Следующая неделя выдалась очень трудной. Каждая мелочь подтачивала силы. Например, расспросы Гордеева, который очень жаждал выяснить, как дела у его сына, вдруг начали сильно раздражать. И пока мы ехали в суд на моей машине, я подавляла желание припарковаться и высадить начальника прямо на клумбу. В конце концов я не сдержалась, продиктовала Гордееву по памяти номер его сына и посоветовала позвонить. Следующие два дня в отместку работала курьером. Шли годы, а методы наказания у Николая Давыдовича не менялись. Консерватор, чтоб его.
Кроме того, на третий день моего «отравления» Новийский поймал меня с бутылкой молока и угрожающего вида булкой и напомнил, что это не слишком хорошо для желудка. Я клятвенно заверила его, что мне намного- намного лучше. Но на таком фоне «отпуск» преподавателя по йоге выглядел еще более странно. Впрочем, выбора не было — не станешь же, в самом деле, скручиваться в бараний рог, рискуя перекрыть кровоток ребенку, только чтобы папочка не узнал о своей новой роли раньше времени.
Помимо прочего, приходилось помнить кучу разных мелочей. Нельзя резко наклоняться, поднимать тяжелое, пить кофе… Я чуть с ума не сошла ото всех этих ограничений и необходимости придумывать им оправдания, если вдруг кто-то замечал.
Оказывается, ложь ужасно выматывает. В пятницу я весь день возносила молитвы богу выходных. Не заметила, как перепутала мышку с упаковкой скрепок и полезла под стол проверять соединение провода с системным блоком. Вылезая, больно стукнулась головой о столешницу. Потом рассыпала документы по всей приемной, и мы с Катериной дружно ползали по полу, собирая их, на радость пришедшему к Гордееву посетителю. Начальник, наблюдавший за этим весь день, сжалился и отпустил меня домой аж на пятнадцать минут раньше.
Когда я в таком состоянии встретила в холле Сергея — не удивилась, а обрадовалась. Отвезет меня домой — ура! В общем, подвох не почувствовала. Вот уж точно: беременность делает из нормальной женщины клиническую дуру.
Новийский с самым серьезным видом послушал по дороге мои жалобы на жизнь, сочувственно покивал, открыл дверцу машины, поцеловал для проформы, а потом сел за руль и повез. Спустя десять минут я очнулась и поняла, что мы едем в противоположную от дома сторону и потребовала объяснений. Но меня наградили улыбкой и велели отдыхать. Разумеется, вся возможная сонливость слетела с меня, как ненужная шелуха, и я воззрилась на Новийского так, что, поглядывая на меня, он чуть не протаранил едущую впереди машину. Жаль только, что это не помешало ему нагнетать атмосферу секретности.
Я начала подозревать, что происходит только когда мы покинули черту города и направились в сторону аэропорта. Закусила губу и отвернулась к окну. Сюрпризы я недолюбливала с детства (еще бы, при такой маме!), но этот начинал становиться все заманчивее.
Я старалась вести себя по возможности невозмутимо. Не радоваться раньше времени и не улыбаться от уха до уха, но. когда из небольшого частного самолета нам навстречу вышел Петр, челюсть все-таки отвалилась. Я обернулась на Сергея, который вытаскивал из багажника два маленьких чемодана, но он лишь пожал плечами: «А что такого? У меня есть друг-пилот, и ты об этом знала».
— Добро пожаловать на борт, — коснулся Петр форменной фуражки, приветствуя меня кривой улыбкой, от которой у девушек, должно быть, заходилось сердце.
— Привет, — выдавила не без труда всего одно слово. Попыталась улыбнуться в ответ, но вышло плохо.
Я вдруг почувствовала себя так неуместно и неправильно. Даже стыдно стало. Догадалась, конечно, что задумал Новийский и почему отказывался отдавать мне кольцо. Значит, вдумчиво планировал выходные мечты. Лучше бы я согласилась той роковой, грозовой ночью в теплой и уютной квартирке, а то теперь все было так неправильно, не к месту, чересчур. Ну что мне мешало сделать все тихо и спокойно?
— Ну как, ты уже в ужасе? — поинтересовался Сергей, подтягивая чемоданы.
— Ты собрал мои вещи? — кисло спросила я.
— Не хотел портить сюрприз, — улыбнулся Новийский и потянул меня к трапу.
О, сюрприз ему удался. Не знаю, у какого Джордана Белфорта Сергей с Петром угнали самолет, но он впечатлял. Я вообще не ожидала, что такие существуют вне кинематографических лент. В жизни не летавшая на самолете, я вдруг оказалась в нереальной роскоши и даже не поняла, как это вышло.
Сергей пристроил багаж на полках и потянул меня в кресло. Пришлось сойти с мягкого, длинного, ласкающего стопы даже сквозь подошвы туфель ворса и утонуть в комфортабельном кресле подлокотники которого были, кстати, деревянными. Удобно, но расслабиться не получалось. Даже когда Сергей взял меня за руку, я чувствовала себя не в своей тарелке.
— Ты уверен, что взял с собой ту девушку, которую планировал? — поинтересовалась я желчно.
— Абсолютно, — ответил он тихо, переплетая наши пальцы. Мне стало жарко и душно от его признания, которое, как мы оба знали, значило отнюдь не каникулы.
— Ты не сказал, куда мы летим, — спохватилась я.
И в этот миг ожил динамик:
— Добрый вечер, уважаемые пассажиры. Вас приветствует капитан корабля Петр Днепров на борту авиалайнера, следующего по маршруту Санкт-Петербург-Москва. Наш полет продлится один час двадцать пять минут. Ориентировочное время прибытия — двадцать один час сорок три минуты по московскому времени. Во время полета вам предложат все, что можно найти на высоте восемь тысяч метров. Во время полета делайте, что хотите, но не настолько громко, чтобы искушать меня присоединиться.
Мы переглянулись и рассмеялись.
— Надеюсь, не все капитаны авиалайнеров так приветствуют своих пассажиров.
— Не переживай, у нас эксклюзивное обслуживание, — со смешком ответил Сергей.
Расписание оказалось плотным. Номер-люкс, который заказал Новийский, вызвал у меня больше раздражения, чем восторга. Всю дорогу до ресторана, куда мы отправились, едва бросив вещи и переодевшись, я возмущалась. Для чего тратить столько денег на роскошные апартаменты, если мы там поспим, поедим, и все? Тогда Сергей выдал мне удивительную фразу: Москва — место, которое необходимо делать приятнее всеми возможными способами, ибо сама по себе она слишком тесная, душная и многолюдная. Не нужно было семи пядей во лбу, чтобы понять: Новийский не любит столицу. Однако, когда я озвучила свою мысль, он попытался все отрицать. Спустя пару лет я в полной мере поняла, почему: Сергей всегда знал, что переезд в Москву неизбежен и с самой первой поездки пытался заставить полюбить этот город хотя бы меня.
По прилету мы до двух часов ночи сидели в ресторане и слушали какого-то пианиста. Мне понравилось, но оценить игру по достоинству не вышло. А вот Новийский просто млел. Некоторые пассажи пытался повторить прямо на столешнице, путался в пальцах и обреченно вздыхал и брался за бокал вина. Потягивал его медленно, с наслаждением. Я очень завидовала, но отказалась. Пусть догадывается, если догадывается. Метаться по ресторану с бокалом, обдумывая, куда бы вылить дорогущее вино, я не собиралась.
После такого насыщенного вечера мы уснули как убитые и встали, к ужасу Сергея, аж в половине десятого утра. Спешно позавтракали и двинулись в путь. Почти весь день убили на Третьяковскую галерею, которую я из-за многообразия пресловутых портретов, к ужасу Новийского, не оценила. Но как бы ни болели у меня после такого похода ноги, Сергей все равно заставил потом тащиться на Старый Арбат. В порядке компенсации, ну или чтобы заткнуть поток обвинений в жестоком обращении с женщинами, купил мне там огромное мороженое. Это меня чуть-чуть утешило, и настроение поехало вверх.
На следующее утро мне разрешили одеться удобно, но предупредили, что вечером придется одеться как принцессе, так как Щелкунчик в партере Большого театра — это очень серьезно. Днем мы гуляли по центру под дождем, который никак не мог решить, превратиться ему в ливень или прекратиться вовсе. Нога за ногу прошлись от Храма Христа Спасителя до Александровского сада и Красной Площади. Там порывалась побывать в ГУМе, но Новийский хмыкнул и предупредил, что мне лучше сразу заластить нашатырем. Не прогадал. После того, как я положила глаз на платье за девятьсот тысяч, Сергею пришлось срочно вести меня к выходу.
— Я предупреждал, — посмеивался надо мной Новийский. — Зрелище не для слабонервных.
— Там даже носовой платок стоит пару тысяч. Наверное, он для Царя Мидаса, у которого даже сопли из золота, — громко возмущалась я, пока Сергей слишком откровенно мне сочувствовал. — Хотя, с кем я об этом говорю. У тебя, наверное, все такие.
— Ну нет, я не настолько выжил из ума, — утешил меня Новийский. — Хочешь еще побродить по ГУМу или пойдем собираться?
— Ноги моей больше там не будет! Это же как плевок в душу людям вроде меня, — никак не могла я успокоиться.
— Посмею напомнить, что люди вроде тебя сегодняшней вполне неплохо живут, — закатил глаза Сергей.
— Это ты так скромно намекнул на себя? — подозрительно прищурилась я.
— Пойдем-ка в отель, — дипломатично свернул опасные речи Сергей, и, насмешливо чмокнув меня в нос, повел в сторону метро. Видно, учел пожелания и решил поберечь травмированную психику.
Я помню, как мы собирались в театр. Я надела маленькое кружевное черное платье, лучшие украшения и каблуки, на каких невозможно ходить. Сергей нарядился в смокинг. Если честно, это зрелище всегда немножко разжижало мне мозг. И когда я увидела нас вместе в зеркале, подумала, что люблю этого мужчину. Стояла и пялилась в зеркало, пока Новийский не заявил, что еще чуть-чуть, и мы опоздает. Выглядел при этом до неприличия довольным. Ну еще бы. Кому не понравится подобное любование.
Щелкунчик мне понравился ровно настолько, что я решила: родится девчонка — быть ей балериной. Даже если родится косолапой — не отвертится. Я настолько забылась, что прямо во время действия повернулась, дабы поделиться этой гениальной мыслью с Сергеем. Только открыв рот сообразила, что делаю, и… да, закрыла. Новийский удивленно моргнул, но спрашивать не стал.
После балета мы еще разок прогулялись на Красную площадь. Послушать бой курантов — попрощаться перед отлетом. Помню, как пыталась выделывать корявые па, оступилась и чуть не повалилась на брусчатку. Новийский в последний момент меня поймал и от греха подальше прижал к себе. Пробубнил что-то себе под нос какие-то воспитательные речи, но я отнеслась к ним несерьезно. Отшутилась, что нечего якшаться с девчонкой вдвое моложе себя. Новийский отвечал, что я себе сильно льщу и могу похвастаться целыми тремя четвертями его жизненного опыта. Так, в глупых спорах мы доплелись до самых курантов и принялись ждать. Вопреки пасмурному дню вечер выдался удивительно погожий, и я ни капельки не замерзла. Чуть не передумала возвращаться в промозглый Петербург.
— Смотри, — вдруг улыбнулся Сергей, кивая на кремлевскую стену. — Что видишь?
— Много кирпича, окропленного слезами строителей?
Новийский, конечно, поморщился.
— Ты ужасная.
— Ты всегда это знал.
— Смотри внимательнее. Однажды я обязательно буду там работать. А после тяжелого трудового рабочего дня буду водить тебя в какой-нибудь из театров и засыпать в партере под топот ног актеров. Будешь меня тыкать локтем в бок, чтобы не храпел на весь зал. А потом с мигалками объезжать по встречной полосе пробки и летать на собственном самолете навестить близких.
— Круто, — согласилась я, даже не покривив душой.
А улыбка Сергея стала лукавой.
— Ну как, станешь женой будущего президента?
От неожиданности я расхохоталась.
— Чьей, прости?
— Чистосердечными признаниями взять не удалось, придется давить на амбиции, — просто пожал он плечами.
Я помрачнела. В каждой шутке, как известно, есть только доля шутки, и амбиций у нас с Новийским хватало у обоих.
— Но все, что я тогда говорил, еще в силе, — тихо добавил, облекая мои мысли в слова.
Как бы то ни было, несмотря на прошлую неудачу, он относился ко мне по- прежнему. Мне хотелось знать, что в его отношении не только расчет. И я уже хотела радостно кричать «да», но вспомнила, что и у меня есть новости. Стояла и молчала, не зная, как то вообще сказать.
— Ты даже не представляешь, как ты вовремя, — выдавила я через силу, а Новийский вопросительно приподнял брови. Я сглотнула ком в горле и выпалила на одном дыхании: — Я жду ребенка. Вот.
Теперь молчал Новийский, и эти несколько секунд невесомости были самыми страшными в моей жизни. А потом в первый раз ударили куранты, и это запустило реальность. Сергей схватил меня в охапку так крепко, что, думала, задушит.
— Я догадывался, — хрипло сказал он у самого моего уха. — Но это не то же самое, что услышать.
— Ты никогда об этом не заговаривал. А раз у вас с женой не было детей, я не знала, что ты думаешь на этот счет, — призналась я с облегчением.
— Я расскажу, — пообещал он, но, конечно, не в тот момент.
Мне было так неловко, что Сергей на глазах у всех целовал мои мокрые от слез щеки (опять!). В тот день на моем пальце, наконец, засверкало кольцо.
На обратном пути, в самолете, я попросила Новийского все-таки рассказать, почему у них с Юлией не было детей. Была готова к чему угодно, но не к правде. Сергей говорил неожиданно скупо и сжато, что с лихвой выдавало его отношение к произошедшему. Взгляды на семью у супругов Новийских расходились радикально, но до некоторого времени Сергей надеялся, что со временем Юлия передумает. Биологические часы, инстинкт… все, как говорил Петру когда-то. А потом он нашел документы, в которых значилось, что его жена сделала аборт. Не ставила его в известность — все решила сама. Новийский потребовал объяснений, а Юлия в ответ сообщила, что это ее тело, и ей решать, как с ним поступать. Плюс, матерью она будет ужасной. Вероятнее всего, последнее — правда, но Сергей ее поступка не понял. И брак полетел к чертям. Таков был его повод для измен.
По собственному признанию, заподозрив, что я жду ребенка, он боялся спросить. Боялся повтора. Умом понимал, что у нас с Юлией нет ничего общего, но даже не представлял, с какой стороны подобраться к вопросу. Его первый брак стал прекрасной средой для размножения тараканов.
К сожалению, второй, по факту, — тоже.
Со свадьбой решили не мудрить и не устраивать большие торжества. Сергей, конечно, пятьдесят раз спросил, не буду ли я жалеть, ведь у меня такой день будет раз и на всю жизнь (да, представьте), но одного слова «Илона» оказалось достаточно, чтобы он умолк. Память о том, что вычудила сестра, была свежа. Поэтому мы запланировали скромно расписаться, отметить в ресторане, а силы бросить на медовый месяц. Где? В Лондоне, по которому так скучал Сергей. Признаться, я почти подпрыгивала от нетерпения и в паспортном столе, делая свой загран, и в визовом центре.
Узнав о том, как мы спланировали торжество, мама обещала обидеться на меня до конца жизни, и потому я скромно напомнила ей, что еще недавно она сомневалась в порядочности жениха. Это сняло большую часть вопросов и снизило градус враждебности.
Рассказывать о беременности я не спешила — и без того слишком скорое замужество стало хитом среди сплетен. Доверилась Илоне, и почти тотчас об этом пожалела. Сестра чуть не расплакалась от того, что учеба помешает ей нянчить племянника. В ответ на мое удивление покраснела, потупилась и сказала, что еще год назад рассчитывала завести ребенка сразу после свадьбы, но счастья не получилось, а малыша до сих пор хочется. Посчитав возраст, я поняла, что к ее годам наша беспутная родительница была беременна уже второй дочерью, и на таком фоне Лона определенно считает себя неудачницей. Ее все еще раскачивало между нашими с мамой точками зрения. Увы, своей Лона к тому моменту еще не приобрела.
Отчетливо помню, как пожалела сестру, осознав, что иметь в жизни разлом, который разделит все на «до» и «после» — ужасно. И радовалась, что меня эта участь миновала… Вот ведь дурочка Саф. Ругала маму, а сама туда же. Думала, раз выхожу замуж за идеального мужчину, то все проблемы пройдут мимо… Боже, именно так я и думала.
Своего рода испытанием для меня стала необходимость рассказать о свадьбе Ваньке. Я даже обсудила с Лоной вопрос, не стоит ли позвать его на торжество. В конце концов, раньше Ванька был мне близким другом, и что-то внутри отказывалось переводить его в разряд знакомых. Возможно, мысль, что у него осталось мало по-настоящему близких людей. Тогда сестра предложила пригласить его на свадьбу в качестве спутника, чтобы у Сергея не осталось повода для придирок. Сначала мне это показалось хорошей идеей, только то, что Лона, вроде как, начала встречаться с Егором остановило — мне казалось очень важным, что на отважилась жить дальше. Однако, чем больше я думала о предложении сестры, тем меньше мне нравилась эта мысль.
Не став лукавить, я решила поговорить с самим Ванькой. Пусть в ресторане обещала быть Илона, с которой он неплохо знаком, вся остальная публика был бы ему едва ли приятна. Сергей, отец, их партнеры… Плюс, мозги у Ваньки были прикручены тем местом, которое нужно. Наши коварные планы он запросто мог разнести в пух и прах.
Переборов приступ страха из-за возможной злости Сергея, я сняла трубку и, очень стараясь думать о контекстах как можно меньше, набрала Ванькин номер. Пригласила его прогуляться в выходные по Васильевскому острову. Вместо со мной и толпой беспощадных туристов. В ответ раздалось легкое: «без проблем».
Тогда я еще не знала, что запланированный поход станет лучиком света в царстве мрака. Потому что — трепещите — к нам в гости собрались родители Сергея. Знакомиться. Как итог, я целое утро чувствовала себя пришибленно и расспрашивала Новийского о его семье. Неожиданно для себя опоздала на десять минут, а когда вышла из метро, обнаружила зябко топтавшегося на месте Ваньку. Погода подвела: с Невы дул пронизывающий ветер, и я пожалела, что увлеклась своими проблемами.
— Привет, извини за опоздание, — быстро подошла я к Ваньке.
— Привет, — ответил он коротко. — Погоду ты не выбирала, но все равно за опоздание должна выпить со мной кофе. Иначе у меня отвалятся уши.
— Уши — святое. Пойдем.
Мы немножко покрутились по району, присматриваясь к кафешкам. Нашли симпатичное молодежное, ярко оформленное местечко, в которое я влюбилась с первого взгляда. Ваньке было все равно.
— Как дела? — спросила я первой, едва дверь отрезала от нас порывы ветра.
— Хорошо. Присмотрел себе старую японку.
— Я надеюсь, речь об автомобиле, — не удержалась я от колкости.
— Очень смешно, — закатил он глаза. — Сан Саныч не одобряет. Говорит, что сначала неплохо бы найти квартиру, но я разбалован личным транспортом, и уже перестал это отрицать перед самим собой. Да, — шутливо склонил он голову, — неженка.
Я широко улыбнулась. Скользнула взглядом по беспорядку на его голове и чуть помрачнела. У меня за пятиминутную прогулку образовалось воронье гнездо, а Ванька как всегда стоял под обстрелом женских взглядов. Лохматый и небритый, и все равно обалденный. В тот момент я подумала, что сошла с ума, посчитав Петра более симпатичным. Он же такой холодный, а Ванька — нет. Пришлось признать, что на месте Сергея я бы тоже бесилась от такого соседства.
— Работу нашел?
— Работу? — удивился Ванька. — Я не рассказывал? Друзья друзей помогли, так что теперь обеспечиваю безопасность товарищей вроде твоего Новийского.
В этот момент подошла наша очередь, я достала руки из карманов куртки и задумчиво побарабанила пальцами по прилавку, выбирая объем горячего шоколада — единственного напитка из списка, который можно без опаски пить в беременном состоянии.
— Мне не нравится это говорить, но все-таки он молодец, — отметил вдруг Ванька, и я вопросительно взглянула на друга. Он смотрел прямо на кольцо, к которому я уже начала привыкать. Даже не подумала, что меня раскроют вот так.
— Да, это к вопросу о том, как мои дела, — пришлось признать.
Но вышло плохо. Я должна была сказать раньше, чем он заметил.
— Поздравляю.
Несмотря на кучу людей вокруг, Ванька сгреб меня в охапку и крепко прижал к груди. Я пыталась не смущаться, но у меня это всегда выходило из рук вон плохо. Когда Ванька меня отпустил, щеки горели румянцем.
— Завтра я буду вынуждена встретиться с его родителями, — попыталась немножко сменить тему.
— А ты их еще не видела? — удивился Ванька. — Вы ведь давно уже вместе, верно?
Я скривилась. Конечно, этот вопрос волновал всех. Как скоро после разрыва прежних отношений маленькая негодяйка Сафри прыгнула в объятия другого мужчины?
— Год. Чуть-чуть больше. Мне стоит рассказать, как это вышло? — попыталась уточнить. — Чтобы больше не возникало неловких вопросов.
— Если хочешь, — пожал он плечами.
В переводе на общечеловеческий это значило «да».
В этот момент подали заказ, и мы с Ванькой отправились искать место. В помещении было людно, но нам повезло отхватить столик у окна, рассчитанный на четверых. Я с удовольствием сбросила куртку и взъерошила волосы. Снова окинула Ваньку придирчивым взглядом и утешилась мыслью, что, если бы меня еще недавно побрили на лысо, растрепаться тоже было бы нечему.
— Я хотел тебе сказать наедине, — вдруг, помявшись, сказал Ванька, едва я успела сделать первый глоток горячего шоколада. Конечно, ни в какое сравнение с тем, что готовил Сергей. — Лона выглядит потерянной. Ее опять заносит. Этот восторг от учебы такой же ненастоящий, как свадьба с Романом.
— Возможно, но это хоть не во вред, — согласилась я.
— Не во вред. Вот только боюсь, как бы она глупостей не наделала. Гнуть себя не в ту сторону очень тяжело, Саф.!Лк я знаю. А Лона… ты прости, но стержня в ней не хватает.
— Ну и что ты мне предлагаешь? Она всю жизнь полагала, что дорастет до двадцати лет, переложит ответственность за свое благополучие на мужчину, и будет жить безбедно до самой старости. Мама такая же. Или ты думаешь, что я от хорошей жизни самостоятельной выросла? Нет. Просто мои родные слабо представляют, что такое забота даже о себе любимых.
Ванька на это ничего не сказал, и я неожиданно для себя начала оправдываться.
— Я помогаю, чем могу. Лоне есть где жить, я понимаю, что можно сделать больше, но…
— Это и плохо. Потерять все и начинать с нуля иногда помогает, — перебил меня Ванька. — У меня было все. Отец, который разработал план моего профессионального утверждения на двадцать лет вперед, деньги, отличное жилье в новостройке, машина, какой завидовали друзья… — взглянул на меня и осекся. Да, и девушка тоже была, но этот вопрос мы решили пропустить. — Однако мне всегда казалось, что цена этому завышена. Спустя два года я все еще так думаю, но понимаю и другое: я не ценил имеющееся. А неделю назад я посчитал заработанные за время службы деньги и пришел к неутешительному выводу: что предпочитаю личный комфорт сексу. — Я вытаращилась на него, ничего не понимая. Да и тема, мягко скажем, не из моей юрисдикции. Ванька взглянул на меня и весело хмыкнул. — Пояснить? Имея стабильный заработок, я мог либо переехать от Сан Саныча, либо купить себе автомобиль и больше не таскаться по метро в час-пик. И выбрал второе. То есть возможность водить домой подружек опять откладывается.
— И это в лучшие молодые годы, — погрозила я ему пальцем, пытаясь принять серьезный вид. Но куда там.
Он лишь пожал плечами.
— Видишь ли, начинать с полного нуля в двадцать восемь как-то странно. Задумайся я о будущем раньше, уж точно что-нибудь бы предпринял, хоть счет процентный открыл, чтобы потом эти копейки грели душу. Но я не думал. Ведь у меня был отец, который решал за меня все вопросы. Илона в том же положении, и ей пора учиться думать своей головой, на перспективу. Иначе время уйдет, а самостоятельности так и не прибавится.
Он говорил примерно то же самое, что Сергей, но в лояльности Ваньки к Лоне я была уверена на сто процентов, поэтому просто кивнула, давая понять, что услышала. Некоторое время мы молча пили свои напитки. Я смотрела в окошко на хватающихся за юбки девушек. Ветер утихать и не думал, и долгой прогулке, по-видимому, не суждено было случиться. А жаль.
— Значит, ты все еще не хочешь видеть отца? — решила я подкрасться к цели своего визита как можно незаметнее. — Оно тебе все время спрашивает.
— Ну почему же? Он мой отец, и я по нему скучаю. Просто я не услышу от него то, что хочу услышать, а он — от меня. Закончится все точно так же, как всегда. От этого на душе паршиво, знаешь ли. Внутри такой раздрай… Ощущение, будто я делаю что-то не то и обязательно пожалею. Вдали отсюда было легче.
— Так бывает, когда принимаешь важные решения, — попыталась я успокоить Ваньку. А потом не выдержала и все-таки полюбопытствовала: — А что же ты хочешь услышать от отца? — и тут же осеклась, что лезу в личное.
Ванька молчал довольно долго, вместо этого следя глазами за полетом птиц. Решив, что ответа не получу, я нервно заглянула в телефон и поправила рукав кофты. И зачем спросила?
— Что был прав, — наконец, бросил Ванька, когда я уже почти забыла вопрос. — Но признает он это только если я чего-то добьюсь.
— Откроешь крутое страховое агентство? — попыталась я уточнить.
— Саф, агентство не за этим, — досадливо поморщился Ванька. — Да и ты видела сметы: нужны большие деньги.
Он сомневался. Впрочем, ничего удивительного. Мне потребовалось переступить через себя, чтобы взять у Николая Давыдовича заем, и это нормально для любого человека, готового нести ответственность за свои действия. Но кроме страшных цифр я увидела в сметах кое-что еще. То, что они были составлены в кратчайшие сроки, детально и аккуратно. На такую кропотливую работу способны только люди, искренне увлеченные идеей. Да, сложности будут, но неужели игра не стоит свеч? Из памяти сама собой вдруг выплыла фразочка, как-то раз брошенная Сергеем:
— Найди! В чем проблема? Как бы ты ни старался это отрицать, Иван Гордеев — не обычный, среднестатистический мальчик. Ты вырос среди людей с большими возможностями. У тебя есть влиятельные знакомые, далеко не бедные друзья, и знания о мире, в котором крутятся деньги. Это очень много. Можешь отказываться от отца с его ультиматумами, но он не есть все твое прошлое, не забывай об этом.
Окинув меня внимательным взглядом, Ванька признал:
— Может, ты и права. Сам думал полгода повертеться в этом бизнесе, попытаться понять особенности кухни изнутри. Если печень выдержит, и знакомства нужные заведу. А там посмотрим.
— Шесть месяцев, значит, — задумчиво протянула я. Полгода — срок хороший, не слишком много, но и не с гулькин нос. — Ну а что твоя мегера-валькирия? Она же, как ты сказал, уже много знает.
— Зоя хороша в частном сыске. — Но не спустил мне шпильку: — Мегера- валькирия?
Отвечать на это я не стала. Если он без пояснений понял, кого я имею в виду, то какие еще нужны уточнения? Вместо этого переключилась на главное. Наверное, не существует способа пригласить на свадьбу своего бывшего, избежав неловкости, и я решила спросить в лоб. Репутацию излишне прямолинейной особы надо подтверждать.
— Вань, я хотела пригласить тебя на свадьбу, но подумала, что неплохо бы поинтересоваться, насколько хороша эта идея.
— Мы оба знаем, что идея отстой, — сказал Ванька, смягчив слова улыбкой. — Новийский, хоть и вежлив, но едва меня терпит, и это взаимно.
— Тебя приглашает не он, — выразительно напомнила я.
— И все же нет, — решительно отказался он.
— Лона расстроится. Мечтала, чтобы ты составил ей компанию, — попыталась я схитрить.
— Действительно? А я думал, что нынче она спит и видит Егора, — не остался в долгу Ванька, театрально округляя глаза. — Саф, давай не будем никому накручивать нервы. Мое присутствие будет точно лишним. Если хочешь, напьемся по поводу твоего замужества в любой другой день. И напоминаю: это не означает, что я не рад видеть тебя или Илону. Просто давай сведем наше с твоим… будущем мужем общение к минимуму.
Я кивнула, ничуть в этом не сомневаясь.
— Пойдем со мной, — велел вдруг он и, подхватив стаканчик, направился к выходу.
Подтягивая повыше шарф перед выходом на улицу, я мысленно ехидничала: надо же, как ему понравилась моя затея. Подорвался с места, будто черти за пятки кусают! Интересно, сумел бы он столь же категорично отказаться от приглашения моей сестры или не посмел? Меня он задеть не постеснялся, а ее?
На этот раз Ванька уверенно прокладывал маршрут сам. Я понятия не имела, куда он собрался, но шагали мы так быстро, что даже не успели замерзнуть. К моему удивлению, нашей целью оказался обыкновенный палаточный тир, где за меткие выстрелы дают мягкие игрушки. И все посетители мажут мимо, ибо ружья в этих киосках убитые.
— Соскучился по службе? — съехидничала я, переводя взгляд на парня. — Быстро ты.
— Можно пристреляться? — спросил Ванька у флегматичного парня, всячески меня игнорируя. Тот пожал плечами и протянул руку за стандартной таксой.
Ванька определил мишень и несколько раз выстрелил, проверяя прицел. Сделал четыре выстрела, даже не потратив все патроны, а потом, еще раз заплатив парню и перезарядив ружье, перешел к маленьким картонным изображениям зверей. Он стрелял мгновенно, почти не прицеливаясь, но каждый раз попадал в мишень. Несколько секунд, и выстрелы отгремели. Нам же с флегматичным продавцом нехитрого развлечения потребовалось больше времени, чтобы отмереть. Первым подхватился он: вытащил откуда-то огромного плюшевого медведя и протянул Ваньке. Я поспешила отступить на шаг. Игрушечная животина оказалась с половину моего роста!
— Это тебе, — весело сказал Ванька, протягивая мне медведя и откровенно наслаждаясь замешательством. — На помолвку. И в извинение за отказ.
— Класс, спасибо. — В голове не нашлось ни одного умного ответа.
Я взяла медведя и тут же пожалела: он оказался увесистым. Испугавшись, поспешила отойти в сторону и пристроить свой презент на ограждении клумбы. Проходящий мимо маленький мальчик сказал маме, что хочет такую же игрушку. Вдруг подумалось, что моему малышу тоже наверняка понравится медведь. Подумала — и сразу удивилась. Раньше в моей голове таких мыслей не возникало.
— Саф, — позвал Ванька, привлекая мое внимание. — Твой Новийский придурок, но к тебе относится хорошо. Так что давай, счастья вам и иди повторять этикет перед встречей с его снобскими родственничками. Помни: лучшая стратегия — помалкивать и садиться так, чтобы никто не смог посчитал, сколько раз ты посмотрела на часы.
Я кивнула, в последний раз задумчиво посмотрела на Ваньку и потащила игрушечного медведя в сторону метро. Он занял целое сидение.
Едва я переступила порог квартиры, Сергей вышел мне навстречу с телефоном в руках.
— Собирался тебе звонить… — хотел что-то добавить, но удивленно уставился на заботливо усаженную на лавочку плюшевую животину.
— Поздравляю, милый, у нашей Анастасии Сергеевны появилась первая игрушка, — съехидничала.
— Или Алексея Сергеевича, — поправил Новийский. — Ты что, рассказала сыну Гордеева?
— Это на помолвку, — торжественно объявила, опустив, что не «нам», а «мне». Право, смешно даже. Можно подумать, Ванька бы стал делать Сергею подарок!
— Слушай, странные все же у тебя друзья. То розовые пони на новоселье, то медведи-переростки на помолвку.
— Какие есть, — пожала плечами. — Теперь нужно определить, где мишка будет жить, — подсказала я, тонко намекая на то, что комнату под детскую мы так и не выбрали. — Думаю, в твоем кабинете ему будет достаточно комфортно.
Сергей заметно помрачнел, но ничего не сказал. Он догадывался, что его святилище под угрозой с тех самых пор, как впервые закрылся в нем во время нашей размолвки. Хотя, если честно, я на этот счет колебалась. Искушение избавиться от гостевой спальни и, соответственно, гостей с потенциальной гонореей было практически также велико.
Впрочем, злопамятная часть меня, как всегда, возобладала над здравым смыслом, и через пять минут плюшевый трофей оказался на любимом столе Сергея Афанасьевича. Флаг был воткнут, а противник — обезврежен.
Родители Сергея пришли к нам в гости в воскресенье днем, на обед. Со свекровью Анной Павловной мы друг другу не понравились сразу. Эта строгая женщина с безупречной прической и ниткой жемчуга на шее окинула меня оценивающим взглядом с головы до ног, а потом обернулась к сыну и расцвела такой ласковой улыбкой, что я удивленно моргнула. Преображение оказалось феноменальным. Афанасий Ильич отнесся куда благосклоннее, хотя, мне и самой он понравился больше. Во-первых, мужчина выглядел как состаренная копия Сергея, а, во-вторых, он был шутником. Чувство юмора у Афанасия Ильича было очень специфическим, и я так и не смогла к нему привыкнуть. Но он не цедил фразы сквозь зубы и не смотрел на меня как на грязь под ногами — уже успех.
— Это к чаю, — нехотя протянула мне — как хозяйке — торт собственного приготовления Анна Павловна.
— Спасибо большое, — ответила.
Спокойствие, молчание, кротость, минимум эмоций — напомнила. С помощью такого коктейля я и старалась пережить этот день.
— Благодарю, мама, с вашей стороны это очень мило.
Мой мозг забил тревогу и начал лихорадочно подыскивать иное объяснение, кроме обращения на «вы» к родителям. Возможно, торт пекли родители Сергея вместе, или этикет требовал поблагодарить обоих, однако это было ошибочно. Новийский называл родителей на «вы». Точка. Это сказало мне об их семье больше, чем все прошлые слова. По всему выходило, что в доме Новийских не спорили с пеной у рта, не повышали друг на друга голос, не давали друг другу ключи от квартир. Наверняка моя семейка ужасала Сергея не меньше, чем его — меня.
— Знакомая люстра, думал, ты ее уже выбросил, — с неприкрытой гордостью проговорил Афанасий Ильич, и я поняла, о чей подарок мы с Сергеем столько раз ударялись. Итальянское барокко, ну конечно!
— Как можно, отец. Это же истинный шедевр, — усмехнулся Сергей. — Прошу к столу, надеюсь, вы голодны.
Анна Павловна двигалась вглубь квартиры, осматриваясь. Ни разу не была у сына дома? Или была так давно, что успела все позабывать? А, может, любовалась? Как бы то ни было, на лице ее появилось одобрительное выражение, и уже от одного этого стало легче дышать.
За столом разговаривали, преимущественно, мужчины. О новинках в искусстве и изменениях в законодательстве по части переправки ценностей через границу. Отчего молчала Анна Павловна, я не представляла, а вот мне попросту нечего было сказать. В последнее время я видела пару свежих спектаклей, однако не могла похвастать даже отзывами критиков на них. Теперь жалела.
— Мама, вы молчаливы, — отметил Сергей.
— Все замечательно, милый, — ответила она спокойно.
— Как вам обед?
— Вино прекрасное, но мясо пересушено, а в салат бы добавить заправки,
— ответила она без обиняков и стрельнула в меня глазами.
— Жаль, я так старался, — отметил Новийский.
— Ты готовил сам? — Прозвучало как обвинение.
— Разумеется. Было бы бесчеловечно подставить Ульяну таким образом,
— прозвучало недвусмысленно, и Анна Павловна укоризненно взглянула на сына.
Зато Афанасий Ильич заулыбался, хитро так, по-плутовски даже.
— Ульяна, расскажите о себе, мы все же пришли знакомиться, — сменил он тему.
Потребовались нечеловеческие усилия, чтобы сдержать вопрос: «а вам это точно нужно?», — и все же я улыбнулась и в двух словах перечислила свои биографические данные и сомнительные достижения в жизни. Закончила журналистику? Прекрасно! Выехала из общежития, купив квартиру? Какая молодец! Устроилась личным помощником к Гордееву? Просто прелесть! Меня выслушали, не перебивая. Пришли в ужас тоже молча. Могло быть куда хуже!
— На какую дату назначили свадьбу? — спросила Анна Павловна у Сергея, дослушав рассказал о моих сомнительных достижениях.
— На пятое августа.
— Мы приглашены? — уточнила.
— Разумеется, мама, — делано оскорбимся Сергей.
— Замечательно, мы придем.
На мгновение мне показалось, что она встанет и уйдет. Все выяснила, к чему оставаться? Смешно даже.
— И еще, — Сергей утешающе сжал мою руку под столом, и я попыталась сдержать тяжелый вздох. — Мы с радостью сообщаем, что вы станете бабушкой и дедушкой.
— Милый, это было понятно с тех самых пор… как невеста отказалась от вина, — отозвалась Анна Павловна, продемонстрировав нам свое истинное отношение к браку.
Она тронула Сергея за руку и скривила губы в подобии улыбки. Я же вдруг подумала, что не будь я в интересном положении, будущая свекровь могла бы закатить истерику и потребовать у сына расторжения помолвки с помощью каких-нибудь угроз. Что ж, не все так страшно!
— Поздравляю вас обоих, — закончила Анна Павловна, вспомнив, что инкубатор тоже присутствует в комнате.
Зато Афанасий Ильич желал нам всего доброго от души. Как он относился ко мне лично, я никогда не понимала, однако был искренне благодарен за внука, которого уже не надеялся дождаться. Впрочем, желать большего было бы глупо.
Когда родители Сергея ушли, а это случилось довольно быстро, я не окропила квартиру святой водой лишь потому, что у меня ее не было.
— Гляжу, тебе мои родные приглянулись, — подметил Новийский.
— Напомни, почему я выхожу замуж за человека из такой семьи?
— По залету, — милостиво подсказал Сергей.
Он относился к деликатной ситуации куда спокойнее, а вот я подобные шутки воспринимала очень болезненно. Не сдержалась:
— Именно так они и думают! — пожаловалась.
— И пусть думают дальше, пока помалкивают, — закончил Сергей, окончательно подтверждая догадку, что вертел он беспокойство близких о его благополучии. — Советую не разубеждать их, а то в жизни не объяснимся. Не уверен, что моя матушка хоть раз в жизни произнесла слово «люблю».
Я задумчиво на него посмотрела, про себя подумав, что не так это и плохо. Моя мама, к примеру, часто оперировала своей «любовью» как последним аргументом в споре. «Ульяна, ты же знаешь, что я тебя люблю и это из лучших побуждений».
Ох не знаю, в какую сторону должна была повернуться Земля, чтобы свести нас с Сергеем Новийским в одном месте в один час. Но все же спасибо ей за это.