Ульяна
Находиться дома было больно. И не только потому, что у нее появился секрет, который ни в коем случае нельзя было выдать, просто с некоторых пор Ульяна перестала быть частью семьи Сергея, и ей это наглядно демонстрировали. С сыном Новийский общался прекрасно, а с ней разговаривал исключительно о договоренностях или, опять же, Алексее. Наверное, так и должно было быть, но атмосфера царила настолько угнетающая, что Ульяна готова была бежать куда угодно, лишь бы только не оставаться дома дольше необходимого. И иногда очень жалела, что решила держаться на расстоянии от Вани, пока не прояснится ситуация с опекой. Капелька тепла от человека, который знает, не помешала бы. Увы, для этого Уля была слишком плохой актрисой.
Когда Сергей сказал, что собирается на неделю в командировку в Москву, дабы обсудить все нюансы будущей должности, она едва сумела скрыть вздох облегчения. Ульяне нужна была передышка в этой войне. Сергею было больно находиться рядом с женой, а потому он делал больно и ей. Не нужно докторской степени по психологии, чтобы это понять.
— Я посмотрел твою статью и внес правки, — как-то сказал он Ульяне.
Она взглянула на распечатку и едва сдержала резкое замечание. Красным было подчеркнуто через строчку. Даже Зарьяна ни разу не критиковала ее работу так жестоко, а у нее опыта куда больше. Меньше только субъективного отношения!
— Я не буду это печатать. Все равно что публиковать чужую работу под своим именем, — холодно сказала Уля, откладывая листы.
— Это твое окончательное решение? — невозмутимо поинтересовался Сергей.
Ульяне сразу вспомнились все те случаи, когда Сергей блефовал. Когда она думала, что стоит знакомым узнать об их отношениях, и все будет кончено, когда он отказывался идти на свадьбу Илоны, когда… да много раз он намеренно давил на ее страхи, а потом делал вид, что это она сама все придумала. Но сейчас, с сыном, он перешел черту.
— Я посмотрю, что можно сделать, — отвечала она, мысленно отмечая, что в такие моменты почти ненавидит человека, за которого вышла замуж.
Сергей уехал в воскресенье, и Ульяна устроила себе маленький праздник: целый день провалялась в кровати с книжкой. Конечно, ее посетила крамольная мысль рассказать Ваньке и… в этом месте щеки покрывались румянцем, а низ живота тяжелел. Но она сама не понимала, что на самом деле ждет от Ивана Гордеева. Раньше Уля не боялась обязательств, но брак, похоже, это поправил. Иногда ей казалось, что каждый новый спор с Сергеем вычерпывал из нее способность любить. И Ваньку она, кажется, не любила. Выходит, использовала? Ей не нравилось так думать о себе и о нем. Он заслуживал большего.
Рассуждала она красиво, но уже на следующий день, стоило им с Алешкой, Илоной и Шиной направиться в парк, как около подъезда нарисовался Ванька. С мячом и гетрами, лишившими ребенка покоя. Стоило Алексею увидеть обещанные подарки, как он завизжал, вырвал ладошку из руки матери и бросился обниматься. Разумеется, с мячом, но и Ваньке перепало.
Следующие два часа Ульяна с сестрой наблюдали за тем, как шестеро мальчиков (одному, правда, за тридцать) гоняют мяч по площадке в парке. Ванька играл в рабочем костюме, благо, хоть снял пиджак и закатал рукава. Ему было несладко: дети есть дети, снесешь одного из них— вой поднимется даже среди мамочек, и он заметно поддавался. Последних, кстати, собралось непозволительно много. Ульяна была готова спорить, что это не совпадение. Ивана Гордеева любили женщины и дети, и он тоже любил и тех, и других. Как вышло, что он все еще не женат? Этот вопрос ее совсем не радовал. Неужели Сергей прав, и вина косвенным образом лежит на ней? Но ведь за столько лет ни одного намека! Впрочем, она-то чем лучше? То ли действительно не думала об Иване Гордееве в таком ключе, то ли качественно притворялась.
Набегались мальчишки так, что Алексей засыпал на ходу. Косолапил, держась за холку Шины. Ульяна быстро сообразила, что еще чуть-чуть, и ребенок начнет спотыкаться через шаг, и возмутилась:
— Ты умотал моего ребенка, а мне теперь его на руках нести. Он, кстати, тяжелый. С меня ростом скоро будет!
— Не скоро. Твой политик статью не блещет, — легко парировал в привычной манере Ванька. — Да и ты… — окинул ее внимательным взглядом замолчал.
Ульяна зыркнула на него и направилась к сыну.
— Дай сюда, — отодвинул ее Ванька и взял ребенка на руки.
— Ваня, а когда мы снова пойдем играть? — сонно пробормотал Алешка, и не подумав возмутиться.
— Когда мама разрешит.
— Мама разрешит завтра! — уверенно сообщил ребенок.
— Завтра мама работает, — поправила Ульяна сына.
— Но мы же с Ваней не работаем. А ты не играешь! — тут же нашелся Алексей.
— Весь в папу, — буркнула Илона.
— Ну пожа-а-алуйста, ну ма-а-ам!
Каждый раз после подобного нытья Ульяна начинала подозревать, что у ее ребенка слишком много ушей, и их количество следует уменьшить.
— Так не бывает. Нельзя ходить в парк с чужими людьми, ты слишком маленький,
— резко отозвалась Уля и наткнулась на подозрительный взгляд Ваньки.
— Давай я схожу, — предложила Илона. — Заберу его из садика, пусть у меня переночует, а ты работай и не отвлекайся. Хоть немножко побудешь в тишине.
Ульяна сильно сомневалась, что это хорошая идея, потому что не успел Сергей покинуть черту Петербурга, как на горизонте нарисовался Ванька. Неспроста. Но согласилась, потому что иначе это выглядело бы подозрительно, да и против глаз кота из Шрэка в исполнении Алексея было не устоять.
Впрочем, она пожалела тем же вечером, когда на телефон упало сообщение:
«Я жду тебя завтра в десять. С собой зубная щетка».
«Мы договорились».
«Есть разговор, приезжай. Новийский вернется в субботу — куча времени, чтобы пережить последствия нравственного падения… еще раз».
Она долго перечитывала последнее сообщение, надеясь, что злость Ваньки ей лишь мерещится, но не смогла себя в этом убедить. Следующим вечером она стучала в дверь Ивана ровно в десять часов вечера, как условились. И как только он открыл, стало ясно, что решение прийти было верным.
Ванька