— Я приехала… не за этим, — тихо сказала Ульяна.
Борясь с дезориентацией, Ваня повернулся к Саф и обнаружил ее сидящей на кровати с натянутым до шеи одеялом. Впрочем, это ничуть не мешало ей изучать его, не подумавшего прикрыться. Ванька не удосужился даже до подушки доползти. Так и растянулся на середине кровати. Тело было слишком тяжелым, будто чужим. Восхитительно непослушным.
— Ну конечно нет, — фыркнул он, уже готовясь к обороне.
— Так… — решительно сказала она. — Слушай, я наговорила тебе всякого, а потом, будучи до сих пор замужем, пришла сама и потащила в кровать. И я в шоке, но…
— Я не пострадал, если ты об этом, — усмехнулся Ванька.
Он подтянулся выше, не отнимая у Ульяны спасительное одеяло, нырнул под него тоже и прижал ее к себе. Она попыталась улизнуть, но не тут-то было.
— Ваня! — рявкнула она, замерла, но не сделала попытки оттолкнуть. — Я не об этом! Узнав, почему я пришла, ты очень разозлишься.
— Ты собралась со своим политиком в Москву? — задал он мучивший вопрос.
— Что? — опешила она. — Ты за кого меня принимаешь? Думаешь, это я вот так отмечаю супружеское воссоединение?!
— Так ведь ты приехала не за этим, — поддел Ванька, не сдержавшись.
— И тем не менее! — надулась Ульяна. — Я… я все же соображаю, что делаю, даже если кажется, что нет.
— А ты знаешь, что он говорит, будто ты поедешь в Москву? — зло выплюнул Ванька. — Новийский рассказывает друзьям, что ты бросаешь работу у — цитирую
— «этой журналюги», а те отвечают «Аминь».
— Ну, было бы странно уличить политика в честности, ты не считаешь? — горько поинтересовалась Саф, и Ванька мысленно обозвал себя дураком. Надо было придумать сразу после секса завести разговор о ее муже! — Папка, которую я принесла, она важная… — начала Уля и замялась.
— Так можешь сходить и поднять ее с пола, — нахально предложил Ваня.
Ульяна в сотый раз за этот день покраснела, но вылезла из-под одеяла и, гордо выпрямив спину, отправилась в коридор. Было заметно, что ей очень хочется прикрыться, но она этого не сделала, и Ванька хмыкнул. Забавно, прошло столько лет, а комплексы все еще при ней. Или дело в новизне? Может, со временем она перестанет стесняться? Представив, как будет ломать Ульяну, Ванька предвкушающе хмыкнул. Воображение оказалось удивительно немилосердно на этот счет, и когда она вернулась, ему было уже не до папки. Не позволяя увлечься документами, он опрокинул Саф на кровать и жадно поцеловал.
— Мне правда очень нужно тебе это показать, — говорила она, то уворачиваясь от поцелуев, то, наоборот, подставляя губы из желания продолжить. — Ваня… — наконец, решительно оттолкнула она его.
— Раньше ты меня так не называла, — с намеком протянул он. — Наверное, это хорошо.
— Раньше ты был задницей, спал со всякими юристками и творил глупости. А если продолжишь вести себя как подросток…
Так и пришлось ее оставить. Глянув на него со смесью настороженности и вины, Ульяна села прямее и снова взялась за папку, на которую Ванька даже смотреть не стал. Он искренне не верил, что ужаснется содержимому. Тем удивительнее, что оправдался не его прогноз.
— Вот. — Ульяна развернула к нему материалы, и нахальная улыбка сама собой стерлась с губ Ивана. — Это две другие девушки, пострадавшие от рук Петра, я…
— Стоп, — резко перебил Ванька и поднялся.
Он совсем не хотел вести этот разговор, лежа в кровати, где только что занимался сексом с Саф. Его даже несколько покоробило, что ей показалось разумным приплести к такому моменту ублюдочного капитана. Или наоборот? Момент к капитану? Впрочем, неважно. Натянув неприятно мокрые джинсы, Ванька сорвал со спинки стула домашнюю майку и бросил ту Ульяне.
— Надень, — велел.
Она пожала плечами, но подчинилась. Сразу стало ясно, что идея так себе. Несмотря на то, что при росте Ульяны майка доходила ей почти до колен, в прорезях рук виднелись полукружья грудей. Ванька поспешил уткнуться в папку носом, чтобы не думать о лишнем.
— Ты связывалась с этими девушками? — потребовал он почти зло.
— Н-нет, мне показалось это неэтичным, пока не принято решение по поводу остальных материалов…
— Остальных?! — рявкнул Гордеев и стал переворачивать страницы. Оказалось, там не просто пара бумажек, а альманах начинающего суицидника. — Петр, отец Петра, их приближенные из дома терпимости, списки трат врачей Илоны, поданные иски о халатности… — Листать дальше Ванька не стал. — Подойди ближе, я хочу убедиться, что твою голову не отрывали и не пришивали обратно. Ты накопала все это одна? Зачем?
— Сергей строго-настрого запретил мне приближаться к опасным людям, но… Пойми, я просто не могла иначе. Когда я это делала, мне становилось как-то легче дышать. Понимаешь?
— Но теперь ты с ним разводишься и собираешься устроить пир на обломках своего брака, — заключил Ванька.
Ему даже стало интересно, не ради ли обнародования информации Уля послала в Москву муженька в одиночестве. Он знал, что у Саф все не так хорошо, как она пыталась показать. С недавних пор он начал думать, что виной всему развалившийся брак, но теперь картинка становилась еще менее радостной. Было что-то еще, что-то спрятанное, внутреннее. Паранойя?
— Я бы это и сделала, если бы не Алешка…
— Ну, то, что ты готова поставить его под удар мы уже выяснили… дважды, — кивнул Ванька на кровать, закрыл папку и скрестил руки на груди. — И тем не менее если доразводный секс еще можно чем-то объяснить, то вот этот пояс шахида — нет. Твою сестру упихнули в психушку за один призрак возможного рассказа правды. Если ты напечатаешь свою бомбу, Саф, то у тебя отберут опеку. И, кстати, в этом случае я поддержку твоего политика. Просто потому, что он никогда не подставит ребенка таким образом.
— Я не… — задохнулась Уля, но вовремя опомнилась и подошла ближе, показывая раскрытые ладони. Осознанно внушала ему правильные мысли? Вряд ли, Ванька не хотел думать, что она научилась манипуляциям у своего супруга. — Слушай, я знаю, насколько безумно выглядит моя одержимость, но все наоборот. Эта информация помогла мне сохранить рассудок, когда больше ничего не работало. А теперь… теперь Петр женится. — Ванька изменился в лице. Вот он, волшебный пендаль, который вынудил Ульяну бегать по городу, потрясая гранатой. — Ия поговорила с Илоной. Она сказала, что ничего не хочет знать, что правильно будет забыть и перестать копаться в прошлом.
— Удивительно дельное замечание, — фыркнул он. — Думал, что ты в этом возьмешь инициативу, а все наоборот!
— Перестань, пожалуйста, — попросила Уля, взглянув на Гордеева с укором. — Я не знаю, что мне теперь делать. Разве могу я позволить Петру творить такое и дальше? Какой я после этого непредвзятый журналист? Да и вообще…
— Саф, — остановил ее Ванька. — Тебя дома ждет веселый и счастливый пацаненок четырех лет. У Зарьяны, на которую ты все пытаешься равняться, нет детей. Она в разводе, а вся ее ближайшая родня за границей. Тебе не кажется, что это неспроста? Мир страшное место, добиваясь справедливости для сестры, ты не только разбередишь старые раны, но и подставишь Алешку. Пожалуй, мне стоит отобрать у тебя эту папку ради твоего же блага.
— У меня есть электронный вариант.
— И, надеюсь, мозги. Они тоже есть?
— Я стреляла в него, — вдруг призналась она тихо, и Ванька застыл. — Я постоянно езжу в тир и стреляю в Петра. Я носила с собой оружие, чтобы сделать это, когда увижу его снова.
— Ты не смогла защитить сестру — человека, за которого отвечала с детства. Это естественно. Но убить ты бы не смогла. Это сложнее, чем кажется.
— Ты недооцениваешь страх, — призналась она. — После той ночи мне страшно каждую минуту. Я всегда мечтала выкарабкаться из общежития, чтобы больше не испытывать пренебрежения со стороны людей, СМИ и правовых органов, но оказалась в его эпицентре! Скажи, сколького нужно добиться, чтобы быть в безопасности? — Она присела и начала собирать свою одежду. — Почему, чтобы неприятности обходили тебя стороной, необходимо представлять из себя угрозу?
— Это не битва, Уля, это война. А ты идешь туда в одиночестве и еще удивляешься. Остановись, пока не поздно. Или затевай дело всей жизни, как Зарьяна, но забудь о личном счастье. Твой выбор.
Она притихла, глядя на него в удивлении.
— Мне нужно принять душ. — Подумав, добавила: — Одной.
Ванька кивнул и пообещал раздобыть еду, но проводил Улю задумчивым взглядом. Как только зашумел душ, он раздосадованно цыкнул языком. Интересно, Новийский действительно не понимал, что происходит? Или старался не замечать? Понятно, что от друзей Уля могла отдалиться, но человек, который жил с ней в одних стенах, то ли старательно игнорировал ее паранойю, то ли являлся ее частью. Про себя Ванька окрестил его очень нелестно, а затем засунул папку подальше и сделал себе мысленную пометку потребовать у Ульяны электронный вариант документов. А то Сафроновы, как известно, бывают крайне неосторожны с информацией!