нечего. Из недр шкафа достала ополовиненную бутылку коньяка, сохранившуюся со времен свадьбы сестры. Честно говоря, мне не очень хотелось зависать с друзьями и выпивкой надолго, но гостеприимство требовало, ведь это моя квартира.
— Саф, — услышала от дверей и обернулась к Ваньке. — Не надо всего этого. Лучше разъехаться побыстрее и потом встретиться где-нибудь в баре. Я так понял, Лоне и без нас непросто.
Это было правдой. Сестра едва-едва разобралась с одними долгами, а теперь оплачивала нескольких репетиторов и копила деньги на учебу. Поскольку у нее уже имелось среднее специальное образование, о бюджетном месте в ВУЗе мечтать не приходилось. Да и университет, к моему удовольствию, она выбрала не по принципу «где дешевле».
— Если бы я знала, что будут гости…
— Перестань, — закатил глаза Ванька.
— Она очень старается не поддаваться унынию, и я к ней особо не лезу. Пусть крутится — это помогает, — попыталась зачем-то оправдаться, хоть умом понимала, что уже сделала для Лоны очень немало.
— Это коньяк у тебя? — внезапно заинтересовался Ванька. — Его давай, а остальное убери в холодильник.
Я, не сдержавшись, засмеялась. Шли годы, но пагубное пристрастие некоторых личностей оставалось неизменным.
— Коньяка кот наплакал, — засомневалась я.
— Тем лучше. Раз прием в мою честь, то я могу позволить себе покапризничать. С ног валюсь от усталости, и быстрее расправимся — быстрее уйдем. Совсем не спал в дороге.
— Неженка, — тут же шлепнула я ему на лоб новую этикетку.
— Ну все, теперь я точно спокоен, — хмыкнул он.
Мне все еще было неловко. По-хорошему, следовало спросить, не голоден ли Ванька, ведь он определенно не был избалован домашней пищей. Но я очень не хотела прыгать вокруг него, как раньше. Даже вспоминать прошлое было как-то… унизительно. Однако, пусть умом понимала, что все делаю правильно, перед совестью отвечать пришлось. За время службы Ванька похудел. Не могу сказать, что это сильно бросалось в глаза, ведь он никогда лишним весом не отличался, но щеки ввалились, а рукава футболки, прежде крепко обнимавшие сильные руки, теперь топорщились. К счастью, Ванька забрал коньяк и стаканы быстрее, чем я проиграла битву врожденному чувству ответственности и попыталась его накормить.
Несмотря на небольшое количество алкоголя, народ воодушевился и разбился на группки по интересам. Иришка начала теребить волосы Егора, придумывая, что бы сделать с его прической. Недавно нашего 1Т-шника несколько раз заметили с какой- то девушкой, но накануне они расстались, и «добрая» подруга пришла к выводу, что все дело в старомодной стрижке. Бедный парень пыхтел, но терпел, страдальчески поглядывая на Лону, будто боялся предстать перед ней в невыгодном свете. Но сестра, не замечавшая парня в статусе чужой невесты, и теперь вниманием не баловала. Она старательно освобождала место на маленьком компьютерном столике, чтобы ребятам было куда ставить стаканы.
Катерина же в очередной раз доказала, что выше глупостей, и перешла к главному.
— Чем собираешься теперь заняться? — спросила она у Ваньки.
— Есть одна мысль, — сказал он неуверенно. — Но я пока ее придержу. Хотя, если выгорит, мне понадобится вся возможная помощь, и я приду просить ее у вас.
— Приходи, мы будем рады помочь, — ответила Катерина за всех. — Ас жильем как вопрос решил?
— Пока побуду у Сан Саныча. Его сын недавно женился, переехал, и сенсей пригласил меня пожить пару месяцев с ним. Но обещал выгнать вон, как только встану на ноги, — при этих словах Ванька улыбнулся, показывая, что ничуть не в обиде. — Это правильно. Я и сам задерживаться не собираюсь.
— Хороший мужик твой Сан Саныч. Так и скажи ему, — кивнула я. — А отцу, значит, все еще бой?
— Как он? — не стал отвечать Ванька.
— Зама себе припас нового. Из юр отдела выдернул начальника, по своему образу и подобию готовит. А твоя эта Олеся Александровна сейчас этажом заправляет. Ходит важная такая, смешно даже. Теперь ее в машину не усадишь.
— Ты мне до конца жизни это припоминать будешь?
— Ты же меня за Новийского отчихвостил. Все честно.
Шуточный диалог мог бы продолжиться, если бы за окном не сверкнуло и не моргнул свет. Сокрушительный раскат грома заставил всех подпрыгнуть, и дождь, не прекращавшийся целую ночь, забарабанил по откосам с новой силой. Я поспешила на лоджию и выглянула в темное окно, чтобы насладиться картиной мирового потопа. Удалось. Уже через минуту мы наперебой звонили в такси, опасаясь, что иначе придется добираться вплавь.
Разъехались в районе четырех часов ночи. Именно в тот момент, когда обещанная МЧС гроза стала набирать обороты. Было и красиво, и жутко: молнии расчерчивали небо частыми, яркими вспышками, и раскаты грома сотрясали город. Дорога превратилась в сплошной водный поток, по которому машины «сплавлялись». Дождевые капли стучали по лобовым стеклам так часто, что не справлялись дворники. Редкие встречные автомобили слепили бликами настолько, что слезились глаза. Я вообще не представляла, как водитель ориентируется в таких условиях. В какой-то момент воды стало столько, что я всерьез испугалась и обругала себя за безответственность. Надо было остаться у Поны. Если бы не переживания Сергея, точно бы осталась. Где это видано в такой ливень ехать в машине, если есть возможность этого не делать? Хорошо еще, что я отказалась ради экономии ехать вместе с Риткой и Егором, и взяла отдельное такси.
Когда мы припарковались у подъезда, я чуть не расцеловала героя-водителя и, не став возиться с зонтом, побежала к козырьку подъезда прямо под дождем. С ключом намучилась, поскольку руки дрожали от холода. Прежде чем переступить порог квартиры — разулась. Не хотела цокать каблуками и будить Сергея. Но, как оказалось, это было лишним. Из гостиной лились звуки фортепиано, и я едва нашла терпение на то, чтобы закрыть дверь и скинуть плащ, прежде чем требовать объяснений. Пятый час, почему он все еще ждет меня?
— Сергей? — позвала.
Он играл на рояле при свете свечи, а рядом стоял не только ополовиненный бокал вина, но и бутылка.
— Из-за грозы свет отключился, — пояснил Новийский, поймав мой вопросительный взгляд.
— И ты решил усугубить Рахманиновым?
— Не смог уснуть, — пояснил он. — Тебе стоило остаться у Лоны.
Он был пугающе спокоен.
— Я решила, что ты будешь переживать, если не найдешь меня утром. И не решилась звонить — не ожидала, что ты не ложился.
Мне все это казалось очень странным, до сюрреализма. Я невольно обхватила плечи руками. Стоило сбросить холодную одежду, но отчего-то казалось, что уйти в спальню будет плохой идеей.
— Ты замерзла, — нахмурился Новийский и тут же опустил крышку, прервав мелодию прямо посреди темы.
Подойдя ближе, он сдернул с дивана покрывало и закутал меня.
— Спасибо, — пробормотала я.
Взглянула в лицо Сергея и обнаружила все признаки знакомой затаенной злости. Ну конечно он не лег спать не из-за грозы.
Новийский улыбнулся, но складочка меж бровей не разгладилась.
— Нужно снять мокрые вещи.
Он подхватил с рояля бокал вина и протянул мне. Я поблагодарила и не без удивления почувствовала, как Сергей тянет вверх юбку платья, скатывает по ногам чулки. Все знакомые симптомы, подумала и попыталась спрятать улыбку. Допила в один глоток содержимое бокала и потянулась, чтобы поставить обратно на рояль. Но не удержала равновесие, вцепилась в плечи Сергея и выпустила плед. Тот упал к ногам, однако поднимать его я не стала.
— Согреешь меня? — тихонько попросила.
Дважды просить не пришлось. Я моргнуть не успела, как платье оказалось на полу. От одного взгляда Новийского кожа покрылась мурашками. Стянув халат, он обхватил меня горячими руками, и я застонала от наслаждения — так стало тепло и приятно. Потянула его на диван и обвила талию озябшими ногами. Сергей медленно и осторожно коснулся моих губ, но очень быстро поцелуй превратился в слишком требовательный, и под его напором я почувствовала боль, и из рассеченной губы потянулась струйка крови. От боли я дернулась.
— Сергей? — позвала, прижав палец к ранке.
Отняла руку, показала ему алую каплю. Но сработало совсем не так, как я ожидала, когда Новийский втянул мой палец в рот, слизывая кровь. И тогда я поняла, что в последние несколько часов воображение его не щадило. Со мной собирались поквитаться за проделки моего выдуманного двойника. Вряд ли это правильно, но я вдруг почувствовала странное щекочущее предвкушение. Сергей никогда не бывал со мной груб, и любопытство возобладало над здравым смыслом. Ревность сама по себе ужасна, но иногда так льстит самолюбию…
В удивлении я отняла у Сергея палец и обвела им его губы, завороженно следя за тем, как он пытается вновь поймать его языком. И сама от удовольствия прикрыла глаза, почувствовав его шершавое прикосновение.
— Мне… — проговорила я хрипло и запнулась. — Мне совсем не нравится, что ты меня подозреваешь. Это несправедливо и неправильно.
— Я не подозреваю. Подозрения в голове, — ответил он просто. — А ревность течет по венам, как кислота. Она не в голове. Ужасное, иррациональное чувство.
Я удивленно на него посмотрела. Ответ показался мне слишком четким для такого момента.
— Я много об этом думал, — подтвердил он догадку, обводя пальцами мои ключицы и спускаясь ниже — к груди.
Я потянулась к поясу его домашних штанов и стянула их вниз, наслаждаясь теплом кожи. Провела руками по груди притянула к себе. Жарко поцеловала, невзирая на боль в губе и выгнулась в его руках от удовольствия. Сергей на мгновение оторвался от меня и глубоко вздохнул, прежде чем опуститься дорожкой поцелуев от шеи к груди. Острое и сладкое чувство отрезало меня от окружающего мира. И я мысленно пожелала, чтобы этот раз не кончался как можно дольше. Я была почти уверена, что так и будет.
И в корне ошиблась: прелюдия завершилась быстро, и до боли внезапно. Я вздрогнула и застыла в кольце рук Сергея, мысленно считая в уме дни месяца. Чувствовала, попросить остановиться и вспомнить о защите будет равносильно подливанию керосина в огонь его злости. И решила этого не делать. Я совершено внезапно поняла, что не боюсь последствий. Мы не безответственные подростки, давно вместе… Да и вообще, в моей голове просто не существовало варианта развития событий, при котором Сергей оставил бы меня с ребенком на руках или предложил от него избавиться. Такой вот сюрприз от дедушки Фрейда.
Осознание, что я подсознательно хочу детей от Новийского, ошарашило, и я широко распахнула глаза, глядя на него. Он не понял, что случилось (еще бы), но ненадолго удивленно остановился. Будто убеждаясь, что все в порядке, ласково провел пальцем по моей скуле, потянулся к губам для поцелуя. И продолжил двигаться, пока я не потерялась в ощущениях. Поддавшись спонтанному порыву, потянулась вверх, заставляя Сергея сесть, усадить меня на колени. Обхватила руками его шею, закрыла глаза и откинула голову. Я окончательно забыла о том, что такой откровенной близости у меня не было никогда и ни с кем. И на какой-то момент я подумала, что вот такой представляю себе идеальную жизнь.
Лежа на диване в первых лучах едва пробивающегося сквозь тучи солнца я не могла даже шевелиться. Сергей что-то пытался сказать, но я слушала вполуха, поскольку ужасно хотела спать. Нужно было вставать на работу, а я за всю ночь глаз не сомкнула — шутка ли. Новийский обладал приятным тембром голоса, и спать мне своей болтовней не мешал. Не лучше тишины, конечно, но затыкать его я не спешила.
— Иногда я боюсь, что ты выйдешь за дверь и не вернешься. Это сводит меня с ума, — негромко бормотал Сергей почти у самого моего уха. — Мне нечем оправдываться, по отношению к тебе это нечестно. Наверное, тебе это непонятно, откуда тебе знать, насколько мне с тобой хорошо, да?
Говорить я оказалась не в состоянии и промычала что-то нечленораздельное. Пусть интерпретирует, как хочет.
И чуть не возмутилась, когда Сергей за чем-то потянулся, лишив меня своего тепла. Если бы он не ушел, клянусь, я опоздала на пару часиков и с честным видом соврала Гордееву, что поколола шину и вынуждена была ехать на шиномонтаж. Но настолько не хотелось возвращаться в серую реальоность из мира свечей, красивых вещей и отличного секса. В отсутствие Сергея я попыталась устроиться поудобнее и сначала даже не поняла, что происходит. Только почувствовала какое-то странное прикосновение к лодыжке. Не руки, а скорее мягкой ткани. Я не могла понять, что это, но из-за усталости приподнялась, чтобы взглянуть, далеко не сразу. Впрочем, это мне не помогло, так как Сергей, казалось, вел по коже ладонью. Только когда странный предмет коснутся бедра, я поняла, что происходит, и ощутимо вздрогнула. Коробочка.
Еще раз, по порядку: Сергей Новийский делал мне предложение в день возвращения в Петербург Ивана Гордеева. А вероятнее всего, именно поэтому. И пусть кольцо он взял не из воздуха, а купил заранее, расклад получался паршивый, как ни посмотри. Плюс, наложим логические рассуждения на эффект неожиданности. Ведь я, хоть и думала о такой возможности, не особенно верила, что Новийский готов жениться на девушке вроде меня: без имени и воспитания, а еще далеко не красавице. Куда там! Я даже с его родителями не успела познакомиться, а это показатель.
Потрясение прогнало сонливость, но усталость и заторможенность никуда не делись, и я могла только глупо моргать. А Сергей приоткрыл коробочку, и у меня окончательно пропал дар речи. Нет, не потому что там была такая красота, что ах (хотя, конечно, красота, в исполнении эстета глупо было надеяться на меньшее). Просто последняя надежда, что внутри не кольцо, осыпалась осколками. Я очень расстроилась и разочаровалась. Потому что наши отношения казались такой красивой сказкой о высоком и прекрасном, и тут такая пошлая банальность: не достанешься мне — не достанешься никому.
— Ты хочешь, чтобы я произнес речь? — негромко спросил Сергей, обескураженный моим молчанием. Я чувствовала, что он смотрит, но не могла оторвать взгляд от… оружия. В другое время это было бы кольцо. Прекрасное, роскошное, всем на зависть. Но в ночь прибытия Ивана Гордеева оно превратилось в оружие, которое беззастенчиво применили против меня. — О том, как я хочу, чтобы ты была со мной всегда. О том, что у меня в твоем присутствии едет крыша, будто мне снова шестнадцать. О том, что хочу быть уверенным, что ты всегда вернешься ко мне, как сегодня. Я честно пытался написать приличную, внятную и связную речь, но не смог. С выступлениями для прессы так легко, а тут… спотыкаюсь о каждую банальность. И все кажется каким-то мелким, недостойным тебя. Ты особенная, не хочется слов, которые можно адресовать кому угодно. Мне должны были прийти на ум другие, но почему-то никак. Я просто прошу тебя не пытать меня этим дальше. Я клянусь, что это ничего не изменит, не добавит тебе невыполнимых обязательств. Клянусь разругаться с родителями, если будут тебя доставать. — В этом месте я слабо улыбнулась. — Или клянусь разрешить тебе разобрать по кирпичикам мою жизнь и перестроить на свой вкус. Давай так: выходи за меня, и я сделаю тебя счастливой.
Речь, о которой переживал Сергей, вышла великолепной, и она бы мне очень понравилась, если бы не сдиссонировала со всем остальным. Вот Сергей минуту назад просил прощения на то, что был по отношению ко мне несправедлив, а потом вдруг решил затянуть ошейник потуже. До утра не спал и ждал меня — попытка контроля, впервые занялся со мной небезопасным сексом — попытка контроля, и сделал предложение — финальный аккорд. Да взять кольцо в таких условиях все равно что добровольно вручить мужчине конец поводка.
— Пожалуйста, скажи что-нибудь, — тихо попросил Сергей.
— Постой, я не понимаю. По какой причине понадобилось делать мне предложение именно в ночь, когда вернулся Иван Гордеев? — вот и все, что я смогла сказать.
Ну и как вы думаете, что было дальше? Оказалось, МЧС предупреждал отнюдь не о том, что творилось на улице.
Но для начала в оглушающей тишине гостиной я успела сполна насладиться грохотом неумолимых дождевых капель.